Александр Ступин - Чёртовы свечи

В одно утро муравьи увидели человека. Опасность почувствовали. Человек подошёл к яблоньке, осмотрел её с разных сторон, повздыхал и ушёл, а потом вернулся через некоторое время с опрыскивателем и стал яблоню поливать. Фу, какая гадость, отдельные капли и до муравьёв долетали. Попади тля под этот дождик — смерть. Ах бедные гусеницы, жуки, они стали падать с листиков яблони на землю совсем дохленькие… Такая жалость.

«Так им и надо! Огонь, батарея!» — орал старый вояка-муравей из-под листика, как из окопа; а сам довольный: «Спасли солдаты свой муравейник, не поддались на провокации, остались верными своему народу, никуда не пошли. Мудрое решение оказалось, так Совету и доложим».

«Правильно, правильно… Нечего тут на наших землях делать инородцам!» — поддержали его добравшиеся до дома дипломаты, тоже воспрявшие духом от такого зрелища: будет теперь, чем оправдаться за своё унижение.

Ведь если разобраться, договорись они тогда с бабочками или с жуком о помощи, перевезли бы их на яблоньку и… беда: всех бы там потравили. Выходит, божий промысел, а не проигрыш. Да что там — мудрая дипломатическая игра! Политика, брат, — дело тонкое, не всякий поймёт. Как они этих хвастливых заносчивых иностранцев развели.

Старая школа…

Швабра у Раисы Пантелеевны была капризна и старомодна. Она терпеть не могла воду, пыль, грязь, особенно на кухне. Когда её приводили туда, она смотрела подслеповатыми глазами на весь тот ужас, который был на полу, и отворачивалась или норовила выскользнуть из рук, а ветошь всякий раз затевала скандал:

«Не буду. Сколько можно? Я родилась приличным выходным платьем. Сначала оно висело в нескучном магазине, среди изделий известных в узких кругах модельеров. Меня примеряли, трогали, мной восхищались. И когда избрали и уложили в великолепный пакет, я представляла себе, что меня ожидает блестящее будущее: большой шкаф, высшее общество, уход, приятные запахи, чистота. А вечерами — прогулки, концерты, приёмы…

Вначале так и было. Были пару раз выходы в театр, в ресторан, на концерт. Потом пошли домашние вечеринки, где на меня несколько раз роняли кусочки чего-то жирного — то ли картошку, то ли мясо. Пятнышки томатного и мясного соуса усыпали верхнюю часть, а левую сторону, от плеча и ниже, облили красным вином и пивом…

После нескольких безобразных стирок я утеряла свой прежний вид, шик, лоск. Появляться на улице со мной стало неприлично. Год меня использовали как домашнюю одежду; в это время со мной перестали церемониться: меня можно было сминать в кресле у телевизора, мыть посуду, стоять у плиты, собирая все эти отвратительные запахи, ловя капельки жира, и опять стираться-стираться-стираться… Ещё через год я достиралась до такого состояния, что стала ветхим полотном, и меня бросили в мешок с ветошью; а потом достали, ничего хорошего я уже не ждала и не ошиблась — из меня сделали половую тряпку. Не надо слёз, не утешайте…

Итак, уже я не на вешалке в шкафу рядом с другой одеждой, в покое и чистоте, поглаженное и приятно пахнущее платье, а пришпандорена к какой-то палке странным образом; ну пардон, подруга, а что, правда есть правда, ты — старая швабра, я — половая тряпка, и мной трут пол. Пол, понимаете? Раньше я касаться его боялась: "Ах что вы, что вы, я испачкаю платье, если низко наклонюсь… На эту скамейку я не могу сесть — она слишком пыльная. Сейчас, только протру салфеткой… Моё любимое, оно так мне идёт". Идёт, идёт и дошло… Ну откуда в этой квартире столько пыли? Пол на кухне весь пятнах, опять что-то пролили, когда готовили…

А где этот натурал из прутиков со своим дружком? Где веник с совком? Тоже парочка, друг без друга никуда. Почему он не подмёл пол? Может, этого и достаточно было бы… Что его тереть-то так часто?»

Тут эта дамочка из бывших нагло врала. Пол мыли нечасто. Его мыли исключительно по праздникам. Почему? Наверное, он действительно был не таким уж и грязным; ну можно было бы протирать его хотя бы раз в неделю, но для чего?

Праздники в этом доме были не редкостью, чуть ли не каждый месяц. Дни рождения, например. День рождения у каждого члена семьи — четыре месяца в году, это раз. Общие государственные праздники: 1 мая, Новый год, 23 февраля, 8 марта, 7–8 ноября, Рождество, 9 мая… А профессиональные? День кого-нибудь или чего нибудь, это два-три плюсом идут… Получалось в сумме столько, что каждый месяц в квартире за праздничным столом, одного не хватало, поэтому сдвигали несколько и накрывали их белыми скатертями; собирались члены семьи Раисы Пантелеевны, её и мужа родственники, друзья, знакомые, малознакомые… Всего человек пятнадцать — двадцать пять, но всегда не меньше двенадцати…

Веселились, пили-ели, говорили тосты. На каждого гостя рассчитывали алкоголь: на двух мужчин бутылку водки, а на двух женщин бутылку вина. А к ним закуски, горячее… Перед гулянкой мыли полы. И после неё тоже мыли. Итого, итого… два раза в месяц! Два раза в месяц, ужас, бывшее платье окунали в начале в тёплую чистую воду и тёрли пол, окунали, выжимали, тёрли, тёрли, выжимали… Всё начинало путаться: когда окунали, когда выжимали, когда тёрли. И вода становилась всё грязнее и грязнее и вскоре начинала напоминать грязную уличную лужу с жирными разводами. Фу.

Веник приходил всегда, как танцор из балета, — весь такой тоненький, подтянутый, бегал, прыгал, приседал… В основном он танцевал в центре, редко забегая в углы, особенно в дальние. Там было уж слишком темно и грязно, поэтому веник боялся испачкаться. Но случалось, случалось, что и залетал. Оттуда он выходил в какой-нибудь старой паутине, а перед ним вырастала горка прошлогодних крошек, остатков каких-то круп, корочки засохшего хлеба, старая сморщенная картофелина, как нищенка, высовывалась из-за парочки бутылочных пробок…

Эстет веник был вне себя и иногда доходил до ругательств и оскорблений: «Где эта старая швабра со своей подругой тряпкой половой? Где эти ветхозаветные старушки? Почему они обходят углы? Совсем от старости ослепли? Когда их заменят уже? Ах какие рядом со мной стояли великолепные новенькие приспособления для мытья пола; в нашем департаменте (он немножко картавил и говорил с лёгким иностранным акцентом "дьепатамент" с ударением на последнем слоге) в супермаркете этой теме придавали особое внимание. И уж конечно, я не думал, с кем придётся работать бок о бок. Это же каменный век!»

Представляете? Называть двух дам старой шваброй и тряпкой половой? Приспособления ему подавай. Просто хам. А что он требовал от них? На что обращал внимание общества? На культурность? На тонкие манеры? На воспитание? Ну конечно же нет. Откуда ему всё это знать? Да какой он эстет? Если за границей родился, так непременно — «и умный, и красивый»? Сам ведь рассказывал, что рос себе в поле, на краю деревни или кишлака… В наших сибирских широтах такое не произрастает. Сорго техническое, принесло же тебя в город. Грязь и пыль он, видишь ли, убирает. Свинья всегда грязь найдёт.