Татьяна Богатырева - Каникулы в Санкт-Петербурге [litres]

– Очень смешно. Полина ушастая. Видишь, уши, как у эльфа, торчат! То-то.

Андрей готов был ехать и ехать, хоть до Москвы, хоть до берега Черного моря, туда, где был Полинин дом, Полинин отец и куда она очень скоро должна была вернуться.

К тому моменту, когда Андрей выгружал из машины бумажные пакеты с провизией для предстоящего ужина на крыше, Максим уже снова успел проголодаться. Но из принципа решил не уходить и сидеть до последнего, все равно скоро разведут мосты и он тут застрянет на веки вечные. Правда, спина заболела, пришлось немного побродить.

Полина снова вспомнила про «Андрея-первого» и принялась задавать неудобные вопросы. Неудобные в том смысле, что из-за всего того безобразия, которое развел Максим, Андрею теперь приходилось выкручиваться и на ходу сочинять всякую ерунду, чтобы не выдать реальное положение вещей касательно Максима. Как они познакомились и подружились, в чем сходились и чем отличались – всю эту большую и долгую жизнь приходилось пропускать через фильтр тех диких небылиц, которые напридумывал Максим.

Следя за языком, Андрей параллельно пытался определить, как он к Полине относится. Каков процент вероятности встретить еще раз такого человека, как она?

А неделю назад они с Максимом примерно в это же время сидели на детской площадке, и скажи тогда кто-нибудь Андрею, что ему позарез захочется быть рядом с таким человеком, как Полина, он бы не поверил ни за что. Не поверил бы, что он вообще захочет все время быть с кем-то рядом, что так ему будет быстрее думаться и легче дышаться, веселее жить, и все вокруг станет красивее, чем было до нее, до Полины.

Тогда, несколько дней назад, стояла страшная жара, а теперь уже прошли грозы, и Петербург стал таким, каким должен быть. Он пах летом и морем, водой и йодом, сырым камнем и теплой пылью, зыбким и надежно-нерушимым одновременно.

И как теперь быть с Максимом?

Андрей думал, что это будет такой хитро завуалированный с его стороны допрос, а сам все говорил и говорил, даже о том, что сам в себе не принимал, не знал, как к этому в себе относиться. О страхах и надеждах, о том, как важно иметь конечную цель, иначе все становится бессмысленным и не ясно, зачем тогда вообще что-нибудь делать. Об обидах и желаниях, от чего ему бывает невыносимо и плохо и от чего становится легко, спокойно и хорошо. Говорил так, как никогда не мог поговорить с Максимом, и вообще ни с кем не мог. Потому что было не с кем.

– Не знаю, может, не потому, что не с кем, а потому, что именно ты не мог? Не говорил? – покачала головой Полина и снова улыбнулась.

Мягко и понимающе, как улыбаются люди, которые задают вопросы не для того, чтобы поддержать беседу и хотя бы что-то сказать, а для того, чтобы услышать ответ.

Андрей подумал и согласился. Уточнил, много ли у Полины друзей. Потому что непонятно, чего она Максиму по переписке все так подробно рассказывает, он же парень, к тому же они, как думает Полина, даже никогда не виделись.

Оказалось, друзей много. И подруг. Разновозрастных и разнообразных.

– Но если у тебя много друзей, это не значит, что тебе не бывает одиноко.

С этим он тоже был согласен.

– Максим… – Полина задумалась. – Он, знаешь, он очень похож на меня. У него много чего есть, и он тоже не знает, как этим всем распорядиться.

– Это, например, чем?

– Ну, – Полина засмеялась, – ну вообще жизнью. Я вот пытаюсь понять… Видишь, в Питер приехала. – Она снова посмотрела на порт, шутливо делая вид, что внимательно там что-то высматривает. – Я, когда это все пойму, может, и Максиму смогу помочь. Подскажу, как искать надо.

– А если вы когда-нибудь все-таки встретитесь, если он вернется из этой своей командировки на Северный полюс и окажется штопаным клоуном?

– Да нет, вряд ли. Скорее всего, он окажется собой. А это уже кое-что. Ну а если не окажется, я же не стану от этого хуже или лучше.

– Полин, а почему ты не носишь украшения?

– Я ношу с собой сборник стихов великого русского поэта Таганова, куда мне еще и украшения носить.

За девятнадцать лет в жизни Андрея было не так много по-настоящему светлых, тихих моментов. Этот вечер стал, скорее, исключением из правила.

22 июля

Полли 00:15

Прости, что не отвечала, я только вернулась домой. На кораблик сегодня так и не попали, зато была в Музее-квартире Зощенко (класс), Музее нонконформистского искусства (ну ничего), Мариинском театре. И, ты будешь смеяться, опять ошивалась неподалеку от порта! Так случайно вышло. Но я все время прокручиваю в голове тот момент, когда бабушка оттуда уезжала, с этого самого места. Выходит, в жизни очень много случайностей, которые в общей своей массе выходят эдакими неслучайными случайностями, понимаешь? Не выйди она замуж, не уехала бы в Севастополь. И я бы не родилась в городе на берегу, а может, вообще бы не родилась. Бабушка об этом тоже мне в письме пишет: не поднимись она на этот корабль, может быть, сложилась бы ее жизнь по-другому, может быть, и мама была бы жива? Если бы да кабы, может, ни мамы, ни меня вообще на свете не было бы. А так хорошо, что я есть. Только я начинаю тут немного запутываться. Ты приезжай уже, чтобы я распуталась поскорее, ладно?

– Я думал, – заявил Максим.

Продолжения не последовало, и Андрею пришлось уточнить, о чем же именно он думал.

– Ты сказал мне неправду, – пояснил Максим.

Андрей парировал, что уж чья бы корова мычала.

– Это другое! Мне врать нельзя.

– А Полине – можно?

Максим согласился, что тоже нельзя.

Они сидели в кафе напротив Андреева дома. Максим ел.

Драки, которую планировал вконец озверевший ждать предателя Максим, тоже не вышло.

– Бедный я, бедный, – расстроенно подытожил Максим.

– Я ведь не хотел, чтобы так вышло, – мягко сказал Андрей. И, видя, что это не работает, добавил, по возможности, бодрым, успокаивающе-уверенным голосом: – Может, пусть она выбирает сама?

– Она тебя тогда выберет. Ты же лучше меня.

Андрею стало очень грустно. Как же точно описала Максима Полина, никогда его при этом не видя.

– Давай отвезу тебя домой, – вздохнул Андрей.

– Мосты же.

– Я по кольцевой. Правда, Максим, честное слово, я не хотел, чтобы все так вышло. Ну ты мне веришь или нет? Это все, знаешь, это все пройдет и как-то решится и встанет на свои места. А сейчас погано. Погано же, да?