Аэ-Юнг - K-Pop. Love Story. На виду у миллионов

– Что «это все»?

– Хиджун, прекрати! Ты постоянно сверлишь ее взглядом. И ревнуешь! Даже ко мне. А эта песня? Такие слова не напишешь для девушки, которую считаешь просто красивой.

Хиджун сдвигается с места. Элис видит, как его тень перемещается в щели под дверью. Она зажмуривается так крепко, словно потом откроет глаза – и все окажется сном. Только кошмарным сном. Но Хиджун жестким тоном добивает ее последнюю надежду:

– Сон, только не говори, что ты не видишь разницы между вдохновением и реальными чувствами. Да, она красива, но меня скорее отталкивает, если говорить начистоту. И я не ревновал, а беспокоился за группу. В какой-то момент мне показалось, что ты к ней неровно дышишь. И тогда да, я за ней слегка приударил. Решил, что если получится отвлечь ее внимание от тебя, это всем пойдет на пользу. Не вижу в этом ничего плохого.

– Хиджун! Поверить не могу! Это просто… жестоко. И неуважительно по отношению к ней. Должен тебе сказать, что…

Не дослушав фразу, Элис разворачивается и на полной скорости убегает прочь из коридора. Она тяжело дышит, охваченная паникой. Все было ложью. Он просто посмеялся над ней. А пока она изводила себя, он радовался тому, как ловко ее провел.

Элис чувствует себя преданной, грязной. Бесконечно печальной. Взгляд застилают слезы, и она сама не понимает, почему оказывается в квартире, на кухне. В полубессознательном состоянии она хватается за центральную стойку.

– Я смотрю, дела идут неважно. Да, старушка? – раздается насмешливый женский голос.

Обернувшись, Элис видит застывшее лицо Ю, ее картонные локоны и густо накрашенный рот. И как только такой чуткий человек как Сон мог связаться с этой особой, искусственной насквозь? Ей больше подошел бы Хиджун. Оба – фальшивки. Два сапога пара.

При этой мысли волна боли поднимается из груди Элис и подступает к самому горлу. Слезы снова наворачиваются на глаза.

– А я ведь говорила Сону, что наш мир окажется слишком суров для такого хрупкого создания как ты, – ухмыляется Ю, радуясь, что ее соперница совсем разбита.

Но Элис уже наплевать. Пусть это будет на их совести. Она никогда не просила ее так унижать. Это она была им нужна, и они притащили ее на другой край света, чтобы тут растерзать в клочья. Теперь у Элис остается только одна идея. И то, что это подтверждает правоту Ю, не имеет никакого значения.

– Ю, ты можешь мне помочь?

Та поначалу поражается.

– Я? Помочь тебе?

– Уехать. Далеко отсюда. Исчезнуть.

– Но… ты же улетаешь завтра?

– Мне нужно срочно, прямо сейчас.

– Я была бы только рада, ты же знаешь. Но какая мне выгода в том, чтобы помогать тебе испариться на 24 часа раньше срока? Может, лучше будет посидеть в уголке и насладиться твоими страданиями?

Элис пытается придумать веский довод в свою пользу, но не находит. Но оставаться здесь еще хоть на час нельзя, это исключено.

– Я… Я напишу на своей страничке в Facebook, что ушла от Сона, потому что он любит тебя. Пойдет?

Тут Ю переключает все внимание на Элис.

– Ты правда это сделаешь? – прищуривается она.

– Да.

– Прямо сейчас?

– Я…

– Сейчас же?

Элис снова охватывает паника. Она достает мобильник из кармана. Написать такое откровение – значит предать Сона, а он ведь ни в чем не виноват… но уезжать надо срочно.

– Да… как только ты отвезешь меня в аэропорт. И купишь билет до Парижа.

– Это выйдет недешево, – хмурится Ю.

– Я назвала цену.

Несколько секунд Ю взвешивает «за» и «против».

– Тут такое дело… Ким пригласил меня и велел тут его подождать. Не знаю, стоит ли оно того, чтобы его подставлять.

– Стоит, – вместо Элис отвечает Сон.

– Сон!

Элис оборачивается и краснеет как мак.

– Сон, – выдыхает она, – Я не хотела…

– Элис…

Он подходит, заключает ее в объятия и наклоняется к самому уху.

– Элис, мы знакомы не так давно, но ты можешь на меня положиться. Уверен, ты бы придумала, как заставить эту курицу оплатить твой билет, не предавая меня. Не переживай.

– Да, – шепчет она. – Я собиралась отправить логин и пароль лучшей подруге, чтобы она сразу стерла мой пост.

– Я же сказал, не переживай. Я тебе доверяю.

Он нежно баюкает ее. Элис чувствует спиной убийственный взгляд Ю.

– Ты слышала наш разговор с Хиджуном?

– Да, – всхлипывает Элис, сотрясаясь от рыданий.

– Я отвезу тебя в аэропорт и куплю билет. Потому что это я вел себя глупо с самого начала. Ты хороший человек, и не заслуживала такого отношения. Я должен искупить вину. А Ким должен понять, почему я сломался тогда и почему теперь я обязан сказать правду.

Элис чуть отстраняется от него, кладет руки ему на грудь и смотрит в лицо. Волевой подбородок, густые каштановые волосы, мягкий, но решительный взгляд. И почему она не влюбилась в него? Все было бы намного проще.

– Ты уверен?

– Как никогда в жизни. Позволь мне помочь тебе вернуться к тем, кто тобой по-настоящему дорожит.

– Хорошо, – выдыхает Элис.

– Ты мне будешь писать? Рассказывать, как у тебя дела?

На виду у миллионов

– Обещаю…

Слезы снова подступают к глазам.

Все кончено. Она возвращается. Огромное облегчение мешается с жуткой болью. Все кончено. И это хорошо. Все кончено. Она чувствует, что изменилась навсегда.

Но она знает, где сможет восстановиться.

– Я не поеду в Париж, Сон. Если я скажу тебе, где спрячусь, ты же не выдашь меня никому?

Сон приподнимает ее лицо за подбородок и горячо целует в щеку.

– Даю тебе слово.

– Хиджун!

Нет ответа.

– Хиджун! Пошевеливайся, черт возьми!

Сон хватает друга за плечо и трясет.

– Хиджун! Мы пятый раз начинаем танец заново из-за тебя. Все уже устали. Ты можешь хоть немного сосредоточиться?

Хиджун бормочет невнятные извинения и уходит в глубь репетиционной, ближе к зеркалу. Сон не любит проявлять несдержанность, но сейчас он слишком зол, чтобы заботиться о терпимости.

Он считает, что если Хиджун сам загнал себя в яму несколько недель назад, то это его проблемы.

Хиджун вытирает пот, не обращая внимания на разъяренные взгляды остальных участников группы, и одергивает рукава белой футболки. На левом плече огромная дыра. Джинсы он не снимал уже два дня. Он выглядит убого. И сам это знает. Только ленивый еще не сделал ему замечание. Ким сердится, заставляет его возвращаться и переодеваться каждый раз, когда группа куда-то выезжает.

Но быть оборванцем оказывается так удобно. Это утешает. Оборванец – вот кто он такой с тех пор, как Элис улетела. Пожалуй, сложнее всего то, что Хиджуну не с кем об этом поговорить. Невысказанная горечь разъедает его изнутри. Единственный выход для него – писать песни. Стихи ложатся на кусочки бумаги, которые потом превращаются в крошечных бабочек. Их неподвижные крылья не могут донести до Франции те букеты из слов, которые он составляет для Элис.