Ларс Лоренс - Утро, полдень и вечер

Шутка понравилась всем. Вуди удалось растянуть представление на целых пятнадцать минут. Неуклюже гоняясь за щенком, он несколько раз падал, и толпа, принявшая Вуди за участника состязаний, награждала его дружным смехом. Даже всадники зааплодировали, когда он поймал наконец своего «мустанга» и, вернувшись к зрителям, с поклоном вручил его Дженни.

— О господи! — воскликнула девушка, стараясь удержать вырывавшегося пса. — Это мне-е-е? Вот это да-а-а! Большое спасибо.

Щенок радостно лизнул ее, сбил с носа пенсне и — о, чудо! — Вуди, увидев прелестное лицо девушки, тотчас влюбился.

Лишь много времени спустя Вуди понял, что, если бы не пенсне, никогда бы ему не жениться на Дженни. Ее давно перехватил бы кто-нибудь другой.

Когда отец Дженни — бродячий горняк и старатель — овдовел, у него было четыре дочери. Девочки воспитывались у его незамужней сестры Коры, которая, насколько Вуди мог судить, очень напоминала приютских воспитательниц. Дженни, слывшая в семье красавицей, особенно страдала от тетки, подозревавшей ее в безнравственности. Ее посредственную успеваемость в школе Кора объясняла дефектом зрения, поэтому в восьмилетием возрасте Дженни заставили носить дешевые неказистые очки, которые очень портили ее внешность. Она возненавидела эти очки, а ее успеваемость не только не улучшилась, но стала еще хуже. Девочку считали глуповатой, однако очки настолько расположили к ней Кору, что Дженни примирилась с ними и больше не сопротивлялась.

Со временем очки и вправду испортили ей зрение, поэтому превратились в необходимость. Став взрослой девушкой, Дженни начала стесняться своих очков и заменила их пенсне, которое, как она полагала, придаст ей более солидный вид; в действительности же в пенсне она походила на хорошо сохранившуюся старую деву. Это обстоятельство плюс страх перед лицами противоположного пола, внушенный ей с детства, отпугивали от нее юношей anglo, черпавших понятие о женской красоте из реклам и календарей.

Застенчивость Дженни заставляла Вуди прикрывать ухаживание шутками. Таким способом он рассчитывал отвлечь ее внимание от «гнусных замыслов» смуглолицего метиса, вознамерившегося жениться на белой девушке. Дженни восхищалась его веселым нравом, даже когда его шутки были направлены против нее. Она любила посмеяться, хотя совсем не была подготовлена к этому воспитанием, но и только. Вопреки ожиданиям Вуди Дженни оказалась весьма сдержанной. Он объяснял это цветом своей кожи.

Дженни утверждала, что он неправ, что ей нравятся «смуглые мужчины». Его энергия тоже как будто производила на нее впечатление, впрочем недостаточно сильное, как полагал Вуди… Нельзя сказать, чтобы Дженни была холодна, просто она любила не столько самого Вуди, сколько, как она выражалась, его «испанскую веселость».

Эта фраза почему-то неприятно задевала его. Что ж, придется показать ей, что это такое.

Чтобы заставить Дженни выйти за себя замуж, он сделал вид, будто хочет покончить с собой. Она страшно перепугалась, и Вуди почти поверил в ее любовь. Однако после женитьбы сомнения вернулись к нему: он решил, что Дженни вышла за него боясь, как бы он не привел своей угрозы в исполнение. К тому же ей нравилось умение мужа находить смешное там, где его никто не видел.

Разумеется, она не противилась его ласкам, но Вуди не удавалось зажечь ее огнем своего желания; от ее дружеской улыбки во время объятий он испытывал какую-то неловкость.

Впрочем, какого черта! Пусть Дженни не слишком темпераментна, зато она славная девка и хорошая мать. Она родила ему светловолосую дочь с такими же соломенными волосами, как у нее, и эта дочь будет его утешением в старости, когда ему станет все равно, любит его Дженни или нет…

Вуди почувствовал, что небо за его спиной начинает светлеть. В пустыне рассвет наступает сразу. Куда он скроется при свете дня? Вокруг ни глубокой канавы, ни густого кустарника, где можно было бы спрятаться. Потоки воды, всю ночь преграждавшие путь полицейским машинам, сошли, оставив мутные ручейки. Скоро патрули смогут выехать на шоссе.

Взобравшись на гребень невысокой горы, он увидел неясно мерцающие огни Чамисы. Вуди не мог определить, какое расстояние от этих огней до границы штата, но знал, что оно еще велико. Это приводило его в отчаяние, потому что силы его иссякли и ноги почти не двигались. Вот что значит несколько месяцев не заниматься физическим трудом — он не грузил уголь с тех пор, как началась безработица, и теперь никуда не годился.

Черт побери! Да он и не бежит вовсе, а лишь едва переставляет ноги, но если остановится, то сейчас же упадет на землю.

И все же огни Чамисы придали ему уверенность. Стиснув зубы, Вуди заставил себя вспомнить любовные радости, которые он переживал с Дженни. Физическую боль надо было заглушить мыслями о чувственном наслаждении. Теперь его охватило странное ощущение легкости, будто он и впрямь был Мальчик Рассвет, парящий над Женщиной в Белой Скорлупе. Она тоже плыла, он видел сквозь нее бледные звезды, ибо она была прозрачной и била об него своими крыльями, била и вздрагивала…

Вуди споткнулся, в паху тотчас что-то кольнуло и отдалось жгучей болью. Открыв глаза, он с удивлением заметил, что спал. А рассвет уже сменился серым утром.

По привычке Вуди оглянулся назад и понял, что все пропало: он увидел полицейские мотоциклы. Продолжая машинально переставлять ноги, он свернул к большому кусту. Бежать все же было легче, чем остановиться. Тяжело ступавшие ноги словно уже не подчинялись ему и бежали сами собой.

На мотоциклах с включенными фарами, направленными прямо на Вуди, ехал патруль. Над головой Вуди просвистела пуля. Он попробовал было остановиться, но не мог вспомнить, как это делается.

Вторая пуля впилась в землю всего на фут перед Вуди, и он наконец заставил себя остановиться. Ступни жгло, как огнем.

— Кончено, Арсе, ты арестован. Подними руки.

«Вот смех-то, — подумал он. — Неказистого Вуди спутали с красавчиком Рамоном!» Жаль, что он так устал, иначе похохотал бы от души. Он даже рук не мог поднять от усталости, с большим трудом чуть-чуть приподнял их, и то ненадолго. Как ни старался Вуди, руки опускались.

— Руки вверх, кому говорят!

Но руки безжизненно падали. Вот смех-то! Вуди снова сделал над собой усилие. И тут перед ним возникла белая-пребелая Дженни и заволокла его туманом.

Полицейские поспешили к Вуди, чтобы поддержать, но не успели. Он уже лежал у их ног.

— Ты уверен, что это он? — спросил тот, что помоложе.

— Зачем же ему было бежать целых сорок миль? Не спорта же ради, — ответил другой. — А ты чего кинулся к нему? Только напугал. Ведь приказано привезти его живым.

Молодой засмеялся.