Павел Селуков - Добыть Тарковского

За этим праздником жизни наблюдал Серёга Зёга. Он был на костылях и буквально ненавидел себя за это, потому что ящик асептолина разглядел четко. Перекрестившись, Серёга бросил костыли и побежал за ящиком на четвереньках. Он посчитал, что время полумер прошло. Серёга Зёга знаменит тем, что первым на Пролетарке догадался просить милостыню прямо под банкоматом Сбербанка из комфортного лежачего положения. Одни подавали ему из жалости, но многие давали за креатив.

Наконец впереди показался дом Людки Моресты. Витя Смерть не заметил погони. Асфальт заледенел, и все его силы уходили на то, чтобы не упасть. Он сомневался в своей психологической способности пережить падение ящика оземь. Не заметила погони и Надька Манда. Она просто боялась навернуться и попасть в лапы легавых, а потом в тюрьму. Воспаленное похмельем сознание рисовало картины из фильма Михаила Ромма. Коля Яйцо назад вообще никогда не смотрел. Он по жизни предпочитал смотреть под ноги. Коля жил с детской идеей, что если никуда не пялиться, то тебя никто и не заметит. В такие минуты он казался самому себе совершенно невидимым. Метров за десять до Людкиного подъезда Витя стал тормозить. Все стали тормозить. Лёха-Валера, Саня Керосин, Дюша Банзай, Сёма Цыган, Миша Стамеска и Коля Рубероид сократили дистанцию и почти догнали Колю Яйцо. Серёга Зёга бежал от основной группы метрах в тридцати.

Я это знаю, потому что именно в этот момент подошел к кухонному окну Людки Моресты, чтобы вдумчиво покурить в форточку. И зачем они так бегут, подумал я. Наверное, они не знают, что вчера вечером прорвало горячую трубу и вся площадка перед подъездом превратилась в сплошной каток, слегка припорошенный снегом. Первым поскользнулся Витька Смерть. Он поехал по льду, как фигуристка Медведева, если б она с похмелья каталась без коньков. За Витькой поехала Надька Манда. И Коля Яйцо. И Лёха-Валера. И Саня Керосин. И Дюша Банзай. И Сёма Цыган. И Миша Стамеска. И Коля Рубероид. Я тоже был с похмелья и увидел в них стайку серых уток, вдруг превратившихся в чокнутых лебедей. Витька Смерть ехал в стену, не выпуская ящик асептолина. Он напоминал вратаря Филимонова, летящего в ворота с мячом в руках. С неба пошел пушистый снежок. На безобразном тополе замерли вороны.

Витька не устоял. Его ноги взлетели выше головы, а ящик асептолина выше ног. Над Пролетаркой разнесся вскрик. Я видел, как летит ящик. Видел, как на четвереньках бежит Серёга Зёга. Я трижды ущипнул себя за руку. Зёга что-то кричал. Кажется, он кричал: я иду! И он пошел. Точнее, покатился по льду в безумной попытке поймать ящик. Все остальные вмазались в стену и ворочались под моим окном. «Это — смерть!» — заорал Витька.

Я отвернулся. Ко мне подошла Людка Мореста. Поцеловала в щеку.

— Что там?

— Да ёбнутые. Ящик асептолина разбили.

Постепенно в квартиру зашли все. Я молча поставил на стол ящик водки. По кухне растеклась благоговейная тишина. За всех высказался Витька Смерть:

— Это чё это?

— Книжку написал. Вчера аванс перевели. Вот, купил.

— Ну, пиздец...

— И не говори.

Хорошо тогда посидели. Вроде не Рождество, а как Рождество. Потому что Божечка все видит, я так считаю.

Ничего не было. Мрак. Пустота. Потом Афанасий приоткрыл глаза. Из мрака проступили коцаные обои в гнусный цветочек, лакированный шкаф, табуретка в разводах вина, изголовье шконки. Афанасий немузыкально застонал и сел. Его гладкое лицо выражало миру недоверие. Джинсы и свитер пахли сигаретами и распущенностью. Они лежали в ногах. Сам Афанасий был в одних семейных трусах. Вдруг в спине раздался укус. Афанасий идентифицировал насекомое и вскочил с кровати. Интерьер пошатнулся. «Где я? Что это за место? Как я сюда попал?» Три светлых мысли проскакали по извилинам Афанасия, как блохи, и пропали за углом гипоталамуса. Если бы Богу было хоть какое-то дело до Афанасия, он раздвинул бы облака, свесил седую бороду и сказал: «Ты на синей хате у Людки Моресты. Беги, глупец!» Но Бог безмолвствовал.

Афанасий оделся и несмело вышел в калидор. Он мог бы выйти в коридор, но у Людки никто этим словом не пользуется, и я не буду. В калидоре Афанасий посмотрел направо и увидел дверь. Слева он увидел кухню. На кухне сидели трое: сама Людка, Лёха-Валера и бывший баптист Иван, который по пьяни просит называть себя Навуходоносором. Втайне он гордился, что может выговорить это имя почти в любом состоянии. Афанасий приблизился и робко откашлялся. Как олененок Бэмби, если бы оленята умели откашливаться. Троица отреагировала вяло. Людка Мореста, Лёха-Валера и Навуходоносор (уважим падшего баптиста) были поглощены коробкой, в которой копошились котята.

Афанасий сел на свободный стул, посмотрел на котят и спросил:

— Как я тут оказался?

Ответила ему Людка:

— Не помнишь ничего?

— Не помню.

— Ничего-ничего?

— Ничего.

— Я — Людка. Это вот Лёха и Ваня. Мы тебя у «Агата» подобрали. Ужрался ты весь.

К разговору подключился Лёха-Валера:

— Зимой низзя так ужираться. Я раз уснул в сугробе — без руки проснулся.

Лёха-Валера помахал культей. Афанасий сглотнул. Навуходоносор спросил:

— Ты сам-то откеда?

— На Плеханова живу.

— А к нам как занесло?

— К девушке приезжал. Поссорились сильно. Напился вот.

Людка задумалась, а потом смачно выговорила явно где-то подслушанную фразу:

— Достал ты мне вчера звезду с неба, прынц.

— Что я сделал?

Лёха-Валера и Навуходоносор уставились на Людку. Людка объяснила:

— Сексом мы с тобой занимались. Тебе сколько лет?

В голове Афанасия раздался маленький ядерный взрыв.

— Двадцать пять.

Людка окинула его взглядом и резюмировала:

— Ёбкий.

Афанасий подхватился и сказал:

— Я пойду. До свидания.

Людка воззрилась:

— Куда ты пойдешь? Мы без гондона с тобой. Может, я беременная? Давай так: оставь свой номер и адрес. Я рожать хочу, а ты элементы будешь платить.

Афанасий машинально поправил:

— Алименты.

— Чё?

— Алименты.

— Ну, тебе видней.

Афанасий сел на стул и театрально обхватил голову руками. Он не заметил, как Людка подмигнула Навуходоносору и Лёхе-Валере, показав глазами на котят. Секунд десять они смотрели туповато, а потом заулыбались. Сначала улыбнулся более смышленый Навуходоносор, а потом менее смышленый Лёха-Валера. Афанасий попал в ад. Еще вчера он был перспективным банковским служащим, а сегодня стал чуть ли не мужем алкоголички. Если она действительно родит его ребенка? Допустим, он сейчас встанет и убежит. Что потом? Всю жизнь жить, зная, что в этой неблагополучной квартире растет твой сын? В голове Афанасия ребенок как-то автоматически стал сыном, с мужчинами такое бывает. Внутри него вообще запроисходил бред, щедро унавоженный похмельем. Что делать? Что делать?! Оставить номер и адрес? Платить алименты? Отправить Людку на лечение? Познакомить с родителями? Стерпится-слюбится? Как же так? Как же так, Господи?! Аборт! Надо уговорить ее на аборт! Немедленно! Любой ценой.