Михаил Любимов - Декамерон шпионов. Записки сладострастника

Но тут вся история приняла неожиданный оборот: Даша развелась. Развелась, не поставив в известность органы! Вот вам и преданная делу, хотя и недалекая агентесса! ЧП! Более того, сразу же после развода отправилась вместе с Барни в ЗАГС, где молодые пожелали вступить в законный брак. Приятной наружности дама приняла документы и после ухода молодоженов тут же просигнализировала в органы об этом экстраординарном случае. Если бы не дама, так и не узнали бы. Бровман посерел от гнева и тут же вызвал агентессу на консквартиру.

— Немедленно заберите документы!

— Почему же? Я люблю его и хочу жить вместе с ним, я беременна…

Беременна, подумать только — беременна, причем от англичанина! Только этого еще не хватало!

— Вы должны немедленно забрать документы! Разве вы не знаете, что нельзя выходить замуж за иностранцев? — Бровман не сдерживал негодования и давил как мог.

— Почему?

Ну что говорить с этой малограмотной идиоткой! Теперь дело могло выйти из-под контроля, попасть в кабинеты всесоюзного старосты Михаила Ивановича Калинина, где формально занимались подобными вопросами. Или, не дай бог, в английское посольство…

— Забери документы и забудь о замужестве! — заорал Бровман, сорвавшись. Даша покраснела, но ответила твердо и с достоинством.

— Вы не имеете права кричать на меня и называть на «ты». Я напишу жалобу лично товарищу Сталину.

Бровман осекся: конечно, письмо тут же переправят Берии, но как среагирует он? Прежде всего возмутится, что в НКВД работают такие кретины, что даже с тупой бабой справиться не в состоянии.

Узнав о матримониальном развороте всего дела, Левинский, представив презрительную усмешку наркома, пришел в ужас и решил принять хитроумные меры: никаких скандалов, пусть документы лежат в ЗАГСе без движения, однако Даша обязана взять на себя роль вербовщика и привлечь своего англичанина к сотрудничеству, отобрав у него расписку. Собственно, разве все так и не задумывали с самого начала? Тем более что НКВД уже накопил богатый опыт вербовок объектов своего интереса с помощью любовниц.

С такой вполне ординарной бумагой начальник отдела и поспешил к Лаврентию Берии, другу товарища Сталина. Нарком сразу оценил всю глубину операции: ради проникновения в логово враждебного Запада не только в брак можно вступить, но и жену свою отдать другому (или даже, хоть это тяжело и невыносимо, превратиться на время в педераста). В конце концов, разве большевики не сделаны из особого материала? Однако, учитывая неопределенные отношения с Англией, нарком все же решил получить санкцию Хозяина и, положив бумагу в папку с особо важными документами, двинулся в Кремль, и попал на сабантуй деятелей культуры, которых вождь народов умел обласкать до кондиции на грани мочеиспускания.

— Товарищ Козловский, — кричал раскрасневшийся от выпивки маршал Ворошилов. — Исполни, пожалуйста, «Вдоль по улице метелица метет…»

Козловский приготовился было петь, но вмешался капризный вождь.

— Товарищ Ворошилов, зачем ты пристаешь к товарищу Козловскому? Товарищ Козловский не хочет петь твою «Метелицу», он очень хочет петь арию Ленского из великой оперы Чайковского! — Сталин повторял слова, вбивая их, словно гвозди. Не вовремя подошел Берия со своими бумагами, еще в воздухе царствовала нетленная музыка Чайковского, а он совсем некстати о вербовке какого-то англичанина, влюбленного в агентессу.

— А не ошибаются ли товарищи? — удивился Сталин. — Неужели этот англичанин действительно любит нашу девушку? По-моему, эта нация холодна, как мацони из погреба. Не игра ли это английской разведки?

— Не только любит, но и собирается жениться, — попытался укрепить свои аргументы Лаврентий Павлович. Это была роковая ошибка.

— Жениться?! — удивился Сталин. — Зачэм нам эти браки с иностранцами? Пусть она вэрбует, Лаврентий, а в остальном ведет себя как положено.

По возвращении на Лубянку Берия дал бешеный разнос Левинскому за неумение работать с агентурой, гнев рикошетировал, естественно, и в Бровмана. Линию выработали четкую: провести вербовку, но брака не допустить.

— Наступил самый ответственный момент, Дарья Петровна, слушайте меня внимательно, очень внимательно, — внушал Игорь Бровман. — Вы должны верить каждому моему слову и действовать соответственно. Вы мне верите?

— Верю, но фамилия у вас сложная, — честно отвечала Даша.

Бровман удивился — ведь раньше об этом ему никто не говорил, — подумал и расстроился: действительно, «Бровман» звучало, как удар молота или огромного колокола, хотя сам опер был худеньким, улыбчивым, с жидкими усиками и живыми блестящими глазами. Итак, вербовка «Дундука». Он тщательно проинструктировал Дашу, дабы она не наломала дров, придумал легенду, подходящую для ее простых мозгов: мол, подкатились к ней чекисты, знавшие об их знакомстве, и поставили ультиматум: или — или. Либо Барни будет помогать органам, либо прощай, любовь, прощай, Россия, и роща, бизнес, дающий кое-что. Ну, а ее, как полагается… Все очень правдоподобно. К удивлению Бровмана, Даша к предложению отнеслась спокойно, словно вербовала каждый день.

Разговор затеяла на улице (к тому времени уже понимала, что могут прослушивать), на пути из кино домой.

— Крис, со мной говорили, они хотят, чтобы ты им помогал, работал с ними…

— Кто говорил? — Крис так и не разобрался в многогранной советской действительности.

— Помнишь, я тебе говорила? НКВД. Вроде милиции.

— И чего это дерьмо к нам привязалось? Впрочем, и в Англии его хватает. Дорогая моя, мне на них совершенно начхать, поэтому делай все, что они просят, главное — что мы любим друг друга, правда? Что им от меня нужно? И когда нас зарегистрируют в ЗАГСе? Что они тянут?

На следующий день Даша осчастливила Бровмана сообщением о вербовке англичанина, тот радостно доложил об этом по инстанции. С целью зацементировать сотрудничество Левинский поручил Бровману провести личную встречу с «Дундуком», которого теперь решили переименовать в «Ястреба» — ведь неудобно иметь агента с такой оскорбительной кличкой. Однако для страховки Левинский доложил об успехе «Дуни» лично Берии и запросил его санкции на подход к «Ястребу».

— Надеюсь, все его мысли о браке отпали? — строго спросил Берия.

— К сожалению, нет, Лаврентий Павлович, — вздохнул начальник отдела. — Напротив, он настаивает.

Берия представил колючие глаза Кобы, снял пенсне, протер его и задумался.

— А не ищем ли мы на свою задницу приключений? Зачем нам скандал? Арестовать ее, суку! А его выслать из страны без всякого шума.

Действовали оперативно, выслали одним махом за нарушение правил передвижения иностранцев, английское посольство даже не пикнуло: закон есть закон. Дашу Смирнову арестовали, быстренько провели и следствие, и суд, обвинили в разглашении государственной тайны, дали десять лет и отправили во владимирскую тюрьму, где она и томилась, пока через брата ей не удалось сообщить обо всех перипетиях своему возлюбленному. Это переполнило чашу, Барни мобилизовал всю английскую прессу и растрезвонил об этой печальной истории по всему миру.