Павел Селуков - Халулаец

— У них на районе.

— Чего?! На Уралмаше?

Димон аж привстал, так его поперло.

— На Уралмаше.

Пацаны от таких новостей вообще прикурили. Они за уралмашевских еще не перекубатурили, а тут еще место такое «удачное» оказалось. Короче, все перебздели конкретно, особенно Димон.

— А может, ты нас тут завалишь? Сади прямо в рыла по-македонски. Хули бензин катать?

— Димон, охолони. Вот скажи, я мудак?

— Нет.

— Ну и чё ты тогда ноешь? Я ж сказал: приедем, оглядимся, проведем рекогносцировку. Ты духов на войне валил, чё ты уралмашевских-то перебздел?

— Я, блядь, снайпер, а не пехота.

— А тебя пехотой никто быть и не просит. Выберешь позицию, прикроешь с дальняка. А пехотой я побуду. Вы чё скажете, пацаны?

Первым отозвался Карп. Он заглотил пряник и просипел:

— Я в деле. Хули тут на голяках сидеть?

— Сам знаешь, Петрович.

Задрал меня Гордей с этим Петровичем, честное слово. Жека с ответом медлил. Очень задумчивый характер носила его «заточка». Через минуту он как бы очнулся и сказал:

— Я участвую, но хочу знать, как ты вышел на этого коммерса.

Пришлось мне рассказать ему про Лену.

— Это которой ты не вдул?

— Это которую я любил!

— И не вдул.

Димон чуть со стула от хохота не упал. И чего смешного? Шутят одинаково, как инкубаторские.

Дальше все понеслось как по маслу. Димон позвонил обморокам и затянул их на делюгу. Они рассекали на «бочке» (это «ауди» такая). Мы зарядили свою бэху. Димон взял «драгунчика». Он у него на пятихатку метров пристрелен и забоксиден на прицеле. Я притараканил спортивную сумку короткоствольных. Был у меня тогда схорон заводской. Прапора — они больше генералов кушать любят.

В четыре дня мы подловились на «пятаке» и на двух тачилах рванули в Ебург. Люблю такие поездки. Из которых ты необязательно вернешься.

Примерно на середине пути мы остановились пожрать. Все сразу в кафешку прошли, а Карп поссать двинул. Нам шнырь уже хавку таскал, когда Карп ворвался в помещение и с ходу заорал:

— Дядя Петр, эти бляди медведя в клетку засунули! ШИЗО Мишке устроили. У него глаза, бля, как у моей мамы, когда она умирала.

— Валера, ты чё несешь? Сядь за стол. Харе ластами вращать.

Карп сел и тут же выжрал бутылку Гордеева пиваса.

Димон : Чё случилось-то, Карлуша?

Карп : Медведь у этих барыг в клетке сидит. Настоящий медведь в настоящей клетке. Маленькая такая, сука. Он в нее еле влез.

Гордей : И чё ты так завелся?

Жека : Да, я тоже чё-то не догоняю.

За соседним столиком Фома, Игара, Зега и Бизон навострили уши.

Карп : А вы посмотрите на него! Вот прямо все сходите и посмотрите.

Димон : Делать нам больше нехуй.

Гордей : А чё? Пошли глянем. Чё скажешь, Петрович?

— Пошли. Я медведя только в зоопарке видел.

Клетка стояла справа от кафешки. Мы всей толпой к ней подошли, потому что обмороки прямо за нами двинули. Медведь выглядел плохо. Он был каким-то грязным и в прострации, будто слетел с катушек. Я пригляделся. Когтей у Мишки не было.

Жека : Это еврейский медведь.

Карп : Почему?

Жека : Потому что он в Бухенвальде.

Про Бухенвальд, кроме Жеки, знали только я и Димон. Мы оба невесело усмехнулись. Тут Мишка, который только что ничего не отдуплял, посмотрел на нас. Не вру, из его глаз катились слезы. В одно мгновение вся наша компания озверела.

— Фома, Игара, Зега, Бизон!

Обмороки подобрались.

— Тащите сюда педрилу-хозяина. Щас рокировку делать будем. Если он закопытит — хуярьте, но чтоб не наглухо.

Обмороки кивнули и убежали в кафе.

— Димон, сходи проконтролируй, вдруг перестараются.

Через двадцать минут показался хозяин. С разбитой ебучкой и на дрожащих ногах. Крепыш такой брутальный из охотников. Они все брутальные, пока в безоружных кабанов стреляют. Пацаны гнали его пинками, а он бежал зигзагами, как пьяный. В двух метрах от меня Димон подсек ему ноги, и хозяин рухнул рожей прямо к моим ботинкам.

— Ну что, хуй пиздоглазый?! Ты медведя в клетку засунул?

Крепыш плакал и мотал головой.

— Фома, вы чё, его выебли?

Фома : Не ебали. Закошмарили стволами децл. Почки рихтанули. Ну, пару зубов, может, выбили.

— В рот, поди, стволы-то пихали?

Фома : Пихали.

— Экие вы бармалеи.

Димон заржал. Я перевернул хозяина на спину.

— Где ключи от клетки, охотник?

— Я... Я не жнаю! Я жабыл!

— Ты зачем медведя туда посадил, выблядок?

— Для туристов! Отпустите меня. У меня жена! У меня дети.

— Ага. И старуха мать. Говори, где ключи, или я тебе лом в жопу засуну.

Гордей : Петрович, у нас нет лома, только монтировка.

— Значит, монтировку.

Ключи нашлись в кабинете хозяина.

Жека : Пахан, а если мы клетку откроем, Мишка на нас не бросится?

— Хрен его знает. Пусть клетку откроет Бизон, как наиболее быстрый член нашего коллектива.

Димон : А мы где будем?

— На безопасном расстоянии.

Димон : Может, мне «драгунчика» принести?

— Не надо. Мы ведь хозяина не для того изувечили, чтобы пристрелить медведя.

Отойдя на приличное расстояние, я дал отмашку Бизону. Он отпер клетку и сделал ноги. Мишка вышел не сразу. Минут пять он сидел на жопе, а потом ткнулся носом в дверь, и она распахнулась. Не поверив своему счастью, медведь неуверенно вышел наружу, а затем резко припустил в лес. Не знаю, выживет он там или помрет, но уж лучше там, чем здесь.

— Запихивайте хозяина в клетку, пацаны. Но сначала отпиздите как следует. А если ты замусоришься, боров (это я уже к хозяину обращался), мы всю твою семью вырежем. На то мы и организованная преступность. Ферштейн?

— Не надо! Пожалуйста! Я все понял!

Гордей : Надо, Федя, надо.

То меня Петровичем назовет, то старье какое-то вспомнит, вот что он за человек? Прямо неудобно за него иногда.

Дообедав, мы сели в машины и забыли про медведя и уебка-хозяина. До цели оставалось двести километров. До встречи с уралмашевскими чуть больше суток.

Ебург. Такое, знаете, проклятие Перми. Не люблю этот город. Может, завидую, конечно, но все равно не люблю. Дом Лены пришлось поискать. Три раза спрашивали прохожих. В городе везде были пробки. И чего им на метро не ездится, раз уж вырыли?

К Лене я поднялся один. И пацаны, и обмороки остались в машинах. Мало ли... Пусть лучше с улицы страхуют, чем мы все в блудняк влетим. Вдавив кнопку звонка, я децл заволновался. Интересно, она такая же бодрая, как в школе, или еще бодрее? Лязгнул замок. Я убрал руку в карман пальто. В кармане у меня «макар» лежал. Люблю «макар». Он небольшой, можно прямо через карман стрелять. Зря я гнал. В дверном проеме образовалась Лена. Она чуток пополнела, но от этого стала еще глаже. Сдобный бархат такой, понимаете? Я невольно облизал губы и сглотнул слюну. Помять бы эти бели в самом деле!