Татьяна Богатырева - Каникулы в Санкт-Петербурге [litres]

– Потому что, ну хоть бы раз победил Кощей. Его все только и делают, что обижают. И в конце он всегда проигрывает, и не помогает злато, над которым он чахнет. И в «Руслане и Людмиле», и вообще везде. Мне его так жалко. Пусть бы он победил.

Я сразу вспомнила Таганова и вдруг поняла, что скучаю по дому, по обоим своим домам – и на Васильевском, и на Пушкинской. Подумалось, что если любовь – это потребность в человеке, потребность находиться рядом с ним, то я, наверное, люблю Таганова.

Я так хотела его скорее увидеть, обнять, уткнуться головой в его плечо, что не стала заезжать к родителям и сразу отправилась на Пушкинскую. Даже трамвай в честь моего возвращения звенел как-то по-особенному, и день был яркий, погожий, а может быть, я это уже сейчас все придумываю.

Но дома обнаружилась девица, которая явно гостила в комнате на Пушкинской уже какое-то время.

– Это кто? – спросила я невозмутимого Таганова.

– Поклонница.

– Ясно, – сказала я и пошла в коридор надевать ботинки.

Таганов нагнал меня только на лестнице.

– Послушай, она понимает мои стихи. А ты не понимаешь, – разъяснял он, хватая меня за рукав и мешая спускаться.

– Кто сказал, что не понимаю?

– Она и сказала.

Я продолжила спуск.

– Постой, ну куда же ты, ну только не уходи. Она сейчас уйдет, я ее выгоню.

В тот момент я поняла смысл слов, сказанных мне мамой в день ее знакомства с Тагановым.

Раз в неделю семья Андрея ходила в ресторан. Свалившая из дома сестра Юля решила было, что теперь ей не надо этого делать, но как бы не так – отец велел приходить вместе с мужем. Эти ресторанные вечера были ужасны, все сидели подавленные и соблюдали дисциплину. Андрей терпел. Юлин муж – тоже, поскольку работал в одной из фирм отца, и тут особо не разбежишься. Им с Юлей и жилье нашли недалеко от старого дома, чтобы удобнее было приходить.

В понимании отца это времяпрепровождение должно было скрепить семейные узы и привнести атмосферу единства в их маленький коллектив. На практике выходило иначе. Вот у Полины тоже были семейные вечера. Готовить ее научила бабушка, а вообще у них готовили все, даже Полинин отец. И в рестораны они наверняка тоже ходили, но не так, как семья Андрея. Отец милостиво предлагал самим выбирать себе блюда, но, когда подходил официант, всякий раз выяснялось, что он не одобряет выбор того или иного пункта меню, – поджимал губы, пожимал плечами, недовольно покачивал ногой.

В семье Андрея у каждого были свои обязанности, пренебрегать ими запрещалось, но и расширять зону своих полномочий – тоже. Готовить полагалось и разрешалось только матери.

У Максима готовила в основном бабушка. И обедали они с бабушкой вдвоем. Мама и отчим много работали, дома бывали только ранним утром и поздним вечером.

Андрей исподтишка осматривал зал, прикидывая, можно ли привести сюда потом Полину, и чуть не потерял бдительность, наткнувшись на преисполненный недоверия отцовский взгляд.

– Что такое, Андрей? У тебя что-то случилось?

– Нет, папа. Все хорошо.

– Что-то случилось, – подытожил отец и посмотрел на мать.

Мама молчала. Лишь бы она не сказала что-то вроде: «Он снова общается с Максимом». Но мама стойко делала вид, что ее не существует.

Опасный момент миновал, и Андрей снова принялся изучать окружающую обстановку. Ресторан «Русская рыбалка» на самом деле был целым ресторанным комплексом, с прудом и собственным мини-зоопарком, его неоднократно признавали одним из самых оригинальных ресторанов мира.

Если копнуть глубже, весь Крестовский остров, на котором стоял этот деревянный терем, с момента возникновения Петербурга принадлежал Александру Меншикову, правой руке и сподвижнику Петра Великого. Меншиков любил жить на широкую ногу, остров активно облагораживали и осушали, тут еще три века назад появились первые оранжереи, пруды и разные развлекательно-увеселительные заведения.

Вообще князь Меншиков успел многое сделать для города, в том числе отстроить и заложить большую часть так горячо любимого Полиной Васильевского острова.

Андрей подумал, что хорошо бы сегодня увидеться с Полиной. Но это было возможно, только если ужин окончится без происшествий и отец останется в более-менее добром расположении духа. Так что Андрей сделал глубокий вдох, сконцентрировался и мысленно вернулся ко всем собравшимся за столом.

Кеша и Максим выгуливали на кладбище Дамблдора. Наверное, для человека, приехавшего в Петербург на каникулы, например для Полины, это могло показаться необычным. Но Полина и сама была особенная и ничему не удивлялась.

Кладбище было действующим и самым что ни на есть настоящим. И огроменным до такой степени, что чувствительный ко всякого рода легендам Кеша про себя всегда делил Васильевский остров на две половины по аналогии со столицей Древнего Египта Луксором – на город живых и на город мертвых.

В Луксоре эти две половины были разделены мистической рекой Нил. На Васильевском острове граница была размытой и незаметной, но все же и здесь два «города» разделяла река – маленькая Смоленка, отходящая от рукава Невы. За «городом мертвых» начиналась совсем другая «Васька» – морская, приморская, приграничная.

Да и само Смоленское кладбище представляло собой, скорее, огромный комплекс некрополей, чем кладбище в привычном понимании этого слова. Оно делилось на Православное, Армянское, Лютеранское – именно на Лютеранском кладбище проживал добрый старик по кличке Немец в замечательном фильме Алексея Балабанова «Брат», – и братское блокадное, которое находилось тут же неподалеку на острове внутри одного большого Васильевского острова – на острове Декабристов.

Кеша, Дамблдор и Максим бродили по Православному. На его огромной территории располагалось четыре храма и больше сотни памятников, охраняемых государством. Здесь были похоронены поэт Тарас Шевченко, няня Александра Сергеевича Пушкина Арина Родионовна и поэт Александр Блок.

По прямым и извилистым, длинным и коротким, узким и широким, вдоль берега и вдоль храма – в общем, по всем почти дорожкам кто-нибудь да гулял – туристы, верующие, желающие срезать путь от метро островчане, мамы с колясками.

Для местных это было самым обычным делом. Помнится, Кеша страшно удивился, когда в пятом классе на уроке истории города учительница сказала, что гулять по кладбищу – чисто петербургская привычка. В иные некрополи города вообще продавали билеты, например в Александро-Невскую лавру.

Выгул собак здесь вообще-то был запрещен, но Максим всегда брал с собой полиэтиленовый пакет специально для нужд Дамблдора.