Карина Сайнс Борго - В Каракасе наступит ночь [litres]

– Ты уже взрослая и должна соображать, что делаешь, – сказала она, когда я заявила, что переезжаю к Франсиско. – Ты собираешься жить в его доме?.. Отлично. Только не забывай, что это его дом, а не твой. И дети тоже его, а не твои. Не уподобляйся тем безмозглым птицам, которые воспитывают кукушат, вместо того чтобы завести собственных птенцов.

Я ничего ей не говорила, а она не спрашивала. И все же мама с самого начала знала: я готова отправиться с Франсиско хоть на край света. Я была похожа на оглушенного анисовой водкой солдата, который сидит в траншее и ждет сигнала к атаке. Именно так, думала я, должна действовать на человека любовь, особенно если ее слишком много. Если бы у меня была возможность выбирать, какой будет моя жизнь, я бы выбрала вариант, в котором Франсиско всегда был рядом. В моменты нашей близости он как будто фотографировал меня ладонями и кончиками пальцев, и эти прикосновения стали для меня тем, с чем невозможно расстаться. Кроме этих прикосновений, у нас ничего не было; в отличие от множества пар мы любили друг друга без слов. Словами, кстати, Франсиско меня не баловал – он даже не говорил мне «до свидания», если без этого можно было обойтись.

О его гибели я узнала через два дня после того, как нашли тело, – узнала из новостных лент, которые начали поступать в редакцию из агентств новостей. «Лауреат Иберо-Американской премии свободной прессы Франсиско Саласар Солано найден с перерезанным горлом на берегу реки Мета в нескольких километрах от Пуэрто-Карреньо близ границы».

Река Мета.

Вонючий, отвратительный Стикс.

Франсиско выдал один из его источников. Не тот, которого колумбийцы убили раньше. Это был кто-то более наивный и простодушный. Я думаю, это был мальчишка, который некоторое время назад показал ему пустырь, где бросили труп первого информатора. Теперь настала очередь самого Франсиско. Партизаны сделали ему «колумбийский галстук» – перерезали горло и вытянули через рану язык. На границе это было самое обычное дело. Живых людей здесь превращали в гниющее мясо, которое кто-то другой превращал в новости и фотографии, появлявшиеся на следующий день на газетных стендах. Одиннадцатая заповедь, высеченная на каменных скрижалях или на позвонках перерубленной шеи: «Не болтай. Не смей высказывать свое мнение». Франсиско нарушил ее и угодил на кладбище – в галстуке, который был совсем не похож на тот, который он так и не смог надеть на нашу свадьбу.

На похороны мама пошла вместе со мной. За все время она не произнесла ни слова. Так же в молчании мы вернулись домой. В словах не было нужды: мы обе любили мужчин, которые ушли навсегда.

Еще несколько дней спустя объявился свидетель, который видел, что произошло на берегу Меты. Еще один сбитый с толку сопляк – партизаны часто использовали детей в качестве посланников. Он подошел к посту национальной гвардии и сказал, что хочет видеть начальника. Военным следователям мальчишка описал разрозненные эпизоды казни – те, которые ему было приказано описать. На этот раз партизаны послали того, кто просто в силу возраста не мог полностью осознать, что же он видел, и от этого в его невинной скороговорке особенно отчетливо звучал темный ужас смерти.

В той же красной папке, отделенные картонной прокладкой и засунутые в прозрачные пластиковые кармашки, лежали документы на три банковских счета – два из них были открыты в Венесуэле, один – в Испании. Изучая квитки о переводах и депозитах, я поняла, куда девалось наследство, оставленное Авроре Перальте ее матерью. На обоих венесуэльских счетах хранилась сумма, которой едва хватило бы на месяц очень скромной жизни. На испанском счету лежала куда более значительная сумма – почти сорок тысяч евро.

Я внимательно просмотрела всё: карточки с персональными идентификационными номерами, балансовые отчеты, чековые книжки. Они лежали в отдельном конверте из плотной бежевой бумаги. Загруженные из интернета сведения о своих финансовых операциях Аврора Перальта распечатала на принтере и разложила в хронологическом порядке, пометив даты ярким маркером. Довольно скоро я выяснила, что испанское правительство каждый месяц переводило на счет Хулии одну тысячу двести евро – в том числе пенсию по старости в размере восьмисот евро, а также четыреста евро в качестве пособия по инвалидности. Последнее обстоятельство меня озадачило. Хулия была инвалидом?.. Но как она им стала? И когда?.. Сама я никогда не замечала, чтобы с ней было что-нибудь не так.

Потом я тщательно обследовала один за другим все ящики комода в поисках еще чего-нибудь полезного. Я была уверена, что Аврора Перальта держит где-нибудь в тайнике наличные евро. За боли́вары уже давно нельзя было ничего купить, так что даже преступники, похищавшие людей, требовали, чтобы выкуп им платили в иностранной валюте. Итак, тайник… Он должен быть где-то в квартире, но где?..

На верхней полке платяного шкафа, за коробкой с новогодними и рождественскими украшениями, я нашла резную деревянную шкатулку, покрытую толстым слоем черного лака. Рядом стояла шкатулка поменьше, в ней лежали газетные вырезки: статьи о нападениях террористов, произошедших несколько лет назад, а также несколько некрологов по случаю кончины Фабиана Перальты Вейги, отца Авроры. Здесь же было и его свидетельство о рождении, выданное отделом записи актов гражданского состояния города Вивейро в марте 1948 года. В отдельном пластиковом конверте лежала официального вида книжечка с надписью «Семейный архив» на синей коленкоровой обложке. Один из ее листов представлял собой свидетельство о браке Хулии и Фабиана, которые поженились в июне 1971 года в городе Вивейро провинции Луго, откуда оба были родом. Их брак продлился почти два года: свидетельство о смерти Фабиана было датировано 20 декабря 1973 года.

Все газетные вырезки оказались от 21 декабря 1973 года и посвящались одному и тому же событию – взрыву «Доджа 3700», в котором испанский премьер-министр Луис Карреро Бланко возвращался из церкви. Взрыв был такой силы, что от премьер-министра не осталось и мокрого места. К несчастью, мастерская, в которой трудился Фабиан Перальта, находилась недалеко от церкви Святого Георгия, куда адмирал ездил, чтобы посетить воскресную мессу, и заложенная ЭТА [31] ЭТА – баскская леворадикальная националистическая организация, выступающая за независимость Страны басков. мина уничтожила не только политика, которого генерал Франко назначил своим преемником. Могучая взрывная волна не только забросила двухтонный автомобиль Бланко на балкон близлежащего монастыря, но и убила отца Авроры. В одной или двух статьях, посвященных громкому террористическому акту, мимоходом упоминалось и об этой смерти, и я заметила, что эти вырезки лежат рядом с тремя некрологами на Фабиана.