Виктория Хислоп - Восход

Икона заняла свое место на полке, и мати наблюдал за ними. Фотографии тоже были на своих местах. Ирини даже нашла время протереть их от пыли, старательно избегая смотреть в глаза сыновей. Они оба смотрели в камеру. Маркос умер. Христос пропал без вести.

На следующее утро Хусейн выяснил ситуацию с провизией. Он встал рано и обошел все улицы по соседству, заглядывая в каждый продуктовый магазин. В большинство можно было зайти беспрепятственно: двери были распахнуты. Он помнил, что до их переселения в «Восход» запас продуктов там был огромный. Теперь все крупы были истреблены грызунами, а банки унесены, видимо, солдатами.

Вернувшись, он нашел мать и Ирини за кухонным столом.

— Где ты был, дорогой? — спросила Эмин. — Я уже начала беспокоиться!

— Мы уж думали, с тобой что-то случилось, — озабоченно сказала Ирини.

— Я искал продукты, — объяснил он. — Думал, вы догадаетесь.

— Но тебя так долго не было… — посетовала Эмин.

— Простите, я не знал, что вы будете беспокоиться. Но…

Хусейн не решался продолжить. Дело в том, что за все утро ему почти ничего не удалось найти. В отчаянии он даже взломал двери в чужих домах, надеясь найти там хоть что-нибудь съестное.

Как и несколько месяцев назад, некоторые дома оставались точно такими, какими их покинули обитатели. В одном на тарелках засохли остатки еды, в другом вокруг вазы аккуратным кругом валялись сухие лепестки. На спинке стула висел детский слюнявчик и фартук, поспешно сброшенный хозяйкой перед тем, как семья покинула дом. Повсюду были признаки обычной жизни, которая неожиданно прервалась. Все застыло в этих домах, словно их хозяева могли вернуться в любой миг и продолжить прерванные дела.

Разгромленное жилье представляло совсем другое зрелище. Эти дома были похожи на его собственный. Стулья не были аккуратно задвинуты под стол, и тарелки не застыли в ожидании супа или клефтико. От мебели остались только обломки, от посуды — осколки. Дверцы шкафов распахнуты, ценности похищены. Турецкие солдаты догадывались, что люди прятали деньги и драгоценности под матрасами или паркетом, и потому иногда разносили дома в щепки. Большинство разгромленных жилищ принадлежало грекам-киприотам, но и многие дома турок-киприотов не миновала та же участь.

Всюду стоял удручающий запах сырости и разложения. Будь на месте этих домов люди, о них можно было бы сказать, что они при смерти или уже мертвы.

Куда бы ни заходил Хусейн, он искал что-нибудь съестное. Найти удалось не много. За все утро — четыре ржавые банки консервов, из которых обеда на всех не приготовишь.

Женщины терпеливо ждали. Под их взглядами Хусейн смутился: после смерти Маркоса все смотрели на него с надеждой.

— Вот все, что удалось раздобыть. — Он выставил банки на стол перед ними.

Ирини и Эмин молчали, не в силах скрыть разочарования.

— Почти ничего не осталось, — объяснил Хусейн.

— Сходи за отцом и кириосом Георгиу, — наконец велела Эмин.

Мужчины курили на крыше дома. В квартире Христоса нашлись остатки табака.

Они не сразу заметили Хусейна, и какое-то время он наблюдал за ними. Разговаривая, они по-дружески склонились друг к другу. Как все изменилось!

Услышав его шаги, мужчины обернулись.

— Хусейн! — Халит улыбнулся сыну.

— Вы бы не спустились вниз? — спросил тот.

— Сейчас, только докурим, — ответил Халит. — Твоя мама хочет, чтобы я что-то сделал?

Хусейн поежился. Дул свежий ветерок, и он почувствовал, как его пробрало холодом, когда повернулся, чтобы уйти.

Через несколько минут все пятеро собрались в квартире Георгиу.

— Хусейн хочет вам кое-что сказать.

— Думаю, нам нужно уходить.

— Но почему? — удивился Василис.

— Мы не знаем, что происходит там… — прибавил Халит.

— Баба [38] Отец ( тур. ). , здесь нет еды. Надо уходить. — Он говорил прямо, не скрывая правды.

Все переглянулись. Они уже проголодались и понимали, что Хусейн прав.

— Пойду скажу Марии и Паникосу, — предложил Василис.

— Но как мы выйдем отсюда? — заволновалась Ирини. — Это небезопасно.

Хусейн, видевший, как ведут себя солдаты, знал, что она права.

— Если мы уйдем, у нас ничего не останется. — Халит никак не мог решиться. — Совсем ничего.

— И Али не будет знать, где нас искать… Да и Христос тоже, — добавила Эмин.

— А наш сад? — подхватил вернувшийся Василис. — Что будет с нашими деревьями?

— Там жить негде, — еле слышно произнесла Ирини.

Вошел Паникос. Мария осталась наверху с тремя детьми.

— Если Хусейн считает, что надо уходить, мы должны его послушать, — сказал он. — Дети все время просят есть. И если продуктов в городе не осталось…

— Надо найти безопасный проход, — предложил Василис. — Мы же не сможем просто так выйти!

— Как мы его найдем? — спросил Паникос.

С женой и двумя маленькими детьми на руках в городе, занятом турецкими солдатами, он боялся больше всех.

Все снова смотрели на Хусейна.

— Дайте мне время до завтра, — сказал он. — Но будьте готовы уходить, когда я вернусь.

Все переглянулись. На сборы много времени не потребуется. Просто надо будет снова упаковать икону, фотографии и мати. Остальное не представляло ценности.

Хусейн поднялся в квартиру Христоса. Колье он спрятал в диван, на котором спал. Сейчас он вынул его из мешочка и поднес к свету. Даже не разбираясь в подобных вещах, Хусейн не мог не восхититься его красотой.

— Хусейн!

Обернувшись, он увидел мать. У нее сверкали глаза.

— Хусейн, где ты взял это ожерелье? — Глаза Эмин гневно сверкали.

— У Маркоса… Оно было у него в кармане.

— Дай мне посмотреть, — потребовала она.

Хусейн редко видел мать в таком гневе. Он протянул ей колье. Взгляд ее остановился на застежке. Эмин хватило несколько секунд, чтобы узнать украшение Афродити.

— Только у одной женщины на Кипре была подобная вещь! — воскликнула она.

Хусейн боялся, что мать не отдаст ему ожерелье.

— Мама, эти сапфиры — единственное, что у нас есть, — сказал он умоляюще. — Я должен их продать, чтобы мы смогли отсюда выбраться.

Эмин задумчиво посмотрела на сына, потом перевела взгляд на колье, которое бережно держала в руках. Она, как и Хусейн, понимала: это их единственный шанс. Когда-нибудь как-нибудь они расплатятся с Афродити…

— Только ты должен знать одну вещь, — сказала она. — Это не сапфиры, а голубые бриллианты. Колье — свадебный подарок Афродити от ее отца.

— Значит, денег хватит на безопасный проход?

— Надеюсь, хватит, — вздохнула Эмин. — Это очень редкие камни.

Она не хотела знать детали плана Хусейна. Было достаточно того, что у него был план.

— Подстрижешь меня? — попросил Хусейн. — Как можно короче.

Эмин не стала ни о чем спрашивать.