Павел Селуков - Халулаец

Мое похмелье похоже на липкого сумоиста, который выталкивает меня в лужу сомнительной философии. «Главная прелесть жизни, — думаю я в такие минуты, — это то, что ее в любой момент можно закончить». Приятно осознать противным осенним утром, что хоть над чем-то у тебя имеется власть.

Погоняв примерно вот такую херню, я открываю глаза и вглядываюсь в расступающийся туман. Кресло, шкаф, пианино, кот, зеркало, письменный стол и штора обретают краски. Идет это только коту. Остальное (особенно стол) выглядит измученно, как член импотента.

Улыбаясь дурацкой метафоре, я медленно опускаю ноги на пол. Упираюсь взглядом в нутро бездверного шкафа. «Дмитрий, — обращаюсь к нему, — гроб ты мой лакированный! Как спалось?» Но Дмитрий молчит. Рубашки на плечиках напоминают призраков разных национальностей. Вскоре молчание шкафа делается невыносимым.

Я встаю. То есть вначале встает член (завидуй, стол!), а потом все остальное. Говорят, в состоянии похмелья организм близок к смерти и поэтому спешит продлить собственный род. Не знаю. Организм — дурак. Только собаки могут переплюнуть детей в смысле навязчивости. Мне это, понятно, ни к чему. Я ведь вольный стрелок и все такое.

Ванная. В стакане стоит щетка. Там могли бы стоять две щетки. Могли — три. Могли бы даже четыре. Но какой-то святой умник изобрел презерватив. Вообще, некоторые люди называют презерватив гондоном. Это неправильно. Гондон — это использованный презерватив. Разница примерно такая же, как между Девой Марией и моей бывшей женой. Принципиальная.

Кухня. Ебаный хай-тек. Я лезу в холодильник. Внезапно нахожу там пиво. С недоверием усаживаюсь на стул. Не падаю. Делаю жадный глоток. Потом еще и еще. Дождь над Сахарой. Бессмысленно и приятно. Удивляюсь собственной предусмотрительности. Момент водворения пива в холодильник от меня как-то ускользнул.

Член продолжает стоять. Я чуть не сбиваю им бутылку со стола, когда поднимаюсь за пепельницей. Однако суходрочка меня не привлекает. Мешают комплексы взрослого человека. Я беру телефон и начинаю шерстить контакты:

Аделаида

Брунгильда

Василиса

Гурьяна

Донара

Евлампия

Жозефина

Зена

Ирина (Вот ведь имечко, а?)

Констанция

Лисса

Мадонна

Нелли

Одетта

Присцилла

Рагнара

Сусанна

Теургина

Урания

Ярмина

Ненадолго задумавшись, выбираю трех кандидаток — Жозефину, Присциллу и Рагнару.

С Жозефиной я познакомился на «Кампус фесте». Мы с ней стояли в очереди за фалафелем и разговорились. Милая студенточка с истфака. Зачесывала мне про французскую революцию и Наполеона. В постели немного зажатая, будто зачет сдает. Типа наблюдает за собой со стороны, старается, чтобы все ее движения и позы нравились воображаемому фотографу из «Пентхауса». Таких всегда интересно раскрепощать.

Присциллу я встретил в магазине виниловых пластинок. Она искала Элвиса Пресли, я — Эллу Фицджеральд. Не то чтобы наши вкусы совпадали или я не смотрел на Присциллу с чувством превосходства (где Элла и где Элвис?), но когда она сказала: «Джаз — для нытиков!», мне стало интересно. В постели она напоминает американку — действует грубовато, с нарочитым энтузиазмом. Ей кажется, что большая грудь автоматически является красивой. Было бы неплохо добавить ее сексу изящества.

С Рагнарой я познакомился в кино. Галантно помог ей снять гигантский пуховик у гардероба. Угостил попкорном и пепси. А потом мы пошли в темный зал, чтобы посмотреть вторую часть «Тора». Правда, под занавес фильма нас больше занимали взаимные губы и обжимания. В постели Рагнара любит говорить непристойности. Иногда она произносит их совершенно естественно, а иногда — мучительно выдумывает прямо во время секса. Представьте: расслабленное и довольное лицо вашей любовницы вдруг напрягается, брови сходятся над переносицей, подбородок затвердевает и вдруг она выдает: «Еби меня, милый, еби! Ах, я такая сука! Твоя сука!» Честное слово, я чуть не заржал однажды. Пришлось поставить ее раком, чтобы хоть лица не видеть. Надо будет затрахать Рагнару до такого состояния, чтобы у нее не осталось сил на литературу.

Вначале я позвонил Жозефине.

— Здравствуй, Жозефина.

— Привет, Марат.

— У нас проблема, малышка.

— Что случилось?!

— У меня окаменел член. Если ничего не делать, он может отпасть. Мне больно.

— Прямо окаменел?

— Гранит. Диктуй адрес, я вызову тебе такси.

— Но я на учебе...

— То есть ты предпочитаешь грызть гранит, хотя могла бы его сосать? Ладно. Позвоню другой. Береги зубы.

— Букирева пятнадцать. ПГНИУ.

— Ок.

Я сбросил вызов и задумался (точнее, сумоист пихнул меня в очередную лужу). А почему бы не пригласить в гости всех троих? Устроить вечеринку и все такое?

— Алло, Присцилла?

— Да.

— Это Элвис.

— Вау! Я думала, ты не позвонишь.

— О твоих оскорбительных подозрениях мы поговорим позже. Приглашаю тебя в гости.

— Глодать кости?

— Именно. Одна часть моего тела страшно закостенела.

— Бедненький... Нельзя бросать Короля в таком положении.

— Ну, Европейский суд по правам человека этого бы точно не одобрил.

— Еду.

— Жду.

Потом я позвонил Рагнаре.

— Здравствуй, валькирия.

— Здравствуй, Олаф.

— Где ты?

— В скучном офисе. Наблюдаю за работой принтера.

— Я могу тебя спасти.

— Как?

— Возьми отгул, внезапно заболей, виртуально умертви бабушку и приезжай ко мне.

— И что мы будем делать?

— Сожжем принтер и займемся любовью на его пепелище.

— Мне нравится. Взять вина?

— Возьми. И бутылку абсента.

— Может, мне сразу уволиться?

— Поговорим об этом при встрече.

— Хорошо. Я скоро буду.

— Пока.

В третий раз сбросив вызов, я решил смотаться в магазин. В этой квартире я жил всего месяц и ни разу еще не «работал» возле дома. Правда, для «работы» мне нужна была пустая касса. Такая отыскалась в ближайшей «Семье». Затарив тележку, я подошел к кассирше и посмотрел ей в глаза своим особенным взглядом. Женщина тут же безвольно улыбнулась.

— Отсканируйте, пожалуйста, и расплатитесь за меня. Я забыл бумажник дома, а забывчивым людям надо помогать. Правильно?

— Правильно.

Услужливо сложив продукты в пакет, продавщица достала свой кошелек и вложила в кассу необходимую сумму. К нам подошел охранник. Ему я тоже заглянул в глаза.

— Тебе нравится... Надя? (Я прочитал имя на бейджике.)

— Нравится.

— А тебе, Надя, нравится Витя?

— Нравится.

— Тогда идите в подсобку и займитесь любовью. Довольно с вас одиночества. Будьте счастливы.

Взявшись за руки, парочка ушла в глубь магазина. А я поспешил домой. У подъезда меня поджидала Рагнара. Я впервые увидел ее в очках (обычно она носит линзы). Очки добавляли ее лицу строгости, которую очень хотелось преодолеть. Мой приятель ожил и прильнул к джинсе. Мы зашли в лифт. Я притянул Рагнару к себе и поцеловал в губы.