Виктория Хислоп - Восход

Тошнота снова подступила к горлу, и Афродити бросилась в ванную. Там ее вырвало. Выпрямившись, она бросила взгляд в маленькое зеркало на дверце шкафчика. И остолбенела от потрясения. Впервые за несколько недель Афродити видела свое отражение: исхудавшее, костлявое лицо, белое, словно рубашка, которую повесила на просушку соседка. Волосы спутались и поредели, глаза ввалились, кожа на шее стала дряблой. Удивительно, что госпожа Лоизу вообще ее узнала. Афродити умылась и вытерлась полотенцем, которое затвердело от времени.

Впервые она осознала, насколько грязным было ее платье. Она сняла его и отправила в корзину. Приняв холодный душ, Афродити открыла гардероб и нашла свежую одежду. Родители оставили много вещей в шкафах и ящиках, зная, что в Англии они не пригодятся. Они планировали приезжать в Никосию регулярно.

Афродити выбрала блузку и юбку. В материнской одежде она утонула, поэтому юбку пришлось подвязать ремешком. Но хотя мать и была полнее ее, размер обуви у них был практически одинаковый. В углу гардероба Афродити нашла пару сандалий на плоской подошве и надела их.

Собрав мокрые волосы в конский хвост, она почувствовала себя немного лучше. Ее модная стрижка в стиле «боб» давно отросла. Перед тем, как принять душ, она положила свои броские серьги и кулон на туалетный столик матери. Там она их и оставила — носить такие украшения сейчас неуместно. Афродити открыла ящик, чтобы убрать их. Там лежал конверт, на котором было имя ее брата. Сейчас не время причинять себе боль, и она оставила письмо на месте. В любом случае она уважала личную жизнь матери и не хотела в нее вторгаться.

Освежившись, Афродити решила пройтись. Как и Саввасу, ей не терпелось посмотреть, что происходит в Никосии. Она захлопнула дверь, положила ключ под коврик, зная, что муж будет искать его там, и тихонько вышла на улицу. Пройдет время, и она найдет в себе силы поддержать разговор с милыми соседями. Но не сегодня. Пока это выше ее сил.

Афродити шла по улицам, чувствуя себя словно в карнавальном костюме. Ловя свое отражение в редких витринах, которые не были разбиты или заколочены, она не узнавала себя.

Бродя извилистыми улочками Старого города, она время от времени натыкалась на границу, разделявшую Никосию на две части: импровизированная ограда из старых металлических болванок и колючей проволоки. Все давным-давно привыкли к этому, но в некоторых местах ограждение усилили. Были видны последствия недавних боев на баррикадах. На зданиях — следы от пуль, внутри — обугленные руины там, где образовалась пробоина от артиллерийского снаряда.

Кое-где работали небольшие магазинчики — в основном бакалейные и универсамы. Афродити не захватила с собой денег, поэтому купить ничего не могла и надеялась, что Саввас принесет что-нибудь поесть. Она уже проголодалась.

Когда Афродити вернулась, Саввас был уже дома.

На столе лежал пакет, и муж был в новом костюме.

Даже если бы Саввас был таким же высоким и стройным, как его покойный тесть, он не воспользовался бы его пиджаком или брюками, которыми был битком набит гардероб. Папакоста никогда бы не надел вещи с чужого плеча. К счастью, портной неподалеку от Зеленой линии недавно снова открыл свое ателье.

— Он будто сидел и ждал меня. — Впервые за последние несколько недель на лице Савваса появилась улыбка. — У него было три костюма, заказанных кем-то, и все моего размера!

— Это один из трех?

Саввас кивнул. Афродити заметила, что он также подстригся и побрился.

Она заглянула в пакет на столе — хлеб и молоко.

— Выбор невелик, — заметил муж угрюмо. — Но хозяева магазинов ждут поступлений со дня на день.

Афродити отрезала два куска хлеба и с жадностью стала есть.

— Город ужасно выглядит, да? — спросила она с набитым ртом.

— Да, полный хаос. Я слышал, многие уехали недавно — боятся, что снова начнутся бои. Но на первый взгляд, похоже, все закончилось.

— Что значит «все закончилось»?

— То и значит. Линия проведена, и сделать мы ничего не можем.

— А Фамагуста?

— Ой, об этом не волнуйся! — отмахнулся Саввас. — Мы вернем Фамагусту. А вот Кирению нет. Не думаю, что сможем туда попасть в ближайшее время.

— Мы можем вернуться домой? — с надеждой спросила Афродити.

— Пока нет, — ответил Саввас. — Но будем надеяться, скоро сможем.

Афродити решила сварить кофе.

— Я недоволен тем, что Маркос Георгиу не привез ключи, — сказал Саввас. — Полагаю, он рано или поздно объявится. Ведь там остались все драгоценности…

Афродити нашла в шкафчике кофе. Обычно она пила кофе скето, без сахара, но сейчас ей необходимо было подкрепить силы.

— Возможно, мы сможем начать строительство «Нового Парадиз-бич» сначала. Я проверил страховки. Можно получить компенсацию.

— А «Восход»? Думаешь, он пострадал?

— Будем надеяться, нет, — вздохнул Саввас. — Узнаем, как только сможем вернуться.

Впервые за долгое время Афродити представила, что прежняя жизнь возвращается. Неужели мечты о том, что она лежит в объятиях Маркоса и его губы касаются ее губ, снова станут реальностью?

И Афродити, и Саввас улыбались — у каждого из них были на то свои причины.

В последующие недели в город стало поступать больше продовольствия, и оно было более разнообразным. Люди постепенно возвращались в Никосию в надежде начать все заново.

Налаживалась новая жизнь. Одна за другой открывались кофейни. В день, когда в витрине кондитерской, куда мать водила ее после школы, выставили пирожные, Афродити почувствовала прилив оптимизма. Назавтра она заняла столик и отвела душу. Ей нужно было набрать вес, и она надеялась, что десерты и пирожные ей в этом помогут.

Обнадеживающих вестей из Фамагусты не было. Переговоры шли медленно. Из газет люди узнавали, что прежде, чем они смогут вернуться, сторонам о многом предстоит договориться.

— Афродити, нужно набраться терпения, — говорил жене Саввас.

Эти слова в устах самого нетерпеливого человека из всех, кого она знала, изумляли Афродити, но когда она однажды пришла домой и увидела мужа восседавшим за большим отцовским столом, то поняла, что заставило его так говорить.

Саввас умел извлекать выгоду из всего — даже из сложившегося положения. И сейчас перед ним лежали поэтажные планы какого-то здания.

— «Новый Парадиз-бич»? — Афродити с трудом верила глазам.

— Нет, это другой отель. — У Савваса был умиротворенный и довольный вид. — Не хотел тебе говорить раньше времени, но я не мог упустить такую возможность.

— Какую возможность?

— Никос Сотириу решил продать свой отель. Он еще до кризиса хотел удалиться от дел. А теперь предложил мне купить его за треть стоимости.

Отель, который приобрел Саввас, был вторым по роскоши после «Восхода».