Александр Каневский - …а бес в ребро!

Август Львович хлопнул его по плечу:

– Умница! Меня это тоже огорчает, и мое восприятие действительности всё больше обостряется. А знаешь, что его обостряет? – Он помолчал и произнес: – Наступление старости.

– Ты – крупнейший академик-психолог. Сформулируй мне, что такое, по-твоему, старость?

– Для этого не надо быть академиком. Старость – это возраст потерь. Пустынная гавань в конце пути. К старости мы теряем друзей, подруг, однокашников. Одни уходят физически, другие – душевно. А новых уже не приобрести, потому что к старости мы усталы и бескомпромиссны. Усталость порождает отсутствие времени для общения: не хочется никуда идти да и нет желания кого-то принимать. А если всё же удается пообщаться, вступает бескомпромиссность – разрушительная сила всех добрых отношений: учим, даем советы, раздражаемся, если кто-то ведет себя не так, как мы… И наступает одиночество.

– А что такое, по-твоему, одиночество?

– Это начало умирания. Человек умирает еще до своей биологической смерти – в тот момент, когда ему уже не для кого жить, когда его уже никто не держит на этой земле…

– Как же научиться жить так, чтобы нас не хотели отпускать?.. Как?..

– Ты еще пацан, тебе еще рано задавать такие вопросы, а я с возрастом стал всё чаще задумываться об этом. Единственное, в чем я убежден: если рядом любящая женщина – и старость, и одиночество надолго отступают. Я уже много лет активно ищу этот спасательный круг, но, увы, не могу найти.

– Может, ищешь слишком активно?

Август Львович рассмеялся:

– Ты прав. Годы убегают, поэтому спешу, спешу… Но если находишь, главное – не потерять. Это я уже адресую тебе, понял?

– Понял. Всё понял. Но слишком поздно… Поздно!

– Перестань киснуть! Я таким тебя еще никогда не видел, наверное, это от голода. Уверен, ты еще не ужинал?

– Нет. Не хочется.

– Пойдем, я накормлю тебя блинами. Я когда-то получил премию на конкурсе блиноделов. Во дворе у меня есть специальный блиндаж.

– Что-что?..

– Блин-даж, всё для блинов. Там и тесто всегда приготовлено, и всё остальное.

Они спустились в сад. В углу у ограды, под навесом, стоял стол. На нем – большая сковорода на электропечке, маленький холодильник и шкафчик для тарелок, вилок, ножей, солонки, банки меда, бутылки оливкового масла и всевозможных подливок и специй.

Август Львович включил печку, размял первую порцию теста, плеснул на сковороду порцию масла и следом бросил несколько первых блинов. Посолил, пару раз перевернул их и скомандовал:

– Подставляй тарелки!

И стал перебрасывать со сковороды на тарелки готовые блины. В финале не рассчитал, и последний блин пролетел мимо тарелки.

– Ой, я промахнулся, – воскликнул он и попытался оправдаться: – От них в руках сила прибавляется – не рассчитал!.. А где блин?

Марк указал пальцем вверх на черный зонтик неба с пробитыми дырками для звезд. К небесному зонту изнутри большим блином прилепилась Луна. После полнолуния она была чуть с обрезанным краем и напоминала откусанный блин.

– Видишь: это твой блин, только уже опробованный.

Август Львович принял условия игры.

– Да, я успел от него откусить. – И стал оправдываться: – Я не смог удержаться – я их обожаю!

– Я тебя не обвиняю. Просто нельзя так вкусно готовить – трудно удержаться, увидишь, к концу недели Луна почти вся будет съедена.

Август Львович положил ему руку на плечо:

– Надеюсь, к тому времени я уже буду кормить блинами вас обоих.

Марк печально произнес:

– Увы, вряд ли. – Помолчал и спросил: – Где ты будешь выступать?

– В Университете. Объединение русскоязычных там сняло зал.

– Возьми меня с собой, ладно?

– С удовольствием.

– И с доставкой. – Пояснил: – Я тебя отвезу, туда и обратно.

– Спасибо! Персональный шофер повысит мой авторитет.

Марк сидел на той же скамейке, поглядывая на часы. Рядом лежал чем-то наполненный целлофановый пакет. Появилась Светлана. Подошла. Села.

– Здравствуй.

– Привет. Что за срочный вызов?

– Во-первых, хотела тебя поздравить с еще одной премией.

– Ты имеешь в виду конкурс на памятник сексу?

– Да, его.

– Дурацкая затея какого-то богатого сексопата. Но меня уговорили принять участие.

– И ты выиграл.

– Да. Там были всевозможные идеи: и объятия, и совокупления, и просто члены…

– А ты что предложил?

– Две ладони, мужскую и женскую, ласкающие друг друга.

– И жюри признало это лучшей идеей?..

– Да.

– Как? Как тебе удалось их убедить?

– Для меня прикосновение к тебе было началом секса. Я это и изобразил, вспомнив самый счастливый момент общения с тобой.

– Когда это было?

– Ночью, на сене. Когда ты произнесла: «Возьми меня!».

– Это всё, что ты запомнил в наших отношениях?

– Еще помню, как ты пришла и заявила, что не уйдешь от мужа.

– Я не так сказала.

– Важна не формулировка, а поступок.

– Да, я сделала глупость, но прошел уже месяц. Месяц бессонных ночей и раскаянья! Он должен меня реабилитировать!..

– А меня нет. Поэтому я тоже совершаю поступок: ради семьи, с сердечной болью, отказываюсь от тебя!

– Тогда я тоже постараюсь от тебя выздороветь. Но здесь, зная, что ты где-то рядом – это трудно. Поэтому я беру отпуск и поеду в Москву. Там много друзей, они зовут меня. Там я и отпраздную свои пятьдесят в ресторане «Турандот», они уже там заказали ужин. А может, и кем-то увлекусь, это поможет поскорей забыть тебя.

– Желаю удачи!

Он встал и быстро зашагал к машине, оставив на скамейке целлофановый пакет. Она крикнула вслед ему:

– Ты забыл свой пакет!

– Это тебе, там твоя любимая ветчина!

Крикнул и зашагал дальше.

Утром, когда Марк уже был у себя в мастерской, к нему пришел Август Львович.

– Прости, что без предупреждения. Но я ненадолго, немножко помешаю тебе и уйду.

– Перестань! Я рад тебя видеть. Ты так редко ко мне заходишь.

– Захожу, когда мне надо исповедаться.

– Кого-то обидел?.. Огорчил?.. Напугал?..

– Наоборот: меня огорчили и даже напугали.

– Тебя? Напугали?.. А ну, давай рассказывай.

– Начну издалека. Ты же знаешь, я очень люблю Париж, и он мне часто снится. Когда бываю среди молодых девиц, всегда их охмуряю, рассказывая о Елисейских полях, которые тянутся на два километра и завершаются у Триумфальной арки; о Монмартре с его извилистыми улочками и прославленным стотридцатиметровым холмом, на котором уникальные кафе и кофейни; о Лувре, об Эйфелевой башне… Рассказываю искренне, темпераментно – это заражает, и девицы начинают охать, ахать и вздыхать по Парижу… Тогда я приглашаю на танго самую красивую и тихонько предлагаю: «Хотите в Париж? Приходите вечером ко мне, вместе уснем, нам приснится Париж, побродим по нему, и, если вам понравится, обещаю в ближайшее время повезти вас в этот сказочный город…»