Джереми Дронфилд - Мальчик, который пошел в Освенцим вслед за отцом

Пока эсэсовцы прятались в бомбоубежищах, заключенным приходилось спасаться кто как сможет среди оглушительного грохота и взрывных волн, швыряющих их на землю. Противовоздушные батареи по периметру комбината, ухая и содрогаясь, вели ответный огонь. Арестанты, работавшие на комбинате, бросались на пол, обрадованные в душе. «Та бомбардировка знаменовала для нас действительно счастливый день, – вспоминал один из них. – Мы думали, о нас теперь все знают и готовятся нас освободить». Другой говорил: «Мы и правда обрадовались бомбардировке… Нам так хотелось увидеть убитых немцев. Тогда мы спали бы спокойнее, после всех измывательств, на которые никак не могли ответить» [432] При Хассенберге, цитируется по Gilbert, Auschwitz and the Allies , c. 308. .

Бомбы оставили на территории комбината и вокруг нее исходящие дымом воронки. Большинство не причинило никакого ущерба, но часть заводских зданий, где производились синтетические масла и алюминий, была уничтожена, а с ними многочисленные склады, мастерские и административные постройки. Несколько случайных бомб приземлилось на лагеря вокруг комбината, включая Моновиц. В результате налета погибло семьдесят пять узников и более ста пятидесяти получили ранения [433] Gilbert, Auschwitz and the Allies , c. 308; свидетельство Зигфрида Пинкуса, военный трибунал в Нюрнберге: NI-10820: Nuremberg Documents, цитируется в Wollheim Memorial, wollheim-memorial.de/en/luftangriffe_en (просмотрено 5 июля 2017 года). .

Многие еврейские заключенные наслаждались, наблюдая за испугом СС, но реакция других была противоположной. Молодой итальянец Примо Леви, доставленный в Моновиц в феврале, считал, что бомбардировка только ожесточит эсэсовцев и заставит сплотиться с ними германских вольнонаемных с комбината Буна. Кроме того, при налете пострадали пути доставки в лагерь продовольствия и воды [434] Levi, Survival , cc. 137–138. .

Участники Сопротивления были разочарованы. Появление бомбардировщиков спровоцировало слухи о том, что союзники могут начать сбрасывать с самолетов солдат-парашютистов и оружие. Однако, хотя американские ВВС еще несколько раз пролетали высоко над лагерем, ни парашютистов, ни бомб не было; они совершали разведывательные полеты, подробно фотографируя территорию И. Г. Фарбен и комплекс Освенцима.

Гораздо больше участников Сопротивления волновало неуклонное наступление с востока Красной армии, все мысли и разговоры были только о нем. У них были все основания бояться, что при ее приближении СС начнет массовую ликвидацию всего лагеря, чтобы избавиться от заключенных, прежде чем их смогут освободить. Именно так было сделано в Майданеке.

Попытки бегства продолжались. В октябре четверо заключенных, работавших за территорией, напали на охранника, отобрали у него винтовку и сломали ее, а затем бежали [435] Czech, Auschwitz Chronicle, c. 722. . Еще один вышел за ворота лагеря, переодевшись в украденную эсэсовскую униформу. Ему удалось добраться до самой Вены, прежде чем нацисты попытались его схватить – он погиб в перестрелке с гестапо.

Такие случаи вдохновляли, но еврейское Сопротивление – включая Фрица – стремилось к большему. Теперь, когда отношения с поляками осложнились, связаться с партизанами не представлялось возможным. Вместо этого они решили попытаться вступить в контакт с Красной армией, а для этого требовалось завязать знакомство с русскими военнопленными, которых держали в отдельном подразделении Моновица. С ними пытались связаться через русских евреев, знакомых с членами Сопротивления. Это было непросто, потому что среди военнопленных не было ярых коммунистов или евреев – их расстреливали сразу при поимке, – так что не имелось общей почвы для борьбы. Тем не менее Фриц и остальные не прекращали попыток. Наконец одному из «новых арийцев» удалось бежать с группой русских. Все с тревогой ждали, что случится дальше, но ничего не происходило, и они вздохнули с облегчением: по всей видимости, беглецов так и не поймали.

У Сопротивления появилась надежда, хоть и очень слабая. Сидя на собраниях, Фриц мучился от нетерпения. Все его мысли были о Сопротивлении, когда начнется финальная бойня; надеяться на помощь русских казалось бессмысленным и неоправданным: «Если нас станут убивать, надо хотя бы забрать как можно больше эсэсовцев с собой», – рассуждал он. Фриц снова и снова прокручивал эти мысли у себя в мозгу, но планы их реализации пока держал в тайне.

В сентябре американские бомбардировщики вернулись, напав на этот раз на завод по производству масел в Буне. Некоторые сбились с курса и сбросили бомбы на Освенцим I, где, по счастью, ударили по эсэсовским казармам; одна попала в швейную мастерскую, унеся жизни сорока заключенных. Несколько бомб упало на Биркенау, повредив железнодорожные пути у крематориев и убив около тридцати вольнонаемных [436] Gilbert, Auschwitz and the Allies , cc. 315ff. . Масляный завод почти не пострадал, но около трехсот узников, не имевших доступа в бомбоубежища, получили ранения.

Некоторые с радостью шли на этот риск. Отсевы в газовые камеры теперь происходили еженедельно, и иногда из Моновица зараз увозили до двух тысяч человек [437] Gilbert, Auschwitz and the Allies , c. 326. . Казалось, американские бомбардировки предвещали скорое освобождение. Наверное, уже недолго осталось?

«Приближается новая зима – для нас уже шестая», – писал Густав, когда наступили первые морозы. «Но мы по-прежнему здесь, и по-прежнему все те же». Новости с воли сообщали об остановке русских под Краковом. «Я продолжаю считать, что наше пребывание в лагерях вскоре подойдет к концу».

Но сколько же еще ждать?

– Я хочу, чтобы ты раздобыл мне пистолет.

Фредль Вохер остолбенел. Они с Фрицем теперь частенько пересекались в течение дня; обычно Вохер передавал товарищу продукты или изредка, когда бывал в Вене, письма и посылки.

– Раздобыл что?

– Пистолет. Можешь для меня это сделать?

Вохер заколебался, но не стал спрашивать зачем; он не хотел знать.

– Надо подумать, – преодолевая внутреннее сопротивление, ответил он. – Это опасно.

– Ты же столько всего мне уже приносил, – сказал Фриц. – Не опасней, чем все остальное.

Вохера он не убедил. Чтобы немецкий солдат, имеющий награды, подпольно снабжал оружием арестанта-еврея? Это было не просто опасно, а безумно.

Несмотря на сопротивление друга, Фриц продолжал наступать. Если в Освенциме начнется финальная бойня – а все, похоже, к тому шло, – ему хотелось бы, по крайней мере, иметь возможность защитить себя и отца. Если у них будет достаточно пистолетов, то они, пожалуй, смогут вооружить и все Сопротивление.

Несколько дней спустя они снова повстречались в укромном уголке на комбинате. Вохер выглядел счастливым.