Ларс Лоренс - Утро, полдень и вечер

— Не знаю, что и подумать, — сказала Кит, включая на ночном столике лампу. — Наверно, дух насилия и террора захватил и тебя. Сожалею, дорогой, но сегодня тебе не удастся оседлать свою старую лошадку.

Кит села в постели. Пижама молодила ее огрубевшее от загара лицо с морщинами у глаз.

— А может, у тебя другое на уме?

— У меня к тебе дело, но не то, о котором ты думаешь, — холодно ответил Дэн, опускаясь в мексиканское кресло, обитое сыромятной кожей.

Кит криво усмехнулась.

— О нет, я не упрекаю тебя. Я знаю, как это заразительно. И дьявольски заманчиво. Ведь перед тобой не тот противник, с которым сталкиваешься на войне. Недаром в старые времена европейские женщины говорили: «Спасите нас от наших защитников».

— Мне казалось, тебе интересно будет знать, что операция проходит, как никогда, спокойно и организованно. — Дэн с трудом сдерживал гнев. Жена повела себя так, как он ожидал. — До сих пор не поступило ни одной жалобы на жестокое обращение.

— Не сомневаюсь, тебя упрекнуть не в чем, — сказала она, протягивая руку к сигаретам на ночном столике, чтобы угостить мужа. — Однако, будь я на твоем месте, знаешь, что бы я сделала? Заставила бы полицейских выкинуть их значки, форму и прочие регалии и снова стать людьми. Для разнообразия. А потом пусть бы они затеяли перестрелку с рабочими, как это делалось на Западе в старые добрые времена, и пусть бы победил сильнейший. Если же это кажется тебе слишком рискованным, стоило бы встретиться с шахтерами и заключить тайное соглашение, возложив всю ответственность на старикашек, что сидят на Востоке.

Она поднесла спичку сначала к сигарете мужа, потом к своей.

Неужели тебе не надоело прислуживать им?

— Дорогая Кит…

Теперь, когда жена принялась фантазировать, Дэн говорил спокойно.

— Я давно зарекся обсуждать с тобой свои дела. Но если ты пожелаешь меня выслушать, то поймешь, как далеки наши с тобой взгляды на будущее. Основное различие между нами состоит в том, что ты можешь позволить себе безответственные разговоры и насмешки, а я нет. Поэтому не лучше ли тебе заняться своими делами? Например, свадьбой Маргарет. Не надо преуменьшать значение этого события, особенно сейчас, после всего случившегося.

— Кому нужна эта свадьба? Маргарет?

— Да всем… — начал было Дэн.

— Маргарет хочет одного: заполучить парня и удрать с ним отсюда, а вовсе не разгадывать с ним шарады, — прервала его Кит. — Что касается меня, то ты знаешь, как я к этому отношусь. Значит, остаешься ты. Насколько я понимаю, ты хочешь, чтобы все было так, как ты наметил, что бы ни случилось. А случиться может всякое.

— Дело не только во мне, — сказал он устало. — Нельзя считать свадьбу сугубо личным событием. Это событие общественное, а при нашем положении в городе она становится как бы праздником. Уж если люди нашего круга перестанут соблюдать приличия, можно ли требовать этого от прочих?

Кит свесила ноги и, шевеля пальцами, некоторое время задумчиво разглядывала их. Потом подняла голову и улыбнулась.

— Ты и в самом деле странный человек, Дэн. Все еще пытаешься загладить шутку, которую мы с тобой выкинули в свое время. Вернее, выкинула я. Признаю, что я втравила тебя в эту историю, сыграла роль злого гения. Сядь поближе, я хочу сказать тебе кое-что.

«А правда, в ней что-то колдовское», — подумал Дэн. Как она догадалась, что он вспомнил сейчас об их непоправимой ошибке? Но какой смысл говорить об этом после стольких лет совместной жизни?

Растерянный, Дэн сел рядом с ней. Кит взяла его руку и легкими движениями стала приглаживать волосы на его пальцах.

— Да, я злой гений, — сказала она, — а ты нет. И никто на свете не может объяснить, почему мы остаемся мужем и женой.

Он быстро взглянул на нее — их глаза встретились. Против его ожидания Кит смотрела дружелюбно и весело.

— Наши вкусы, наши желания и наши поступки различны. Наши отношения были ужасны с самого начала и не стали лучше потом. Прежде у тебя было чувство юмора — теперь его нет. В этом не только твоя вина, но и моя: всю жизнь я тебя высмеивала. И тем не менее мы продолжаем жить вместе. Знаешь почему?

Вот когда настало время, пришел тот самый момент, то самое мгновение! Жена дает ему возможность уйти. Одно его слово — и все будет кончено. Но Дэн ничего не сказал, у него не повернулся язык, потому что он не решил, хочет ли он убить жену или лечь с ней в постель.

— Почему? — спросил он.

— Лучше бы ты сам догадался.

— Я не люблю загадок. Если ты думаешь, что знаешь ответ, я бы хотел его услышать.

— Хорошо. Мы не можем расстаться друг с другом, как многие не расстаются с дурными привычками. Ты не смог бы жить, если бы не чувствовал себя праведником. Я же, наоборот, не смогла бы жить, если бы чувствовала себя праведницей. Я тот человек, в сравнении с которым ты сильнее ощущаешь свои добродетели. Ты мой антипод, и мои недостатки, слава богу, делают меня непохожей на других женщин. Поэтому мы и нужны друг другу. Согласна, в этом есть что-то порочное. Но не потому ли мы так думаем, что ни разу не посмотрели фактам в лицо? В наших отношениях назрел гнойник. Возможно, его следовало бы уничтожить. Возможно, нам следовало бы по крайней мере уважать друг друга.

— Я уважаю тебя, — сказал Дэн. Сейчас он действительно говорил то, что думал.

— Ты знаешь, я уже рассказывала тебе об этом, — продолжала Кит. — У навахо два имени: прозвище, под которым они известны в своей общине, и настоящее имя, которым они пользуются только в торжественных случаях или в интимной обстановке. Например, когда разговаривают с возлюбленной. И почти все настоящие имена, особенно женские, связаны с войной. Мне кажется, что в этом заложен великий смысл. Первобытные идут к истине своим путем. Все люди — враги друг другу; даже страстно влюбленные, они являются как бы орудием и мишенью по отношению друг к другу. Индейцы это понимают, а мы — нет. Мы делаем вид, что между любящими вражды не существует. Мы полагаем, что враждебное чувство, как злой дух, изгоняется браком или крещением. Но это лишь предрассудок. И тем не менее у нас хватает нахальства считать индейцев суеверными, а себя просвещенными.

Дэн слушал, чувствуя, как гнев снова охватывает его. Что за наглость! Уж не намекает ли Кит на грязную связь, которая у нее была много лет назад с молодым конюхом-навахо, чтобы узнать, не простил ли ее муж? Как бы не так! Эта связь толкнула его на самый унизительный шаг в его жизни. Он решил отомстить ей, но слишком увлекся, и девушка забеременела. Дэну пришлось отправить ее в Дэнвер сделать аборт. Боязнь огласки, вечный страх перед возможным шантажом навсегда отбили у него охоту заниматься этим модным среди женатых людей спортом.

— Если бы мы последовали индейской мудрости, то, наверное, оказались бы в лучшем положении, — продолжала Кит.