Деб Калетти - Отдаю свое сердце миру

На четырехполосном мосту оживленное движение, так что на тротуаре приходится смотреть под ноги, чтобы не поскользнуться на обертке, выброшенной в окно проезжающего автомобиля, или куске цемента. О, а чуть дальше, по ту сторону зеленовато-коричневой речушки, простирается парк. Симпатичное место. Хм, даже ресторанчики имеются – она видит зонтики на открытых террасах. В городке целая куча мостов, не только тот, по которому она бежит.

И вот она уже на другом берегу. Здесь много зданий из красного кирпича и смешная красная башня с красными, медленно вращающимися веслами на крыше. Она понятия не имеет, что это за строение. За ним тянется длинное безликое здание. Похоже на какую-то музыкальную площадку, где выступают рок-группы и…

Это как спусковой крючок.

Прощай, счастливый день. Конец беззаботной прогулке по городу.

Потому что она видит его. Хищника. Вот что он оставил после себя: ее пожизненный приговор, эти воспоминания, навязчивые мысли, эти ночные кошмары. В мгновение ока он все разрушает снова и снова. Вот он подъезжает к ее дому. Она видит его машину сквозь створки жалюзи в гостиной.

– Я ухожу! – кричит она своим.

– Он что, не может зайти? Позвонить в дверь и поздороваться? – рявкает Джина из кухни.

– Это не свидание! Мне пора, – говорит Аннабель и выбегает из дома в апрельский вечер.

Хищник тянется через сиденье и открывает ей дверцу.

– Я мог бы зайти. Не лох же какой-нибудь.

– Заходить необязательно. Классно выглядишь. – Он в выходной рубашке с узким галстуком и джинсах. Конечно, он очень постарался отбить у нее желание делать ему комплименты, но что правда, то правда: сегодня он действительно хорош.

– Ты очень красивая. Впрочем, как всегда.

У него шикарное настроение. Играет музыка, и он постукивает пальцами по рулевому колесу.

– Ты голодная? Хочешь, заедем куда-нибудь, перекусим?

– Нет, все в порядке.

– Ну, тогда после концерта.

– Посмотрим, чего захотят твои друзья.

Он не отвечает. Делает музыку громче.

– Люблю эту часть. – Он бьет по воображаемым тарелкам, попадая строго в такт.

Они подъезжают к клубу и находят место для парковки, потом бегут через дорогу к зданию «Ноймос», которое уже пульсирует предконцертной энергией. В помещении стоит запах сигарет, травки и разгоряченных тел. Охранник проставляет им печати на ладонях.

– Верхний этаж. Лофт. Ограничение по возрасту: до двадцати одного, – предупреждает он.

В клубе не протолкнуться. Хищник держит ее за плечи.

– Когда ты внутри, уже никого не волнует, куда ты пойдешь. Вверх или вниз? – спрашивает он.

– Меня и наверху устраивает.

– Ой, ладно! Потом спустимся, если захотим потанцевать.

На разогреве уже выступает группа Karma . Повсюду фиолетовые огни, сплющенные в танце тела, и, вау, здесь по-настоящему жарко.

– Как они нас найдут? – кричит она.

– А? – Он не слышит. Притягивает ее к себе, и она снова пытается сказать, уже на ухо. Кто-то врезается в них, и она губами касается его кожи. Он крепче обнимает ее.

– Твои друзья. Как они нас найдут?

– Не суетись, – отвечает он.

Но она суетится . Она из тех, кто успокаивается, только когда все в сборе, или нашли свои места, или выполнили свою часть общего проекта.

– Uncut вот-вот выйдут, – кричит она. – Надеюсь, они успеют.

– Расслабься, все в порядке.

Они стоят почти вплотную друг к другу, взятые в живое кольцо, и он ухмыляется, пританцовывая на месте, в то время как она прижимает к себе сумочку и взглядом выискивает в толпе тех, кто похож на отбившихся от компании. Она никогда не встречалась с Люси, Эдрианом или Джулс, поэтому сама не знает, кого пытается найти.

Звучит приглушенное объявление. Цвет огней меняется от фиолетового к голубому. Толпа аплодирует и ликует. Да, это место явно не для коротышек. Она ничего не может разглядеть.

– О, нет. Они же пропустят начало.

– Наверное, что-то случилось. Давай просто посмотрим, – успокаивает он.

И почему она переживает за его друзей, если даже ему все равно? Группа Uncut исполняет несколько знакомых песен, и Аннабель расслабляется, растворяясь в музыке. Боже, ну как же здесь жарко! Аннабель снимает джинсовую куртку и завязывает ее на талии. Очень скоро и футболку хоть выжимай, да и у Хищника спина мокрая, но, кажется, он не обращает на это внимания. Толпа разрастается и толкает их к центру. Теперь она стоит перед ним, и он обхватывает ее руками.

– Я такая потная.

– Мне нравится.

– Наверное, внизу прохладнее.

Время от времени ей удается разглядеть сцену и певца – узкобедрого, длинноволосого. Сверху толпа выглядит как голубой рой пчел.

Хищник совершает какие-то телодвижения у нее за спиной, и она тоже не стоит на месте; под такую музыку нельзя не танцевать. Все вокруг танцуют. В зале жарко и душно и воздух пропитан отвратительными запахами хот-догов, потных тел и пива. Пол под ногами липкий. Это называется: никакого алкоголя? Да здесь, наверху, на полу больше алкоголя, чем внизу в стаканах.

Аннабель готова на все за глоток холодной воды. Но, несмотря на духоту, липкий пол, вонь, толпу и оглушительный грохот, ей весело. Музыка и атмосфера дарят ощущение свободы, которой ей так не хватает в обычной жизни. Она больше не печется о его друзьях. Она чувствует тело Хищника сзади, и ее это не смущает. Ей это нравится. Он – единственный знакомый в этом улье тел. Ей уютно в его объятиях, и она смело откидывается назад, прижимаясь к нему потной спиной. Они отлипают друг от друга лишь на мгновение, чтобы поаплодировать музыкантам и повизжать вместе с толпой, а потом он снова обвивает ее руками.

Концерт, должно быть, близится к концу, но у нее кружится голова. Здесь настолько жарко, что вместо воздуха удается глотнуть лишь чужое дыхание.

– Вау, мне надо… – Аннабель одергивает футболку. Волосы у нее влажные от пота – впрочем, как и у него.

– На воздух?

– Да.

– Идем.

«Идем». Это звучит на редкость заманчиво, но выглядит безнадежной затеей. Он берет ее за руку.

– Не потеряй меня, – кричит она.

– Никогда.

Они проталкиваются сквозь гущу тел. Она слышит, как он произносит: «Извините, дайте пройти», и «Эй, мужик», обращаясь к парню, который стоит столбом. Удивительно, насколько уверенно он чувствует себя в этой среде. В нем нет и следа неловкости или смущения, он не пытается под кого-то подстраиваться. Может, и его расслабляет музыка? Может быть, он тоже чувствует себя вырвавшимся на свободу, которой не хватает в обычной жизни? Когда они наконец добираются до двери, у нее такое ощущение, будто он вывел ее из-под бомбежки.

Они жадно глотают воздух.

– Мы это сделали! – В ее голосе звучит радость победителя в борьбе за жизнь.