Александр Каневский - …а бес в ребро!

– От твоих слов у меня начинается озноб.

– Да, и у меня давно не было такого состояния!.. Моя любовь к тебе меня освещает, раскаляет, притягивает. Ты – моя виагра. Меня притягивают твой обволакивающий голос, твои бездонные глаза, твои огромные ресницы. Моя любовь тебя расцвечивает, ты стала светиться. Ты заметила: на тебя стали больше оглядываться?.. Боюсь любить сильней – тебя уведут!..

– Ты ревнуешь?

– Да. Я ревную! Ты выходишь на улицу – там миллионы людей. И половина из них – мужчины.

– И все они под одеждой голые! Да?

– Да, да, да!

Она рассмеялась:

– Господи, какое ты чудо! Я тебя обожаю!

Обняла, прижалась, стала целовать. А он продолжил свой монолог:

– …Хочу первую брачную ночь с тобой на природе. В стогу сена, под теплым звездным небом! Это и будет началом нашего счастья. Что ты скажешь?

Она прошептала:

– Возьми меня!

На следующее утро Марк пришел к Августу Львовичу:

– Ты мне очень нужен… У меня проблема.

– Рассказывай.

– Сплошной мрак. Не могу больше так жить, отрываться от Светланы, возвращаться домой к Розе, терпеть ее ревность и злость, а главное, видеть ее постоянно недовольное, озлобленное лицо!..

– Прими ислам, и она будет носить паранджу.

– Извини, мне сейчас не до шуток. Я на пороге ухода из семьи.

– Тогда пойдем к столу, выпьем, и ты мне всё подробно изложишь.

– Вообще-то я за рулем, но… – Марк секунду поколебался, затем махнул рукой: – Давай по рюмке, легче будет разговаривать.

Наполнив бокалы, они чокнулись и выпили.

– Ну, выкладывай, что у тебя на душе.

– Я понял, что полюбил Светлану, очень, по-настоящему. Думаю о ней, не сплю, мечтаю ночевать с ней… Но не где-нибудь на диванчике в мастерской или тайком в гостинице… Разреши провести ночь у тебя в саду, на сене… Это моя давняя мечта: в стогу сена с любимой женщиной. Завтра она может: ее муж улетает в Белоруссию, в командировку.

– Конечно, разрешаю. И обрадую: вы будете совсем одни, я сегодня вечером лечу в Берлин. По твоему совету беру с собой арабский словарь… Вот тебе запасные ключи, этот от калитки, а этот – от дома. Желаю бессонной ночи!

Ночь. В стогу сена обнявшись лежали Марк и Светлана.

– Теперь я понимаю, что такое миг счастья, – произнес Марк.

– Это миг и моего счастья. На сене, под звездным небом. Уникальная ночь! Так хочется, чтоб она не кончалась.

– Это зависело и будет зависеть только от нас. В первую очередь от тебя.

– Если бы не было твоего письма, то…

– Его и не было, – перебил он ее.

– Как это не было? А что я тебе читала? Что ты написал сорок лет назад?

– Письмо.

– Ну вот! А чего ж ты отрицаешь?

– Потому что я его написал не сорок лет назад, а за сорок минут до нашей встречи у меня в мастерской.

Она приподнялась на локте, повернула его голову к себе:

– Зачем?

– Чтобы ускорить нашу близость, эту нашу первую брачную ночь!.. Я увеличил возраст письма, чтобы вызвать у тебя к нему повышенный интерес, чтобы ты прочувствовала мои ответы, чтобы пропустила их через сорок лет моего ожидания и отнеслась к ним с доверием и сочувствием и чтобы…

Завершить фразу ему не удалось. Светлана хохотала, положив голову ему на грудь, выплескивая сквозь хохот неоконченные фразы:

– Я уже знала, что ты фантазер!.. И выдумщик!.. И сочинитель!.. Но такое!.. Даже предположить не могла!.. И поверила!.. И рада этому!.. И люблю тебя!.. Возьми меня!.. Бери меня!.. На меня!..

Через полчаса, когда они отдыхали от взрывного приступа страсти, раздалось громкое шуршание.

– Что это? – встревожилась Светлана.

– Наверное, мышка.

– Ой!.. Прогони ее!

– Не имею морального права: может, и у нее это тоже первая брачная ночь. Счастьем надо делиться!

Весь следующий день Марк вспоминал подробности минувшей ночи, и невольно его губы складывались в счастливую улыбку. А ночью ему приснилось, что Светлана опять лежит рядом с ним, голая. Не раскрывая глаз, он набросился на жену. Роза была счастлива:

– Ты мне напомнил наш медовый месяц.

Так повторилось и на следующую ночь. Но, обнимая жену, он спросонья назвал ее Светочкой. Роза резко оттолкнула его. Возник очередной скандал. Марк пришел в себя, встал, покинул спальню и перешел в кабинет досыпать на диване.

Прошло трое суток. Уже знакомая нам мужская компания сидела в гостиной у Августа Львовича и слушала его отчет о командировке.

– Подробней, подробней! – подгонял его Эфраим. – Что делал помимо докладов?

– У меня было всего два свободных вечера, но кое-куда успел. Узнал, что в Берлине есть театр Максима Горького, попросил повести меня туда.

– Интересно?

– Да. Он небольшой, мест на четыреста, но один из самых популярных. Раньше шли только пьесы русских драматургов, сейчас – пьесы со всего мира. Мне повезло, посмотрел «На дне», пятый раз, но в немецком варианте… А как вы провели это время?

– Я вчера был в городском музее на выставке супермодерновых художников, – сообщил Рубенчик.

– Интересно?

– Кошмарно. Картины – уроды. Эту выставку, наверное, организовало Общество слепых.

– Ничего не понравилось?

– Была пара приличных картин этого псевдоеврея Вайцмана, но и их никто не купил.

– Может, узнали, что он специально взял еврейскую фамилию для успеха – у нас этого не любят. Чтобы закрепить успех, надо было сразу сделать обрезание и идти в синагогу, чтобы себя узаконить.

– Говорят, он так и поступил… Когда у него купили столько картин, он пошел к урологам и сделал обрезание… Но, как видишь, не помогло. Что ж ему, бедняге, теперь делать?

– Всё наоборот: креститься, пришить отрезанный кончик и идти бить евреев. – Август повернулся к Шимону: – А что у тебя интересного?

– В субботу жена готовила ужин, а я пошел на пляж. Лежу, загораю, мимо пробегает официантка Ася, ты ее помнишь?

– Конечно. Такую попку трудно забыть.

– Вот-вот. Поэтому я ее окликнул. Она подбежала: «Ой, а я вас в плавках не узнала». Я говорю: «Конечно, я без плавок лучше выгляжу». Она смутилась: «Я не о том… Не о том…».

– Ну, и чем кончилось?

– Назавтра мы встретились в гостинице, и она меня увидела без плавок.

– Отчет принят. Ну, а какие-нибудь новости, случаи, анекдоты?

– Я вчера услышал анекдот, говорят, что старый, но я его не знал, мне понравился, – сообщил Эфраим.

– Расскажи.

– Англичанин имеет жену и любовницу. Любит жену. Француз имеет жену и любовницу. Любит любовницу. Еврей имеет жену и любовницу. Любит маму.

– Симпатичный анекдотик, но он старше меня, – изрек Август Львович. – Напоминаю условие: анекдот должен быть как женское белье: свежий, короткий, тонкий и прозрачный.

– И я люблю покороче, – откликнулся Рубенчик. – У меня есть такой анекдот: поп пришел с фингалом под глазом. Все в шоке. «Батюшка, что случилось?» Отвечает: «Сначала было слово».