Павел Селуков - Добыть Тарковского

В общем-то, и он, и Витя с рождения были приехавшими, потому что отец — рецидивист, мать — бухает, а вокруг — Закамск. Борис давно смирился и плыл как сами знаете что по Каме, вырвавшись из проруби. Под прорубью можно понимать малолетку, а можно ничего не понимать, а просто уяснить про говно. Витя от смирения был далек. Ему еще хотелось взять жизнь за теплый бочок железными зубами. Однако в смысле трудоустройства жизнь железным зубам поддавалась плохо. Помыкавшись там-сям и изрядно намучившись со своим достоинством, Витя очутился в компании по продаже газовых счетчиков. Компания была сомнительной, потому что счетчики надо было продавать, обходя квартиры и как бы строя из себя серьезного газовика. Если попросту — дали тебе счетчики, иди и втюхивай кому хочешь и как хочешь, лишь бы втюхал. За установку одного счетчика Витя брал шесть тысяч двести рублей. В магазине такой счетчик стоил тыщу четыреста. Как правило, Витиными клиентами были доверчивые одинокие старухи, до сих пор верившие во власть формы (Витя ходил в газпромовской робе), договоры, печати и удостоверения. Старухи не понимали, что все это можно распечатать и купить и что это не имеет совершенно никакого отношения к сути самих предметов.

Целых два месяца Витя удачно шлынгал по Перми и втюхивал старухам газовые счетчики. Ему было немножко стремно, но недостаточно стремно, чтобы бросить работу и честно голодать. В начале мая Витя попал по распределению на родной район. Втюхивать счетчики на Пролетарке ему не хотелось, поэтому он тихонько махнулся районами с коллегой и уехал на Нагорный. Вите очень были нужны деньги, потому что Борис распродавал ради «соли» общее имущество и даже умудрился похитить Витин бумажник и заначку из книги.

В пятиэтажке напротив СПИД-центра Вите попалась милейшая старуха.

— Кто там?

— Газовая служба. Плиты проверяем. Открывайте.

— Щас-щас. У меня тут щеколда...

Старуха открыла. Не разуваясь, Витя прошел на кухню.

— Так-так-так...

— Чего?

— Почему без счетчика живете? Постановление федерального правительства еще в 2012 году вышло. У всех должны стоять счетчики! У всех без исключения. Или отключаем газ.

Старуха взволнованно уставилась на плиту.

— Где ж я его возьму? Я и ставить его не умею.

— Я вам поставлю.

— Правда?

— Правда. И счетчик у меня как раз один остался.

— Ой, поставьте, пожалуйста! А сколько это будет стоить?

— Пенсионерам у нас скидки. Шесть тысяч двести рублей всего.

— У меня есть. Я на похороны коплю!

Старуха гордо подбоченилась и продолжила:

— Но у меня на сберкнижке. Давайте я схожу сниму, а вы пока ставьте?

— Идите. Поставлю. Идите-идите! Мне еще весь район обходить.

Витя скинул с плеча сумку и полез за счетчиком. Едва старуха ушла, он заполнил договор, прогулялся по квартире и заглянул в гостиную. В гостиной Витя открыл шкаф и увидел медали. Медалей было много. «За отвагу», «Героя», «Красного знамени» и еще какие-то. То ли мужа, то ли брата. Не ее ведь? Не может быть, чтобы ее. Ей лет семьдесят, по возрасту не подходит. Витя вспотел и сел на диван считать в уме: 2018 минус 70. Получилось 1948. Или ей не семьдесят? Восемьдесят? Но тогда 1938 выходит. Соплюшка, какие ей медали? Разведчица юная? Да какая разведчица юная? В шесть лет, что ли? Спросить? А как спросить, не говоря, что медали видел? Нужны деньги-то. Очень нужны. Но если она немцев била, а я... Как-то это совсем. В зоне Витя не работал и прочел много исторических книг. К победе русского народа над немцами он относился с глубоким религиозным чувством. Когда старуха вернулась с деньгами, Витя совершил нравственный подвиг — сказал, что счетчик не подходит, и велел обратиться в ТСЖ. То есть направил старуху официальной тропой обретения газового счетчика. Быстренько сунув счетчик, фум-ленту и договор в сумку, Витя радостно покинул квартиру. Первое доброе дело в жизни воодушевило его. Он целый день хотел о нем кому-нибудь рассказать, а рассказывать было некому. Вечером он рассказал обо всем брату. Борис равнодушно выслушал и ушел к себе в комнату. Витя поел и отправился в душ. Пока он был в душе, Борис залез в его сумку и нашел договор с адресом старухи. Опытного наркомана взволновал рассказ о медалях, которые на черном рынке могли стоить баснословных денег. На следующий день он ограбил старуху, представившись вчерашним газовиком. Из рассказа Вити он знал, где лежат медали, и просто забрал их, связав хозяйку. Одну медаль он продал в тот же день знакомому золотнику. Остальные приволок домой, но, будучи пьяным и обожранным, спрятал их недостаточно тщательно, тупо сунул в кухонный шкаф за пачку соды.

Борис был занят «солевой» шалавой, которую привел с собой ради орального секса. Он вовсю отвисал с девушкой в своей комнате, когда с работы вернулся Витя. У Вити болело горло, потому что вчера он натрескался ледяного пива по случаю первого в жизни доброго поступка. Короче, он полез за содой для полоскания и нашел кулек с медалями. Витя их сразу узнал и все понял. А еще он почему-то понял, что старухи уже нет в живых. Он долго стоял на кухне и смотрел на нож, прислушиваясь к музыке, доносившейся из комнаты брата. Она была дальней в квартире и дверью своей выходила в комнату Вити. Дверь открывалась наружу. Прикинув это в уме, Витя сделал следующее: подпер своим диваном дверь из комнаты Бориса, принес с кухни средство для розжига, облил им диван и поджег. Пламя занялось мгновенно. Схватив медали, Витя поехал на Нагорный. На Нагорном он поднялся к старухе, положил медали под дверь, позвонил и убежал. То есть сбежал этажом ниже, чтобы посмотреть между пролетами и убедиться, что их заберут. Он хотел вернуть медали в лоно семьи, даже если старуха мертва. Ему почему-то казалось это очень важным. Витя чуть не закричал, когда в щелке мелькнул халат старухи. Жива?! А брат? Зачем я брата поджег, дурак? Витя полетел на Пролетарку. Квартира выгорела дотла. Брат выжил. Девушка тоже. Третий этаж все-таки. Спрыгнули, сломали ноги, уехали на скорой в больницу. А Витя сел на лавку и задумался оцепенело — что со мной не так, где я повернул не туда? А потом поднялся в квартиру, оценил ущерб и чуть не повесился на проводе. Но не повесился. Потому что он ведь медали вернул, может, и ему что обломится? Ну, от судьбы. Или там Господа Бога? После больницы Борис стал жить по наркопритонам. Витя бросил продавать счетчики, намыкался по «синим» хатам, а потом сошелся с одной девушкой и поселился у нее. Он работает грузчиком в «Терминале» и до сих пор продает сгоревшую квартиру.

Алексей шел по улице с желанием на остром лице кого-нибудь очеловечить. Дул ноябрьский ветер. Несмелое утро выглядывало из-за туч. Алексей шел не один, потому что был под завязку набит принципами. На самом деле принципы были не его. Он приобрел их в библейской протестантской школе, куда попал сразу после реабилитационного центра, где лечился от наркотической привязанности. Лечить привязанность, когда она нежная и взаимная, очень непросто. Протестанты ангажируют для этой цели Бога. Хотя честнее называть их пятидесятниками, потому что лютеране и кальвинисты не молятся на иных языках. Пятидесятники — молятся. «Алавенто сунту турлано виндо гиркуно» — говорят они иногда, осененные Святым Духом. Будучи человеком далеким как от пятидесятников, так и от Святого Духа, я не берусь их судить. Знаю только, что они возятся с наркоманами и алкашами, то есть в русле социальной нагрузки представляют для общества некоторую ценность. Pax vobiscum , как говорил мой дедушка, выколачивая дерьмо из бабушки.