Павел Селуков - Халулаец

— Ну, во-первых, меня пригласили вы.

— А во-вторых?

— Вам правду?

— Да уж будьте любезны.

Тропа сделала поворот, и я коротко глянул через плечо. За нами действительно шел мужик, и он был здоровенным. Вот что я за человек? Буквально на ровном месте влип. Ничего еще не украл, а уже страдаю.

— У вас широкие запястья. У моего мужа такие же, потому что он занимался боксом. Значит, вы тоже занимались. Плюс у вас плечи, толстая шея, тело тренированное.

— Про тело-то вы откуда узнали?

— А по движениям чувствуется. Движения-то не спрячешь.

Я посмотрел на Ксению новыми глазами. Врожденная способность к мимикрии, это ж надо. Она даже под речь мою моментально подстраивается. Блин, если я ее заполучу, мы такую кашу заварим, что любо-дорого!

— Ксюша...

— Да?

— Я тебя правильно понимаю — ты решила столкнуть нас лбами?

— Не совсем. Я просто положилась на случай. То есть согласилась пойти с тобой на прогулку.

— Лихо. И чего теперь будет? Предскажи будущее, Кассандра.

— А что тут предсказывать? Скоро Витя нас догонит и попытается тебя избить.

— Я ведь могу и убежать...

— Ты не бросишь меня в лесу с этим чудовищем.

Я помолчал. Дать стрекоча, конечно, очень соблазнительно. А если он ее убьет? Мусоров вызвать? Пока приедут. Витя, наверное, подшофе, так что медлить не будет. Что же делать? Да пошел он нахер! Порву, суку, первый раз что ли?

— Не брошу. Но за тобой должок.

— Переспать со мной хочешь?

— Нет. Хочу кабель.

— Какой кабель?

— Который на заводе лежит.

Короче, рассказал я Ксюше подноготную. А чего? Либо вербану, либо... Она все равно ничего не докажет.

— Ну хорошо. Украдешь ты кабель. А что потом?

— Потом поедем с тобой на юг. Месяца на три. Познакомимся поближе.

— То есть все-таки переспим?

— Ну конечно.

— Хорошо. Но давай поговорим об этом, когда выйдем из леса.

— Давай, правда, я...

Договорить не успел. За спиной хрустнули ветки. Я обернулся. Набыченный Витя несся к нам со всех ног.

— За дерево, Ксюша. Быстро!

Просить дважды не пришлось. Ксюша спряталась за дерево, а я остался на тропке. Витя оказался набыченным только с виду. Во всяком случае, ко мне он подбежал уже легкой трусцой, а метров за пять вообще остановился.

— Ксюха, пошли домой!

— Никуда я с тобой не пойду! Мы разведены! Исчезни из моей жизни, Витя, прошу тебя!

— Это ебарь твой, Ксюха? Ты ебарь ее, да?

Витю надо было вывести из равновесия, чтобы он кинулся. Мочить людей, когда они не в себе, проще, чем всяких хладнокровных засранцев.

— Конечно, ебарь. В жопу сегодня драл твою Ксюшеньку. Тебе, небось, в жопу-то не давала? А знаешь почему? Потому что ты олень, Витя.

Витя одновременно озверел, побагровел и кинулся в бой. Я скользнул вбок и подсек ему опорную ногу. Витя повалился на землю. Попытался встать. Я пробил с подъема в голову. Попал в зубы. Витя сплюнул и замотал башкой. Я ударил снова. Перевернул Витю на спину. Таких типчиков надо бить основательно, иначе они ничего не поймут. Я сел на него сверху и стал месить толстое лицо. Левой-правой, левой-правой, левой-правой. В такие минуты я ни о чем не думаю. В такие минуты я сосредотачиваюсь на костяшках. Указательная и средняя — больно ему. Безымянная и мизинец — тебе.

Тут из-за дерева выбежала Ксения:

— Что ты делаешь? Пусти его! Ты убьешь Витеньку!

Она налетела на меня с кулаками, а потом схватила за волосы и попыталась стащить с бывшего мужа. Я легко освободился от захвата и кувырком ушел в сторону. Ксения упала Вите на грудь и стала гладить его раскуроченную морду. Ну вот еб твою мать, а?

— Что ты с ним сделал? Что ты с ним сделал, убийца? Я тебя посажу, слышишь? Посажу!

Я приблизился и нащупал пульс. Нормально все. Я ведь не первый раз человека избиваю, чего уж прямо так-то... Хрен теперь мне, а не медный кабель. Хорошо, что не рассказал Ксении про поддельные документы.

— Ксюш...

— Пошел вон!

— Ты ебнутая, ты знаешь?

— Пошел вон, урод!

— Щас уйду. Один вопрос только. Та вышивка в отделе кадров... Она твоя?

— Нет. Дочь подарила.

— Ааа... Ну слава богу. А то я, знаешь, начал в себе сомневаться.

— Ты что несешь? Витенька? Витя?!

Витя стал приходить в себя. Не так уж сильно я его избил, как вы могли подумать.

Короче, Ксения сосредоточилась на муже, а я тихонько свалил. Нахер этот заводик, который я по-прежнему отказываюсь рекламировать. И Ксению с Витей нахер. И вообще всю Пермь. На юга поеду. Лучше уж курортные романы крутить, чем по таким блуднякам лазить. Вот уж где сладость так сладость, не то что здесь.

Раннее утро. Пасмурная весна. Город труб и огней. Люди разбегаются по делам. Людям нужны деньги, еда, погашенные кредиты и путевки к морю. Я стою на балконе девятого этажа. Курю. Лениво стряхиваю пепел в бутылку из-под шампанского. Рядом стоит Марина. Она кутается в теплый халат и выглядит бледно. Такие утренние стояния после восхитительной пьянки я называю длинно: выйти на балкон, поплевать на рабочий класс. В общем-то к рабочему классу у меня нет претензий. Он более-менее одинаков во всех уголках планеты. Скорее я не согласен с жизненной стратегией именно российских работяг. Ну зачем, скажите на милость, всю жизнь честно впахивать, если пенсия все равно лишит тебя человеческого достоинства?

Докурив, я достал из кармана пакет ганджубаса. Вырвал из пачки фольгу. Прикрепил ее к горлышку маленькой «Бонаквы». Вытащил из халата английскую булавку. Сделал в фольге четыре дырочки. Прикурил вторую сигарету. Прожег круглое отверстие в нижней части бутылки. Насыпал траву. Прижался губами. Поджег. Едкий ароматный дым хлынул в легкие. Я сдержал кашель и протянул бульбулятор Марине. Девушка замотала головой и сухо обронила: «Не буду». Я знал, что она в депрессии, потому что приболела и уже две недели не веселилась как следует. Пришлось вступить в диалог.

— Мара, не начинай. Тебе надо расслабиться. Последнее время ты сама не своя.

Марина вскинула руки и завела роскошные волосы назад. Я люблю этот жест. Как будто пантера потягивается в джунглях Амазонии.

— Нам надо поговорить.

Ее тон подразумевал абсолютную серьезность. Мне это сразу не понравилось. Нельзя быть серьезным, когда куришь ганджубас.

— О чем ты хочешь поговорить?

— О нас. Пойдем в комнату.

Я вздохнул и ушел с балкона вслед за Мариной. В комнате она легла на кровать. Я лег рядом. Нарушать тишину не входило в мои планы. Если Марина хочет поговорить — пусть говорит. Помогать ей не буду.

— Мне все надоело, Олег.

Я молчал. Не вижу смысла отвечать на реплики, в которых нет вопроса.

— Мне надоело бухать, нюхать, трахаться, путешествовать. Надоело переезжать с места на место. Надоело жить без детей и своего дома. Я хочу родить ребенка. Хочу большой коттедж и золотистого ретривера. Хочу обычных домашних хлопот. Хочу варить борщ и ждать тебя с работы. Ты меня понимаешь, Олег?