Алекс Гарридо - Книга Дока [litres]

Гайюс кивнул: слушаю.

Док сглотнул, откашлялся.

– Он говорит… Ну что тебе еще не нравится? Ладно, без ремарок, от первого лица. Извини.

– Я Рей. Я сейчас здесь и там. И я не хочу туда смотреть, не хочу видеть, что они со мной там сделали. Может быть, это еще не конец. Может быть, потом можно всё поправить. Не знаю. Пока не хочу об этом думать. Я пока здесь. Просто потому что мне больше негде. И еще потому, что я люблю Клемса. А он умер. И вот этот сумасшедший – да, это он сумасшедший, а не я… Я-то сдался. А этот… В общем, если я могу ему пригодиться, помочь, просто быть рядом – я здесь. И если он доверяет тебе, Гайюс, я тоже доверяю тебе. Вот, просто. Просто теперь ты знаешь.

– Спасибо, – сказал Гайюс. – Теперь я знаю.

– У меня всё.

– Ок. Тогда я продолжу с Доком.

– Да, Гайюс, – откликнулся Док. – Я у тебя не слишком много времени отнимаю?

– Вас же вон сколько.

– Ты серьезно?

– Как всегда. Можно, я еще спрошу? Ага, спасибо. Кто такая Рыжая?

Док кивнул, собрался с мыслями, и начал говорить.

– Мадлен сейчас держит ее на руках. Ей пришлось родиться заново. Так она хотела. Так получилось. Она теперь мальчик. А была девочка. Я так и не увидел ее большой, только игрушкой. Может быть, теперь увижу. Если она выдержит все эти перипетии, таскания с места на место, по ночам, под дождем, по больницам и секретным базам… Что мы с ней делаем, а?

Док обхватил голову руками.

– Ничего, ничего, – улыбнулась Мадлен и прижала младенца к себе. – Всё она выдержит, и не такая уж я безбашенная – я за ней присматриваю. За ним. Блин, как всё запуталось…

– И есть еще третья, – вздохнув, сказал Док. – Ее зовут Зигмунда Фрейда. У нее вместо лица – раскрашенный мексиканский череп, она умеет танцевать.

Дверь открылась, и она вошла.

– Привет, – сказал Док. – А я сегодня хотел умереть.

Калавера молча показала ему фак.

– Как оно у тебя… сложно и надежно, а, Док, – сказал Гайюс. – Ты. Другой ты. Один из вас сумасшедший, каждый уверен, что не он. Твой мертвый возлюбленный. Любовь. Жизнь. Смерть.

– Что ты сказал? – сощурился Док. Последние слова Гайюса словно соскользнули мимо его сознания, как капли воды по стеклу – и видно, и не дотронуться.

– Я сказал: любовь, жизнь у нее в руках, смерть, – повторил Гайюс.

– Док, – очень тихо и тяжело произнес Рей. – Клемс. Посмотри на его руку. На правую.

Док посмотрел.

На правой руке Клемса, чуть выше запястья, так знакомо белел тоненький – с ниточку – рубец.

– Это твой, – негнущимися губами сказал Док. И почувствовал, как внутри него Рей похолодел, осознавая, что это его Клемс сегодня стоял в ледяной воде мертвой реки, бился в закрытую стальную дверь, шел рядом, неукоснительно соблюдая неписанный закон – ничейное пространство между живым и мертвым. Это его Клемс. Это его.

Вот почему Гайюс не видит его, подумал Док. Повернулся, чтобы сказать, и увидел медленно расширяющиеся глаза Гайюса, его ползущие вверх брови. Видит, понял Док. Он нас видит. Он видит нас всех.

– Ух ты, клевер! – обрадовалась Магдалена, сбросила туфли и пошла по кудрявой траве, шевеля пальчиками, обтянутыми желтым фильдеперсом.

– Разуйся, – посоветовала Зигмунда.

– Я уже.

– Лучше совсем босиком, – сама, устроившись в садовом кресле, неторопливо стягивала с длинных ног черное эластичное кружево.

День давно перевалил за середину, но до прохлады сумерек еще оставалась пара часов. Задняя стена дома, увитая виноградом, уютно отгораживала лужайку от городской улицы, как будто они оказались далеко-далеко от шума и дыма. Здесь всё было совсем наоборот: тихо, свежо. Маленькие яблоки сияли в неподвижной листве, пчелы гудели в цветнике вокруг лужайки, чуть поодаль журчала вода в крошечном прудике с фонтаном. Тир сосредоточенно укладывал аккуратные полешки в костровую чашу, улыбался.

– Милый, помоги! – нежным голосом позвала Магдалена. Бобби тут же оказался рядом и протянул руки. Но Мадлен не собиралась отдавать ему большой кулек, свернутый из одеяла. Она еще крепче прижала кулек к груди, приподняла ножку и требовательно пошевелила ступней, выпятив губы и округлив глаза. Бобби хмыкнул и опустился на колено, чтобы помочь ей освободиться от чулок.

– Какая галантность! – фыркнула Ягу, проходя мимо с миской салата и парой складных стульев.

– Завидуешь? – осведомилась Магдалена, крепче прижав кулек к груди.

– Чему завидовать? – удивилась Ягу. – Я, хвала небесам, в состоянии сама раздеться. И не только.

– Йа, не злобничай, – улыбнулся Данди, принимая у нее салат. – Если хочешь, я за тобой тоже могу поухаживать.

– Ты и так ухаживаешь, – Ягу обхватила его затылок освободившейся рукой и притянула его голову, чтобы поцеловать в нос. – А я за тобой. Просто у нас другой стиль. И стулья не трогай. Они мои.

– Договорились.

– Точно, Данди, оставь ей стулья, принеси лучше еще второй стол, а то за этим все не поместятся. Он там, в пристройке, – Тир махнул рукой в глубину сада, потом повернулся, заметил Мадлен. На короткое мгновение его лицо странно вытянулось по диагонали, как будто его растянули в разные стороны. Но быстро собралось обратно, он моргнул и спросил: – Как малыш?

– Ну, тихо же, значит, в порядке, – гордо улыбнулась Мадлен.

– Точно.

– Я еще понянчу, ладно?

– Конечно, – кивнул Тир с отсутствующим выражением на лице. – Спасибо, что помогаешь с ним. Кто бы еще…

– А мне совсем не трудно, – пропела Мадлен. – Мне только в радость. Так бы и носила, так бы и не выпускала из рук. Мой сладкий, мой маленький…

– Спасибо, – механически сказал Тир, глядя в сторону. И, как будто проснувшись, крикнул вслед Данди. – А дверь с другой стороны. Там открыто, стол висит на стене справа. Нашел?

– Не вижу, – откликнулся Данди преувеличенно растерянным голосом.

Ягу засмеялась и побежала к нему. Кажется, они целовались там, за высокими кустами малины, потому что вернулись не сразу. Ягу несла стол на голове, стройная и сильная, как королева, а Данди, улыбаясь всем лицом, шел за ней.

Хорошо сидели. Все собрались, всем хватило места вокруг огня. Бобби привез хлеб, Енц – мелкие, но сладкие сливы и домашний сидр. Данди помогал Тиру жарить мясо на углях. Ягу расставила мебель и улеглась в шезлонг. Всё устроилось почти само собой, как часто бывает в хорошо притершихся компаниях, когда новички не пытаются вмешиваться в процесс. Ювелирная точность ожиданий друг от друга, ювелирная точность вопросов там, где надо прояснить что-то, практически нулевая вероятность сюрпризов. Нет, скучно друг с другом им не было, им было спокойно и хорошо. Док сидел с краю, так, чтобы Клемс мог оставаться рядом, не рискуя оказаться слишком близко к живым. Мадлен качала на руках сверток с ребенком. Калавера качалась в кресле, время от времени бросая острый взгляд в сторону Мадлен. Даже Гайюсу нашлось место: он занял качалку и неторопливо набивал табак в трубку, уминал его там, вытряхивал, чистил трубку, заправлял новую порцию табака, наблюдая за компанией из-за блестящих стекол в массивной оправе. А Док наблюдал за ним, второй час заключая и перезаключая пари с Реем: закурит или нет?