Пётр Алешковский - Секретики

Здравый смысл подсказывал: беги, он не порежет, но ноги не слушались и предательски тряслись. И вдруг я увидел: по двору мимо нас идет учительница из “Б” класса. Я так жалостно крикнул: “Тетенька, помогите!” – а она скосила глаза, взглянула на нас, не увидеть ножа не могла, резко отвернулась и прибавила ходу.

– Хрен тебе, а не тетенька, толстый, давай деньги, и всё будет хэ, – вожак нежно улыбнулся, но глаза, чуть раскосые, смотрели пристально и жестко, а на скуластой морде заходили желваки. Жиган снова кольнул ножичком шею, чуть сильней, чем в первый раз, как мне показалось. Я понял, что шутить он не намерен.

– Нет у меня денег, отпустите, не убивайте, вот – пятнадцать копеек только, – сказал я, произнося слова медленно и раздельно, потому что губы стали холодными и непослушными, как и всё тело.

– Ты из 7–9? – хихикнул скуластый, ему теперь было весело. Шестерки тут же запели:

– Зассал, толстый, мы понарошку, мы же не всерьез, а ты что подумал?

– Из 7–9, – выдавил я.

Вожак двумя пальцами забрал у меня пятнарик, покрутил перед глазами, словно никогда такой монетки не видел, сунул в карман и механическим шепотом, от которого у меня волосы на голове встали дыбом, прошипел: “Мало будет, толстый, у вас дом шикарный, давай еще, или…” – он повел лезвием перед глазами, показывая, что будет.

Меня захлестнул дикий ужас, я представил, как он полоснет по горлу, сплюнет сквозь зубы и пойдет себе вразвалочку, пока я буду тут истекать кровью около мусорного бака. Прирежет, как пить дать, мелькнула мысль, но откупиться было нечем.

– Попрыгай! Ну, я сказал, ты что, оглох? – вожак отнял финку от шеи и картинно попробовал заточку пальцем.

Я попрыгал, как зайчик, на онемевших ногах, тетрадки и пенал в ранце радостно загремели, он внимательно слушал, но звона денег не услышал, денег больше не было.

– Карманы, быстро!

Дрожащей рукой я вывернул карманы. Наверное, они бы меня раздели или заставили вытрясти ранец, они только входили во вкус, но тут один вдруг завопил: “Атас!” – и все трое сорвались, как стрижи с телеграфного провода, в мгновение ока перемахнули через забор и скрылись в своем дворе за сараем. Ко мне бежал дворник с совковой лопатой наперевес.

– Что, малец, ограбили?

Я только кивнул, голос куда-то пропал.

– Ладно, беги в школу, что поделаешь, нету на них управы.

Я не побежал, а как-то потащился, ноги не шли, тело одеревенело и покрылось гусиной кожей. Потом началась трясучка.

У немецких домов я присел на скамейку за кустом, там старшеклассники курили на переменах. Кое-как отсиделся-отдышался, пришел в себя и, конечно, опоздал на первый урок. Вошел в класс, бочком: “Можно?”

Анна Корниловна пристально посмотрела и разрешила занять место. После урока подозвала меня и спросила.

– Что случилось, Петенька, почему ты опоздал? На тебе лица не было.

Я расплакался и рассказал ей всё, и про учительницу из “Б” тоже. Анна Корниловна обняла меня, вытерла носовым платком слезы, достала кошелек и дала двадцать копеек: “Купи себе ромовую бабу, всё будет хорошо”.

Всё сразу схлынуло и забылось. Схватив двугривенный, я выбежал из класса и скоро уже, как всегда, носился по коридору. Случайно заметил, что Анна Корниловна заходит к “бэшкам”. Дверь за собой она аккуратно прикрыла. Я подошел, как будто просто гуляю, приложил ухо к двери и слышу: “Тряпка! Зассыха! Да как ты могла, его же убили бы ни за грош!” – а потом зацокали каблучки. Я едва успел отпрыгнуть, как дверь распахнулась, из нее выскочила училка, красная как рак, и нырнула в девчачий туалет. А я рванул в класс, сел за парту, руки, как положено, на крышке, плечи расправлены. Анна Корниловна вошла и начала урок, в мою сторону даже не взглянула.

Вечером я всё рассказал деду, и он выдал мне тридцать пять копеек, чтобы я отдал ей долг. Анна Корниловна взяла монетку и так серьезно поблагодарила: “Мог бы и не отдавать. Но раз отдал – спасибо, а в школу теперь ходи по улице, это дольше, но безопасно, там всегда люди”.

Вскоре хулиганский интернат куда-то перевели, и я опять стал ходить через двор.

Класс с Анной Корниловной

С тех пор я начал называть ее по имени-отчеству. Запомнил имя и отчество на всю жизнь, как и подпись под домашним заданием. Две маленькие буквы “ ая ”, четко выписанные, с правильным наклоном, а от ножки “ я ” вниз сбегает змейка-хвостик, веселый и добрый, как улыбка моей первой учительницы. Когда мы окончили начальную школу и прощались с ней, Анна Корниловна пустила слезу, и хотя я не стал считать ее своей второй мамой, но полюбил, как и все в нашем классе. Такую большую, грузную, похожую на обычную тетеньку на улице. Если не знать, что она учительница, да еще и с медалью, ни за что от простой прохожей не отличишь.

Во втором классе случилась такая история.

“Мы писали, мы писали, наши пальчики устали, а теперь мы отдохнем и опять писать начнем!” – продекламировала Анна Корниловна, и тут раздался стук в дверь. В класс вошли трое или четверо взрослых. Мы послушно встали, откинули крышки парт, стараясь не греметь, как учила нас наша учительница. Вошедшие назвались психологами из Академии педагогических наук и сказали, что сейчас нам дадут задание, которое мы должны выполнить как можно скорее. Задание было на нескольких пронумерованных листках, скрепленных степлером, и заключалось в том, чтобы, отвечая на вопросы, ставить плюсы или минусы, выбирая или отклоняя предложенные ответы. Это походило на игру. Главная тетенька положила перед собой часы: на всё про всё нам отводилось десять минут, потом листки нужно было сдать, написав в правом верхнем углу свою фамилию и номер класса.

– Если не успеете ответить на все вопросы, ничего страшного, – сказала тетенька и благожелательно улыбнулась.

Мы начали по взмаху ее руки. Я успел за половину срока. Киска и Евдак тоже уложились, даже раньше меня. Другая тетенька, ответственная за наш ряд, забрала листки и пометила на них время. Задачки оказалась проще пареной репы, знай ставь себе плюсики или минусы, как в игре “Морской бой”. Психологи собрали тесты, положили их в папку, попрощались и ушли. Через неделю Анна Корниловна торжественно объявила, что лучше всех справились с заданием Киска, Евдак и я. Анна Корниловна объяснила, что так ученые выявляли наши умственные способности. Отметив нашу троицу, она напророчила нам большое будущее и оказалась права, только не в том, что она имела в виду, – Киска, Евдак и я не демонстрировали потом успехов в учебе, зато если кого и склоняли на родительских собраниях и в учительской на все лады, так это нас троих. Быстро и уверенно мы превратились в самых отъявленных хулиганов, и классу к пятому все проделки принялись валить на нас, что повышало нашу популярность в классе, но доставляло много мелких неприятностей при общении с учителями. Я, признаться, об этом случае совершенно забыл, но в десятом, перед выпускными, моя подруга Ирка напомнила мне о тесте, пошутив, что не даст списывать математику на экзамене самому одаренному ученику класса. Мне пришлось ее умолять, и, если бы не она, я бы экзамен ни за что не сдал.