Джереми Дронфилд - Мальчик, который пошел в Освенцим вслед за отцом

Там они просидели всю суровую зиму. Густав отчасти даже обрадовался, когда его ранили – навылет, в левое плечо [315] Gemeinesames Zentralnachweisbureau, Nachrichten uber Verwnndete und Kranke Nr 190 ausgegeben am 6.1.1915, c. 24; Nr 203 ausgegeben am 11.1.1915 (1915), c. 25. Точные обстоятельства, как и почему Густав был ранен, неизвестны. Два отчета, указанных выше, сообщают соответственно о ранении в левую ногу (“ linken Unterschenkel” , 6 января, Бяла) и левую руку ( “linken Unterarm ”, 11 января, Освенцим). Одновременные ранения в левую руку и левую ногу иногда случались, если солдат приседал на колено, чтобы сделать выстрел. Чаще всего такие ранения случались во время атак и рейдов, а не в окопах. . Какое-то время он пролежал во вспомогательном госпитале в Бельско-Бяле, городке неподалеку от Заблочья (он хорошо его знал, потому что подростком работал там подмастерьем у булочника), а в середине января оказался здесь, в резервном госпитале в соседнем городе, важном транспортном узле и военной базе, под названием Освенцим, или, по-немецки, Аушвиц.

Город был знаком ему с детства. В мирное время это было приятное местечко с красивыми домами и старинным живописным еврейским кварталом, привлекавшим туристов [316] Robert Jan van Pelt and Deborah Dwork, Auschwitz: 1270 to the Present (1996), c. 59. . Он стоял на слиянии Вистулы и Солы, реки, петлявшей по длине от озера, в деревне на берегах которого Густав родился. Военный госпиталь в Освенциме стоял за границей города, на другом берегу Солы, в пригороде Засолье – группа современных бараков, протянувшихся аккуратными рядами вдоль реки (место, правда, оказалось не идеальное: на топкой почве летом разводились тучи мошкары). Изначально бараки предназначались для сезонных рабочих, приезжавших из Галиции в Пруссию, но с начала войны они пустовали [317] Robert Jan van Pelt and Deborah Dwork, Auschwitz: 1270 to the Present (1996), c. 59. .

Для Густава гораздо тяжелей боли от ран – которые уже почти зажили, – было расставание с товарищами, по-прежнему остававшимися на линии фронта. Он не собирался уклоняться от службы: ранение не сделало его инвалидом и, несмотря на стройное, даже изящное телосложение, большие глаза и оттопыренные уши, он проявил себя как отличный солдат, удивительно стойко снеся и военные тяготы, и недавнее ранение.

Однако сейчас он наслаждался покоем, слушая лишь тихие шаги медсестер и разговоры приглушенным тоном.

Пули расплющивались о надгробия, выбивая из них каменную крошку, которая летела Густаву в лицо. Они с другими солдатами не сдавали позиций и вели ответный огонь, наступая, метр за метром, по кладбищу.

Он всего месяц как выписался из госпиталя и сразу попал в гущу событий – назад в Горлице, в промороженные окопы у подножия горы за границами города, под внезапные обстрелы яростно сопротивлявшегося противника. А потом наступил этот день – 24 февраля 1915 года, – когда дивизия начала наступление на укрепленные позиции русских.

По мнению капрала Густава Кляйнмана, то было настоящее самоубийство: лобовая атака, вверх по холму, против превосходящих сил на безопасных, легко обороняемых позициях. Кладбище, где засели русские, было традиционно католическим – целый город небольших надгробий из мрамора и известняка, тесно стоящих друг за другом. Оно казалось настоящей крепостью, и их наступление сразу же захлебнулось. После смерти сержанта и командира взвода Густав со своей правой рукой, капралом Иоганном Алексиаком, придумал собственный план как избежать новых жертв [318] В докладе, описывающем действия Густава (представление на награждение, 3-я полевая дивизия, 56-й пехотный полк, 27 февраля 1915, BWM), указано, что все это было исключительно инициативой Густава и Алексиака, то есть сержант и/или офицер взвода, скорее всего, были убиты во время атаки. . Возглавив остатки взвода – в котором остались только они сами, еще двое капралов и десять рядовых, – они подобрались к врагу с левого фланга, где могли укрыться от огня русских, и оттуда пошли в атаку. Проникнув на территорию кладбища, они смогли укрыться за надгробиями до того, как противники их заметили. Однако тут в них начали стрелять. Они отстреливались и продолжали наступать. Русские стали бросать ручные гранаты, но Густав со взводом двигались вперед, заставляя врага отступить.

Они продвинулись на пятнадцать метров внутрь кладбища, но надгробия там стояли так часто, что стрелять стало невозможно. Густав остановил своих людей и приказал им крепить штыки. Распаленные атакой, они перешли в последнее, яростное наступление.

План сработал: русские, вытесненные из своих укрытий, попадали сразу же на австрийские штыки. Фланговая атака Густава отвлекла главные силы русской обороны, так что остальной дивизион смог проникнуть на кладбище. В тот день они взяли в плен двести русских солдат, а всего во время наступления было захвачено 1240 пленных.

На фоне поражений, понесенных австрийской армией с начала войны, захват кладбища в Горлице выглядел крупным достижением, принесшим им заслуженные медали и упомянутым даже в докладе фельдмаршала фон Хофера [319] Отчет о действиях Австро-Венгерской армии, 26 февраля 1915, Amtliche Kriegs-Depeschen, том 2 (Берлин: Национальный архив, 1915): воспроизводится онлайн на stahlgewitter.com/15_02_26.html (получено 1 октября 2017). . Так в очередной раз в военной истории офицеру низшего ранга удалось переломить ход важного сражения.

Рабби Франкфуртер произнес последние строки Шева брахот, семи свадебных благословений, и его голос еще отдавался эхом в часовне-синагоге венских казарм Россауэр. Под свадебным покровом, который держали его товарищи, стоял Густав в парадной форме с серебряной медалью «За мужество» первой степени, сверкающей на груди. Рядом с ним – его невеста, Тини Роттенштейн, вся сияющая, с кружевным белым воротничком и с шелковым букетиком цветов, приколотым к лацкану темного пальто, в шляпе с широкими полями.

Прошло два года с того дня на кладбище в Горлице. Густав и Иоганн Алексиак оба получили серебряные медали, одну из главных австрийских воинских наград. Командующий описал их действия как «эффективные и беспрецедентно храбрые», в которых два капрала «превосходно отличились» [320] Представление на награждение, 3-я полевая дивизия, 56-й пехотный полк, 27 февраля 1915, BWM. . То была беспощадная битва, и более ста человек из 56-го пехотного полка получили ордена и медали [321] Wiener Zeitung , 7 апреля 1915, сс. 5–6. Всего девятнадцать человек из 56-й пехотного полка получили Серебряную медаль за мужество первой степени (Silberne Tapferkeitsmedaille erster Klasse), а 97 – второй. . С того дня, несмотря на временные трудности, австрийская армия оттеснила русских за Вистулу и выгнала из Галиции, захватив Лемберг [322] Позднее Львов, Польша; ныне Украина. , Варшаву и Люблин. В августе того же года Густав снова была ранен, на этот раз куда серьезнее, в легкое [323] K.u.k. Kriegsministerium, Verlustliste Nr 244 ausgegeben am. 21.8.1915 (1915), c. 21. Официально в списке не указано, как Густав получил ранение и где, в каком госпитале лечился, он отмечен просто как “verwundeten” . В семье говорили, что ранение было в легкое. . Но и тут он выздоровел и вернулся в строй.