Шандор Ласло-Бенчик - В тугом узле

— А скажите, господин хороший, почему бы вам не купить собаку?

— Я не выношу собак.

— А ведь собака с удовольствием лизала бы вам пятки в благодарность за брошенную кость и без всякого контракта. А то и седалище ваше, господин Вампир. И бесплатно!

— Дурная шутка, прошу покорно!

— И ошейник, красивую дорогую безделушку, из золота, вам бы не пришлось для нее заказывать. Обошлась бы и обыкновенной цепью. Железной.

— Шах! — свирепо выкрикнул Чертан и выдвинул стоящую под сенью ферзя ладью на середину шахматной доски.

Мой король ушел из-под угрозы, а слону старого господина пришлось слегка попятиться. Затем моя уцелевшая слабая пешечка добралась до восьмой горизонтали, и — она уже королева, а само ее появление — уже шах черному королю.

Так с помощью вечного шаха я избежал проигрыша и свел партию к ничьей.

Больше мне не хотелось играть. А что до этого старого черта — то мне было безразлично: хватит его кондрашка сейчас или потом, все равно! У меня хватало забот и без него.

Хотя больничная койка и была вполне приличной, заснуть мне никак не удавалось. Все, что свалилось на меня, гудело и вертелось в голове, не давая мне покоя. Фарамуки играл в чижики с Амбрушем Хедели, наш старший мастер играл в считалочку с господином Еневари, Рыжий Лис вытащил меня из постели и швырнул оземь, после чего я превратился в бело-красный футбольный мяч, и он стал играть мною в одни ворота с дядюшкой Лайошем Беренашем. Канижаи играл в шахматы со старым Чертаном; батя выковывал свои фигуры из железа, работая со страшной силой, но сколь быстро он их ни изготовлял, все равно не успевал: стоило ему поставить одну из них на доску, как старый черт ее тотчас же «поедал». Тут же, на железной спинке кровати, примостилась и моя бригада: ребята сидели рядышком, как воробьи на ветке. Они рады были бы закурить, но только у Марци Сюча была одна-единственная сигарета, — вот они по очереди и затягивались, передавая друг другу.

Когда сестрица, приоткрыв дверь, велела спать, все задрожали от страха. Стали съеживаться, с каждой секундой все сильнее и сильнее. А меня Рыжий Лис вообще оставил в воздухе. Я перевернулся дважды, а затем плюхнулся на кровать и потянулся. А все к тому времени так съежились, стали такими крохотными, как новорожденные мышата. Я схватил их всех и поместил в разные уголки своей башки, каждого — в свою клеточку. Но хотя они и утихомирились, я продолжал мучиться. Все пытался заглянуть в будущее: что же все-таки ожидает меня в действительности, когда я выберусь наконец из этого белоснежного покоя?

Но тут разум мой раздвоился. Одна половинка, словно пьяная и обезумевшая птица, носилась туда и сюда и неистово гудела мне в уши:

— Ни о чем не думай, сынок! У тебя нет никаких причин для неверия. У тебя больше будет работы, хотя и возрастет твоя ответственность. Тебе изо дня в день придется участвовать в жестоких схватках. Для этого нужны знания, способности, энергия. Если нужны — значит, будут. Тогда чего же ты боишься? В своей профессии ты собаку съел. Разве не так? И бригаду тебе вывести в передовые — раз плюнуть, словом, ты будешь здесь лидером.

И наконец, сможешь зажить по-человечески. И не в лотерею ты квартиру выиграл, не Дед Мороз в мешке принес. А потом, глядишь, и конвертик с деньгами станет у тебя потолще. Само по себе содержание конверта бригадира увеличится на пару сотенных, а может быть, возрастет и сама ставка. Ведь не от бедности же фирма выдвигает тебя на бригадира! А весь дополнительный навар: за сверхурочные, целевая премия, материальное стимулирование, командировочные и проездные, то — другое? Уже больше не придется жаться, экономить каждый грош, дружище. Ты уже вступишь в число «четырехтысячников» — это железно.

Да что там «четырехтысячников»! «Пятитысячников», а то и «шеститысячников»! Ведь ты же не настолько глуп, чтобы бросить свои левые надгробия. Как-нибудь уж выкроишь на это время — тут за тебя нечего бояться. Только на заводе об этом, конечно, молчок! И кому какое дело? Правда, глупо было с твоей стороны проболтаться об этом сегодня утром. Но будем надеяться, они забудут. А нет — отрицай.

Все пойдет как по маслу, вот увидишь. Глядишь, еще подкопишь жирок, отрастишь животик, отпустишь бороду — даже издали будет видно, что ты не какая-нибудь серая мышка, шмыгающая по бетону…

Словом, с одной стороны, я как-то и воодушевлял и подхваливал самого себя, и, наверное, не напрасно, потому что почти начал чувствовать себя уже в раю: восседаю в сверкающем дворце и, болтая ногами, показываю зад геенне земной действительности. А сам мысленно самым чудесным образом обставляю свою новую квартиру, и в ней даже мусорное ведро вертится, как на курьих ножках.

Однако в то же самое время другая, лучшая половина моего разума тоже изрядно гудела, сильно охлаждая мое воодушевление; она язвила, убеждала меня не верить в то, что отныне жизнь моя, как и моя карьера, будет сплошным парадом..

— Жизнь — это не сказочный мир, Богар, и ты не превратишься в переодетого королевича. Ты что же, всему поверил, что тебе наговорили товарищи начальники? Что, мол, все уже решено, что теперь тебе повсюду навалом — поддержка; поверил всем этим обещаниям, поверил в то, что тебя ждут еще более прекрасные перспективы? Ты уже двенадцать лет как вкалываешь, дорогуша, и чему тебя научил этот опыт? Подумай-ка, Богар! И чего ты добьешься? Чего? Ты станешь мальчиком, дружок, маленьким заикающимся мальчиком среди гладиаторов. Да и начнешь ты, как неопытный актеришка с плохой шутки в кабаре: стои́т он на авансцене в новом малиново-красном жилете, окруженный ржущей над ним публикой. И они тебе скажут, не бойся, в глаза скажут, что за те «пару кило» денег, которые зарабатывает бригада, тебе не превратить их в посмешище. Становись сам шутом, если тебе нравится… Они тебе в глаза скажут, не бойся: «Эге-ге, братишка, ты стал нашим бригадиром? Ха-ха! Ну, не беда. Только, черт нас возьми, мы что-то не припомним, когда мы тебя избирали на эту должность?!»

Ты, дружище, еще наивен и недостаточно умен для того, чтобы сразу на дюжине досок дать сеанс одновременной игры, разыграв эту прекрасную, но дьявольски трудную профессию. Но ты и не настолько глуп, чтобы не захотеть принять все это дело всерьез.

Но еще не поздно, парень. Мчись опрометью к Рыжему Лису, пообещай ему служить верно и честно до самой смерти, но попроси, чтобы он не назначал тебя на эту должность. Для тебя лучше все же будет оставаться неприметным сереньким слесарем, какой ты есть, и обтачивать на работе свои железяки, а после втихаря — надгробия. Как-нибудь проживешь. А вот что ты будешь делать, если ввяжешься в руководство бригадой? Еще влипнешь в какую-нибудь историю! А то, что влипнешь, это точно. И если не сам влипнешь, то тебя втянут. Надеешься, что твои доброжелатели замнут дело? А если нет? Конечно, и тогда ничто не потеряно — ты спокойненько сможешь перейти в другую фирму. Но тогда придется все начинать сначала. Потеряв друзей, верную дорогу, место… во всяком случае, больше, чем ты, может быть, выиграешь. Это и есть твоя блестящая перспектива?