Александр Каневский - …а бес в ребро!

– Ну, пойми меня, пойми и прости! Ведь сердцу не прикажешь, а лицемерить столько лет – тяжело!

– Мама надеялась, что ты изменишься, – произнесла Тамара, – а я постоянно ждала от тебя подобных выходок. Сколько раз ты уходил от нас?

– Не от вас, а от мамы. Когда понял, что любовь кончилась, а точнее, что ее и не было.

– Ты думаешь, я этого не понимала, не чувствовала?.. – Роза погасила выкуренную сигарету и взяла новую. – Но всё надеялась, что в тебе наконец созреет это долгожданное чувство, пусть не любовь ко мне, а хотя бы просто преданность семье… Я знала поговорку, что все мужчины относятся к виду членистоногих: куда член потянет, туда и ноги пойдут… Я знала, что ты у нас временный жилец, но делала вид, что верю. Я относилась к тебе как к разоблаченному шпиону и прожила жизнь в кошмарном ожидании, когда ты сам признаешься в этом.

Тамара стукнула ладонью по столу:

– Как мне маму жалко!

– Мне тоже, – сказал Марк. – Поэтому я оставлю ей и квартиру, и машину, и буду оплачивать аренду и все страховки, и буду…

– Не трать деньги, – перебила его Роза, – береги их на мои похороны!.. И еще… – Она стащила с пальца обручальное кольцо и протянула его Марку. – Возьми. Это последнее, что нас формально связывает.

Марк отшатнулся:

– Я не возьму. Это твое. Я купил его тебе.

– Оно будет мне всё время о многом напоминать, а я этого не хочу. Так ты берешь его?

– Нет.

– Что ж… Тогда попрощайся с ним.

Она подошла к открытому окну, выбросила кольцо и вышла из комнаты. Наступила пауза, которую прервал Ярон:

– Да, батя, с тобой не соскучишься. Но спасибо тебе…

– За что? – спросил Марк.

– За то, что лишний раз доказываешь мне правильность моего образа жизни. Вот почему я до сих пор не женился – чтобы не надо было потом мучительно вырываться из налипших привязанностей!.. Спасибо за то, что ты разрешил мне сделать отдельный вход в мою комнату – поэтому я могу приводить к себе, кого хочу, а главное, уводить, когда уже не хочу!

– Ох, Ярон, Ярон!.. – взорвалась Тамара. – Лопоухий недоумок!

– Вот! Еще спасибо, папа, за то, что даешь повод моей любимой сестричке продемонстрировать свой идеальный характер.

Вбежала внучка Идочка:

– Деда, бабушка сказала, что ты уходишь – возьми меня с собой, пойдем в зоопарк…

– Нет, доченька, – поправила ее Тамара, – дедушка уходит не в зоопарк, а в загул.

– А что это?

– Это дедушкино любимое местопребывание.

– Я пойду с ним.

– Тебе туда рановато. И не дай Бог, если ты от него этим заразишься. Благо, он нас не любит и уходит от нас.

– Неправда! Я люблю вас! – Марк подошел к внучке, обнял ее. – И буду с тобой видеться, моя хорошая!..

– Если мы тебе позволим.

– Ваши запреты не помогут! Она повзрослеет и сама решит – видеться со мной или нет.

– Я буду водить тебя в зоопарк, – пообещала ему Идочка.

За минуту до этого вернувшаяся в комнату Роза добавила:

– Если пойдешь с дедушкой в зоопарк, приведи его к обезьянам – это даст ему уверенность в его поведении: там каждый самец имеет по двадцать жен!

Вечером Светлана сидела в гостиной на диване и читала газету. Ее муж Арнольд в кухне достал из холодильника ветчину, сыр, масло, хлеб и поставил на стол в гостиной.

– Светочка, а где мед?

– На полке над столиком.

– Чай будешь?

– Нет.

– А кофе?

– Не хочется.

– Почему ты опять мрачная? Чем опять недовольна?

– Не чем, а кем. Тобой!.. Это твое интервью в твоей рекламной газетенке. – Она бросила газету на стол. – Сколько можно ругать страну, в которой живешь? Тебе это еще не надоело?

– Нет. Это естественно: я живу в стране, где нам не рады.

– Когда это ты так решил?.. Сегодня? Или вчера?..

– Еще тридцать лет назад, в год прибытия. Я, как любой предприниматель, сразу начинал с предложений: открыть свой клуб, свое издательство, организовать международный фестиваль… В ответ звучало категорическое «нет!». Ни мы и ничего нашего им не нужно… Нет, им нравилось, когда наши профессора подметали улицы, наши инженеры разгружали грузовики, а наши учительницы убирали и мыли подъезды…Но когда все мы стали заниматься своим любимым делом, причем талантливо и успешно, это вызвало открытый протест.

Например, мне недавно один местный писатель-полуклассик заявил: «Мы ждали, что прилетит миллион читателей, а прилетел миллион писателей!». Поэтому русских писателей не переводят, русские газеты закрывают, русскому радио срезают финансирование… А сколько наших профессоров поменяли дворницкую метлу на кафедру в Америке!.. А сколько молодых талантов в ожидании манны небесной состарились и по сей день довольствуются бесплатной тарелкой супа!.. А сколько сегодня школьников, которые не знают, кто такой Лермонтов!.. А сколько баб здесь ходят полуголыми, у которых видны и задницы, и передницы…

– А сколько у тебя хватает злобы, чтобы столько лет хаять страну, которая тебя приютила? Которая тебя терпит и еще платит тебе и пенсию, и зарплату, и всякие пособия?

– Да, денег, которые я зарабатываю, хватит мне до конца жизни… если я умру сегодня к вечеру. Поэтому запомни: план по глупостям я уже перевыполнил и имею право на умные решения: я решил, что нам отсюда надо уезжать.

– Интересно. Чего это ты вдруг решил? Всего через тридцать лет. Тебе не нравится правительство или народ?

– Я сделал открытие: какое бы здесь ни было умное правительство, это ничего не изменит: этому правительству нужен другой народ.

– Ты это же говорил и про Россию.

– И им тоже не помешало бы разбавить себя. Впрочем, по-моему, они сейчас это и делают: в Москве – уже половина Средней Азии. У них налоги борются с зарплатами и постепенно их побеждают. Кстати, здесь у нас – тоже.

– Тебе не кажется, что в России сегодня жить легче, чем в нашу бытность?

– Согласен: вчера прочитал, что в Мурманске в День Победы для оставшихся ветеранов войны объявили бесплатное захоронение!.. И еще слышал по телевизору, что кто-то в Думе предложил опять ввести сухой закон.

– Зачем ты слушаешь всякие глупости?

– А зачем они их предлагают?.. Я хорошо помню время, когда этот закон был введен в действие, когда спиртное продавали только после одиннадцати, одну бутылку в одни руки. У винных магазинов огромные очереди выстраивались с восьми утра… Иностранцам объясняли, что это патриоты-доноры, которые хотят сдать свою кровь… Из песен выбрасывали «алкогольные» фразы, типа: «Поднимем бокалы, содвинем их разом»… На радио, на телевидении запретили называть все винно-водочные фамилии, в кино их вымарывали из титров: Петров-Водкин, Ромм, Винокур… К огласке разрешали только одну фамилию: Не-винный… Вспоминаю традиционный банкет в день премьеры. Я тогда был администратором областного театра. Автору запретили ставить на стол и водку, и коньяк, и вино… Только пепси-колу и соки, ну и соответствующую закуску: бутерброды, торты и пирожные. Бутерброды в рот не лезли, от пирожных тошнило, и тосты произносили под пепси-колу, точнее, не тосты, а пепсы. В конце этого застолья поднялся главный герой-любовник театра и пожелал драматургу: «Чтоб тебе так работалось, как нам пилось!».