Ларс Лоренс - Утро, полдень и вечер

— Минутку, минутку. Никто никуда не поедет, пока я не разрешу.

— Она не едет, она приезжает. Она имеем там дом, — поправилась Долорес.

— Ах, он живет там! Вот оно что! Вы ведь говорили, что он живет в Навахо Гров?

— Нет, там другой двоюродный брат. Он хороший.

— Ну, ладно, ладно, не будем больше говорить об этом. Вы уже второй раз пытаетесь ускользнуть. Придется вам все рассказать шерифу.

«Что делать, что делать? Неужели нет выхода?» — с тревогой спрашивала себя Долорес.

— Ладно, я иду, — сказала Долорес и спросила, указывая на Хуанито: — Она едет домой?

— Он не едет домой. Он идет с нами. Хотите, я перенесу вас?

Полицейский соскочил в воду и открыл дверцу.

— Нет. Берите ребенка. Я иду.

— Черт возьми, о ребенке-то я и забыл. Ну, ладно, идите оба за мной, pronto.

Долорес передала ребенка полицейскому, тот неумело взял его, не выпуская из рук фонарика.

— Не уроните его, — предупредила она.

— Кого? Девочку?

— Конечно.

— Хорошо. Авось начнем понимать друг друга, пока доберемся до места. Следуйте за мной.

Долорес опустила ногу в ледяную воду и сказала старику, чтобы он тоже вылезал из машины. Убедившись, что его послушались, полицейский шагнул вперед.

Когда Долорес поставила в воду вторую ногу, ее лодыжку больно ударил камень. Она не упала, но у нее закружилась голова. Борясь с мутным бурлящим потоком, она слышала, как Хуанито тревожно кричит: «Сеньора! Сеньора!»

Шлепавший по воде полицейский Эллсберг обернулся, чтобы проверить, идут ли за ним Долорес и старик. Старик кое-как пробирался на четвереньках, видимо, его сбило с ног течение. Но женщины не было видно. Лишь через некоторое время он разглядел при свете звезд чью-то удалявшуюся фигуру.

Полицейский окинул взглядом толпу любопытных, собравшуюся у потока, и сунул ребенка в руки первой попавшейся женщины. Когда он снова посмотрел в сторону Долорес, та уже приближалась к водовороту, образовавшемуся у бетонированного откоса. Разбрызгивая воду, он с криком кинулся к Долорес, но та не слышала. Долорес сделала еще шаг, но под ногой дна не оказалось, и она погрузилась с головой в воду.

Когда полицейский достиг обочины, Долорес уже поднялась и стояла по грудь в воде. Услышав голос полицейского, она протянула ему руку. Он не хотел мочить форму, поэтому решил вытянуть Долорес, оставаясь у обочины. Но течение было настолько сильным, что Долорес не устояла и инстинктивно взмахнула рукой, так что полицейский не успел ее схватить. Женщину прибило к противоположному краю ямы, где до нее нельзя было дотянуться. Идти навстречу течению она уже не могла, так как силы ее иссякли.

Громко бранясь, полицейский погрузился в ледяную

воду, схватил Долорес за руку и, с трудом преодолев течение, вылез из ямы. Потом, подхватив под мышки Долорес, вытащил и ее. Его ботинки и форма имели жалкий вид.

Целая банда Капоне, черт подери, не могла бы причинить ему столько хлопот, сколько причинила эта глупая женщина!

Полицейский с трудом дотащил ее до дороги. Она упала на черный асфальт и начала, конвульсивно содрогаясь, кашлять, казалось, что ее вот-вот вырвет.

Подошел старик и забормотал что-то по-испански, показывая рукой на свои глаза и на Долорес.

Полицейский решил, что Долорес залепило глаза грязью. Ну и что? Черт с ними с обоими! Полицейский хотел отойти, но в это время Долорес окликнула его.

— В чем дело? — спросил он.

— Я вижу не хорошо, — сердито сказала она. — Ледяная вода плохо. Не могу видеть.

Он снова подошел к ней.

— Вы хотите сказать, что вы слепая?

— Именно.

— Значит… Вот оно что. Боже милостивый!

Полицейский растерянно смотрел на Долорес.

— Ребенок у вас? — спросила она.

Черт, опять он забыл об этом ребенке. Но женщина, которой он его отдал, уже подходила. Теперь все в порядке.

Долорес выхватила ребенка из рук женщины и крепко прижала к себе. Лишь после этого она почувствовала на своих щеках слезы.

Кто-то закутывал ее в одеяло, но она не замечала этого, словно оцепенела. Ее подняли и посадили в машину, повернутую в сторону Реаты. Хуанито пытался объяснить полицейскому, что сеньора очень хорошо водит машину и вовсе не нарушила закон, сев за руль, хотя плохо видит. Но никто не обращал на него внимания.

На мотоцикле полицейского завыла сирена. Долорес закрыла усталые глаза.

Очнулась она уже у здания окружной тюрьмы. Хуанито с ней не было.

Поло в этой тюрьме. Она молила бога, чтобы он не рассердился, когда узнает, что его машина брошена на 9* 259

затопленной дороге. Наверное, если бы она упала и люди внесли бы ее на руках, Поло увидел бы, как она измучилась и как хотела помочь ему, и тогда не стал бы сердиться.

Но она не могла упасть, потому что держала ребенка, к тому же никто не понесет ее. Полицейский провел Долорес по коридору, в нос ударил тяжелый запах. Они подошли к дверям камеры, набитой женщинами и детьми. Надзиратель отпер дверь.

— Поло! — позвала она. — Здесь мой Поло?

В камере было очень шумно, никто ее не слышал, но Долорес поняла: Поло здесь нет. По голосам она узнала кое-кого из знакомых. Здесь ее никто не будет бранить. Какая-то женщина взяла ребенка, другая повела ее к койке. Долорес опять хотела спросить о Поло, но язык ее не слушался.

После недолгой молчаливой борьбы, сначала почти шутливой, потом серьезной и, наконец, яростной, Бэдди Ведемейер ударил доверчивую Лауру-Джин по лицу и, пока она стонала от боли, овладел ею.

Все было кончено в несколько секунд и едва ли доставило ему удовольствие, Лаура-Джин жалобно всхлипывала, отчего Бэдди то и дело вздрагивал.

— Не надо, Лаура-Джин, не надо, крошка. Я поступил подло, черт меня дери, — монотонно бубнил он.

Но она не могла сдержать рыдания и, когда он хотел поцеловать ее, резко отвернулась.

— Не переживай так сильно. Черт возьми, я подлец. Ладно, подлец так подлец, — рассуждал про себя Бэдди. — Подлец и дикарь, который все сокрушает на своем пути и всегда идет напролом, как в футболе. Надо было знать, на что способен такой парень, если согласилась на свидание с ним. Он не станет ждать, когда ему уступят, он добивается своего силой, а это-то девки и любят, черт возьми. Ну, постонет, повздыхает немного, а потом решит, что, в конце концов, терять ей больше нечего, и успокоится. Забудет о боли и начнет думать о нем, какой он неотразимый мужчина, и с нетерпением будет ждать следующей встречи и тогда… М-м-м… Тогда будет замечательно! Уж он насладится, черт возьми! Она умрет от ревности, если он станет делать это еще с кем-нибудь, она будет кусаться и царапаться и ждать, пока он опять с ней встретится.

— Извини, малышка, я подлец. Не надо. Лаура-Джин, не надо, уже все позади, — продолжал он уныло бормотать.