Карина Сайнс Борго - В Каракасе наступит ночь [litres]

Помимо всего прочего мне приходилось заниматься литературным редактированием материалов, которые присылал в газету наш ведущий политический обозреватель Франсиско, специализировавшийся на деятельности колумбийских повстанцев. Именно по этой причине редакционное начальство решило, что сопровождать Франсиско в очередной поездке в приграничные районы должна именно я, и никто другой. И в самом деле, кто справился бы с этим лучше? Мне предстояло жить в гостинице в одном из городков вблизи границы до тех пор, пока не закончится операция, которую Франсиско должен был освещать. Я, разумеется, пыталась выяснить подробности предстоящей поездки, но мои боссы словно воды в рот набрали и только торопили меня с ответом. В конце концов я согласилась.

Когда я вернулась из редакции домой, чтобы собрать вещи, мама как раз собиралась идти на похороны Хулии Перальты.

– Что это значит – ты едешь на границу? Ты с ума сошла! Да все эти районы готовы вспыхнуть, как порох, стоит только спичку поднести. И потом, разве ты не пойдешь на похороны Хулии?..

– Я не могу, мама. Пожалуйста, передай Авроре мои соболезнования.

На похороны мама надела черное траурное платье. В повседневной жизни она никогда не носила черное. Этот цвет делал ее похожей на приезжую из какого-то крошечного захолустного городишки. Так оно, собственно, и было, но горе, которое она переживала сейчас, лишний раз напомнило маме о ее происхождении. Это было видно по ее лицу.

– Не забудь переодеться, как только вернешься домой, – сказала я прежде, чем направиться к двери. – Черное тебе не идет.

Мама неподвижно стояла посреди гостиной, разглядывая свое платье в зеркало. Я видела, что в глубине души она со мной согласна. Ее изможденное, застывшее лицо было воплощением печали, и я пожалела о своих словах. Поцеловав маму в щеку, я вышла.

В редакцию я вернулась возбужденная и взволнованная. Франсиско ждал меня в маленьком редакционном кафе рядом с отделом новостей, куда заглядывали все репортеры. Хозяином кафе был португалец с черными усами; он был родом из Фуншала [28] Фуншал – город на острове Мадейра. , а звали его Антонио. В кафе можно было встретить любого из сотрудников газеты за исключением разве что самого высокого начальства.

Франсиско пришел раньше меня. Сидя за столиком, он равнодушно потягивал черный кофе. В тот раз мы почти не разговаривали: похоже, Франсиско не совсем хорошо представлял, зачем я нужна ему в этой поездке. Что касалось меня, то его вид и манеры репортера первой величины наполняли меня недобрыми предчувствиями. Он меня просто подавлял. И все же мы продолжали сидеть за столиком, убивая время и стараясь ненароком не начать тот бессодержательный разговор, который обычно заводят двое незнакомцев в случаях, когда им больше всего хочется, чтобы их оставили в покое.

Материал, ради которого мы должны были мчаться на другой конец страны, оказался довольно драматичным. Колумбийские партизаны похитили крупного предпринимателя, принадлежавшего к национальной элите страны – тогда таковая еще существовала. Согласно договоренности, его должны были отпустить на берегу реки Меты примерно в ста километрах от границы с Колумбией. Переговоры с похитителями взяли на себя родственники предпринимателя – режим команданте-президента в них почти не участвовал. Уже в те годы власти Венесуэлы укрепляли связи с Армией национального освобождения Колумбии [29] Армия национального освобождения (АНО) – колумбийская леворадикальная организация. АНО является второй по численности вооруженной повстанческой группировкой Колумбии после ФАРК (Революционные вооруженные силы Колумбии – Армия народа). . В обмен на обещание лояльности, вооруженной поддержки и немалые комиссионные от доходов, которые приносил трафик направлявшихся в Европу наркотиков, власти организовали для партизан безопасный коридор для перехода границы и разрешили им сплавлять свой груз по реке Ориноко.

Франсиско были даны гарантии неприкосновенности, чтобы он мог сопровождать военных посредников, обеспечивавших освобождение предпринимателя. Что касалось меня, то я должна была оставаться по нашу сторону границы, чтобы решать проблемы – добывать наличные или талоны на бензин, чтобы раздавать их на постах Национальной гвардии, или работать со сканером и портативным компьютером, чтобы передавать в редакцию фотографии и готовые материалы.

– Ты когда-нибудь бывала в приграничных районах?

– Нет…

– Н-да-а…

– Что – н-да?..

– Старайся не обращать на себя внимание. Не разговаривай с незнакомыми людьми и, самое главное, даже не вздумай рассказывать о том, кто ты такая и зачем приехала.

– Спасибо за предупреждение. До сегодняшнего дня я не знала, что нельзя разговаривать с незнакомцами.

Франсиско приподнял бровь.

– Ты еще поблагодаришь меня за это.

– Не сомневаюсь. – Обернувшись к стойке, я тоже заказала себе черный кофе.

– Кофе закончился. Нужно варить новый, – ответил Антонио.

– Заварите в кружке.

Португалец нахмурился.

– Не надо мне указывать. И думать за меня тоже не надо, договорились?

– Делайте как хотите, только пошевеливайтесь. Мы должны выехать отсюда еще до одиннадцати. Я буду снаружи.

Наша поездка заняла восемь часов, но в конце концов мы все-таки добрались до небольшого городка, расположенного к колумбийской границе ближе остальных. Дальше за ним никаких населенных пунктов не было, если не считать крошечных индейских поселков. За время нашего путешествия Франсиско произнес всего несколько слов. Сначала он спросил, в каких газетах я работала раньше. Потом сказал, что тоже не учился журналистике специально, и попытался объяснить, почему те, кто закончил университет, никогда не бывают хорошими журналистами. Стоило мне это услышать, как я сразу поняла, что не ошиблась: передо мной сидел самовлюбленный болван.

Моя первая командировка продолжалась две недели. Этого времени вполне хватило, чтобы я успела понять: реальность обладает довольно-таки паршивым свойством не совпадать с твоими взглядами и убеждениями. Это подтвердилось двояким образом: во-первых, правительство продемонстрировало куда большую, чем мы считали, способность нарушать свои же обещания, а во-вторых, я убедилась, что Франсиско отнюдь не законченный эгоист. (Первое я могла бы предвидеть, второе – никогда.) Разумеется, существовали и другие талантливые журналисты, возможно – еще более невозмутимые и хладнокровные. Возможно, нашлись бы и фотографы получше, чем он. Но до той первой командировки я еще никогда не встречала такого человека, как Франсиско. Он был мастером на все руки. Он писал блестящие репортажи и отлично фотографировал. Он постоянно выходил за рамки привычного и описывал события ярко и точно, успевая сделать это раньше, чем кто бы то ни было.