Михаил Любимов - Декамерон шпионов. Записки сладострастника

Я вышел на палубу в превосходнейшем настроении, кажется, благодаря Розе появился выход из тупика, в который зашла «Голгофа». Неожиданно явилась Марфуша с томиком «Декамерона» в руке и, несколько нервничая, протянула мне книгу.

— Ваша жена забыла ее в шезлонге.

— Жена? — удивился я.

— Я уж не знаю… — замялась Марфуша, и я понял, что она просто считала неприличным назвать Розу знакомой, подружкой или кем-то еще, нравы нашей провинции чисты, как пение соловья!

Раскрыв твой, Джованни, блестящий «Декамерон» (это был первый том, издание «Academia», Ленинград, 1927 год, предисловие критика П.С. Когана. Помнишь у Маяка? «Чтобы врассыпную разбежался Коган, встречных калеча пиками усов»), я обнаружил в нем листок с текстом от руки, он касался зомби, оживленных и управляемых трупов, воспроизвожу его в оригинале: «ЗОМБИ. ЗОМБИ. ЗОМБИ. Первые — в племени вуду в Л.А., в Конго и на Гаити. Маг ночью едет к жертве на лошади лицом к хвосту, прикладывает рот к дверной щели и выпивает душу. Человек умерает (сохраняю орфографию, друг мой!), его хоронят. В полночь маг идет к могиле, раскапывает труп. При этом душу держит в руке или засовывает в бутылку. Машет душой у носа трупа и стучит по черепу. После этого трупом можно манипулировать. Некоторые маги превращали зомби в камень или в животное, мясо которого продавали. Не случайно на Гаити в свинине часто находили человеческие пальцы. Мясо зомби быстро портится и при варении дает пену. Чтобы избежать этого, родственники душат труп, отрубают голову, вскрывают тело ножом, стреляют в мозг, протыкают иглами. Или сажают труп в кресло, вставляют в рот трубку, одевают в костюм, ставят перед ним пищу».

Если раньше под зомби подразумевался лишь труп, который оживлял и контролировал маг, то в наши времена понятие «зомби» расширилось: это мог быть и живой человек, попавший под контроль другого человека или даже организации. Ты не представляешь себе, старина Джованни, сколько людей в мире обращаются в суды и другие инстанции, требуя прекратить облучение и зомбирование их спецслужбами! Этим несчастным людям чудится, что по всему миру бродят зомби-убийцы, зомби-осведомители, зомби-курьеры, которых затем превращают в нормальных людей и с помощью постгипнотических блоков стирают у них память о прошлом. Полная амнезия. Оккультные науки никогда не привлекали меня, мистики-философы вроде Петра Успенского или Карлоса Кастанеды не шли ни в какое сравнение с Адамом Смитом или Марксом, однако я не хотел бы, мессер Джованни, выглядеть в твоих глазах узколобым ретроградом. Архивы нацистов, захваченные Красной армией во время войны, показывают, что этим мистическим наукам они уделяли первостепенное внимание. В 1933 году был создан институт «Аненербе» («Наследие предков»), где разрабатывалась тема братства Креста и Розы. Темы символического значения: отказ от арфы в музыке Бени Бриттена, мистицизм готических башенок, загадка цилиндров Итонской школы.

Я бросил листок обратно в книгу. Почерк был Марфушин, пахло бабской интригой, глупой ревностью. А вдруг это не так?

Роза появилась на «Ленине» за полчаса до начала нашего ритуального сборища в музыкальном салоне. Одета она была в атласное платье золотистого цвета, на голове сиял белый парик, приблизительно такой, Джованни, какой носили в твои времена богатые флорентийцы.

— Что это такое? — удивился я.

Она сняла парик, и я увидел совершенно обритую голову, словно у заурядного качка. Боже, как жалко мне было ее роскошных волос!

— Зачем ты это сделала?!!

— Потом узнаешь…

— Удивительный ты человек: такая умница, а увлекаешься разной чепухой. Это твой «Декамерон?»

— Мой. Где ты его нашел?

— На палубе. А что это за идиотский листок про зомби? Он лежал в книге.

Тут я увидел растерянность и нервность на ее лице, словно я обнаружил нечто преступное или раскрыл тайну за семью печатями.

— Это не мое! Как это могло сюда попасть?

— Очевидно, чайка принесла в клюве…

— Нет, это не мое, клянусь тебе! Подумай сам, разве я написала бы «умирает» через «е»?

Резонно. Я провоцировал. Признаться, не было у меня ни времени, ни желания на выяснение разной ерунды. Никаких новелл сегодня, хватит! Я заказал отменный ужин, не слишком пышный, но со вкусом. Семга с медом и укропным соусом, так называемый gravadlax of salmon, баранья нога с розмарином, брюссельской капустой, петрушкой и жареной картошкой, яблочный пирог с ванильным мороженым и, конечно же, Chardonnay des Rives de I'Argent Double 1994 и Champagne Laytons Brut. Печально было покидать моих милых дам — Курицу, Сороку и Сову и отличных компаньонов — Тетерева, Грача и Дятла. И, конечно, улыбчивую Марфушу, душу всего декамерона, соратника по Делу, делившую со мной и счастье побед, и горе поражений. Тебе, наверное, тоже было грустно, Джованни, когда ваша компания рассыпалась и ты вернулся во Флоренцию… Никогда не думал я, что обритая голова Розы буквально перевернет меня, превратив в пылающий факел, встряхнет настолько, что даже масла потеряют свою прежнюю притягательность. Не исключаю, что дело не только в обритости, но и в гениальности идеи «манны» — ведь именно идеи подвигают на страсть, и не случайно старого Дали обожали нимфетки.

В ночь перед отлетом Роза предложила предаваться любви, не касаясь друг друга, а через дырочку в простыне. Это оказалось вершиной блаженства, и я совершил все подвиги Геракла. Пробовал ли ты когда-нибудь через дырочку, Джованни? Я лично использовал этот способ второй раз в жизни, первый случился в Сызрани. Дырочка была в стенке, разделявшей женский и мужской туалеты, возможно, тебе это трудно представить, но в этом смысле наши деревянные туалеты, похожие на охранные будки, совершенно уникальны.

Рано утром в Макарьево прибыл Батов с водителем, за завтраком мы выпили десертного вина «Южная ночь». Такое уж было у меня настроение, иногда такая наваливалась ностальгия по прошлым временам, что жрал по полкило любительской колбасы под пластинку с танго «Не уходи, побудь со мной еще минутку!».

В самолете я сидел, прижавшись к Розе, она нежно гладила мою правую руку. Обсуждали все варианты проведения «Манны небесной», Роза даже предлагала добавить в «манну» красной икры, дабы придать лавинам с неба мистический и роковой характер, это воздействовало бы на население как красная тряпка на быка. После бессонной ночи я сладко задремал в кресле и вдруг почувствовал, что кто-то осторожно потрогал меня за локоть. Нет, это была не Роза, рядом сидел сухонький старичок в ковбойке и домашних клетчатых тапочках, сквозь роговые очки смотрели внимательные, умные глаза. Самолет был совершенно пуст, словно мы летели вдвоем. Это был Учитель.

— Что это вы затеяли, Мисаил? — начал он с места в карьер, причем несколько резко, что было ему несвойственно. — Я на вас удивляюсь! (Этот малокультурный оборот насторожил меня). Что за эксперимент над своим народом вы задумали?! Это же негуманно!