Ларс Лоренс - Утро, полдень и вечер

Но Миньон тут же испугалась своих мыслей. Фрэнк решит, что француженка всегда остается француженкой — только любовь на уме. Toujour l’amour [137] Всегда любовь (франц.). . Взял жену с собой в деловую поездку, и вот что получилось. Думал, что она доросла до новых отношений, а она опять за старое. Нет, она не serieuse [138] Серьезная (франц.). и не годится в подруги зрелому мужчине.

Миньон решительно нажала на педаль, и машина помчалась с прежней скоростью. Она не хотела, чтобы муж проснулся и, проверив, сколько они проехали, покачал головой, а потом сменил ее за рулем, как это было днем.

Она прибавила газ, доведя скорость до пятидесяти пяти миль. Машина шла ровно. Ничто больше не отвлекало ее внимания от черной полосы дороги. В отличие от мужа Миньон не находила ничего красивого в этом пустынном пейзаже. Несмотря на совершенство красок и линий, ландшафт этот представлялся ей мертвенным, как абстрактная живопись, которая ей была отвратительна всем, кроме техники.

Миньон показалось, что Фрэнк пошевелился. Она покосилась в его сторону и, когда снова перевела взгляд на дорогу, увидела перед собой большую собаку, бежавшую по правой стороне шоссе.

Она не торопилась нажать на педаль тормоза, поскольку собаки обычно умеют уберечься от машины. Однако, к ее удивлению, животное продолжало бежать, намереваясь пересечь дорогу. Собака, очевидно, была либо глупа, либо слепа. Но пока Миньон пришла к этому выводу, было уже поздно: столкновение оказалось неизбежным. Тогда она затормозила и резко свернула влево. Напрасно. Лишь когда бампер нанес животному удар и оно, несколько раз перевернувшись, скатилось в кювет, Миньон поняла, что это была не собака.

Миньон оказалась умелым водителем. Несмотря на желание спасти жизнь животному, она решилась своевременно отпустить тормоза, не дав, таким образом, машине сойти с шоссе и увязнуть в мягком грунте. Крепко ухватившись за руль, Миньон вывела машину на левую сторону дороги. Эта операция заняла всего несколько секунд, но Миньон эти секунды показались очень долгими.

Мотор заглох, и Миньон закрыла глаза.

— Браво, petite [139] Крошка (франц.). . Приземлилась на все три точки.

Она почувствовала на своем плече его сильную руку. Фрэнк вылез из машины и спросил:

— А в чем, собственно, дело?

Миньон до боли прикусила губу.

— J’sais pas. Un serf, un loup [140] Не знаю. То ли олень, то ли волк (франц.). , — тихо ответила она, — Я пыталась свернуть в сторону, а он не уходил.

Миньон тоже вылезла из машины. Ноги у нее дрожали. Фрэнк пошел осмотреть дорогу и сразу растворился в темноте.

— Non, non, non! — закричала она. — Pas sur la route! La-haut [141] Нет, нет, не на дороге! На откосе! (франц.). .

Миньон указала на откос и, сделав над собой усилие, побежала. Перелезая через кювет, она споткнулась, упала на гравий и порвала чулок.

На откосе, почти у кювета, лежал теленок с вытянутой шеей, высунутым языком, неуклюже подвернутыми ногами. Миньон отпрянула.

— Ah, mon Dieu, il est mort! [142] О боже, он мертв! (франц.).

Подошел Фрэнк. Убитая горем, она повернулась к нему.

— Je 1’ai tue, n’est ce pas? [143] Я убила его, да? (франц.).

— He знаю, сейчас посмотрим.

Он присел возле теленка. Миньон видела, что из головы животного течет кровь. Фрэнк рукой смахнул ее.

— Не такой уж глубокий порез, — объявил он.

Он приподнял ногу теленка и отпустил ее. Нога упала. Миньон снова отвернулась.

Ну, конечно, он мертв. Дурная примета. Страх, возникший в душе Миньон, был суеверным и унизительным, но избавиться от него она не могла.

Фрэнк выпрямился и стоял рядом с ней, вытирая руку пучком травы.

— Боюсь, что он мертв, — сказал он. — Но это не твоя вина. Не надо так расстраиваться, дорогая.

Миньон прильнула к нему и зарыдала, чувствуя себя ребенком.

— Faut pas s’en faire, ch6rie, — сказал он, — C’est pas grande chose [144] Не стоит расстраиваться из-за пустяков, дорогая (франц.). .

— Au contraire [145] Нет, стоит (франц.). , — всхлипывала она. — Он такой маленький.

Миньон позволила ему увести себя.

— Дитя, потерявшее мать…

В этот момент они услышали шорох. Миньон оглянулась: теленок зашевелился, с трудом поднимаясь на ноги и крутя головой, как боксер, оправляющийся после нокдауна. Фрэнк подбежал к животному, чтобы помочь ему. Неожиданно теленок брыкнулся, сбив с Фрэнка шляпу, и галопом понесся по зарослям кустарника.

— Ах ты, негодник, даже дотронуться не дал!

Радость Миньон была до нелепости бурной. Она бежала за теленком, нервно смеясь и крича:

— Adieu, petit! Tu m’pardonnes bien, n’est pas? [146] До свидания, малыш! Ты ведь простил меня, правда? (франц.).

Возбужденная, она повернулась к Фрэнку. Ночное небо излучало какое-то чудесное сияние.

— Я так счастлива, милый, что, наверно, кажусь тебе дурой?

Он поцеловал ее в губы.

— Нет, не кажешься. — Фрэнк взглянул на часы. — Je t’aime [147] Я тебя люблю (франц.). .

— Salaud! [148] Противный! (франц.). А сам думаешь, сколько времени мы потеряли.

— Я думаю… Боюсь тебе сознаться, о чем я сейчас Думаю.

Они вышли на шоссе и, взявшись за руки, зашагали к машине.

— Я замужняя женщина, можешь говорить мне все. Он испытующе посмотрел на нее и, помолчав, сказал: — Я думаю… Ну, во-первых, я думаю, что скоро взойдет луна.

Миньон взглянула на восток, в сторону гор, и увидела, что именно оттуда исходит сияние, которое она заметила раньше. Между двумя зубчатыми вершинами струился серебряный, ослепительно яркий ручеек.

— Еще я думаю, что моя жена прелестна. И еще думаю, что сейчас буду ласкать ее, если она не против.

Миньон вздрогнула и повела плечами, ноги ее вдруг ослабли.

— Mon ami, je t’en prie… [149] Мой друг, я прошу тебя… (франц.).

Самообладание далось Миньон с большим трудом. Ущербная луна уже отделилась от зубчатого силуэта гор и парила в небе, заливая светом пустыню, которая теперь показалась Миньон бесконечной. После длительного заключения в машине, откуда можно было увидеть лишь дорогу, освещенную фарами, Миньон радовалась этому простору и свету. Как прекрасны должны быть здесь любовь и ощущение счастья, которое наступает потом! Но Фрэнк? Ему пришло это в голову только потому, что…

опа вела себя так глупо. А завтра он пожалеет о случившемся и подумает: «Вот к чему привела наша поездка». И больше уже никогда не возьмет ее с собой. Ведь она отвлекла бы его от дела, требующего полной сосредоточенности и напряжения сил. Бедняги сидят в грязной тюрьме и надеются, что Фрэнк поторопится и сделает все возможное, чтобы помочь им. Конечно, можно тысячу раз повторять, что один потерянный час ничего не значит, но она не может, не может пойти на это, иначе потом возненавидит себя.

— Non, non, non, прошу тебя, — умоляла Миньон, отстраняясь от Фрэнка, но тот, судя по всему, не собирался уступать.