Маартен 'т Харт - Полет кроншнепов

— Все зависит, по-моему, от того, что за человек этот охотник.

— Вовсе нет, — возразил он, — так рассуждать нельзя. Если так подходить к работе, будешь вечно топтаться на поверхностных, пусть даже забавных, частностях, и все, никакой глубины, а глубина для нас — самое главное. В сущности, мы должны представить интерпретацию действительности.

Я смотрел на горизонт, отступающий все дальше и дальше. И думал: если б я все это знал, наверняка бы отказался от его приглашения.

Неожиданно мы въехали в городок, состоявший, казалось, из одной-единственной церквушки. Репортер поставил машину на церковной площади, и мы отправились в гостиницу, где договорились встретиться с охотником на ондатр. Никогда раньше не слышал я названия этого городка, и, вероятно, поэтому, когда мы пересекали площадь, у меня возникло чувство, будто я ступаю в безвоздушном пространстве, да, собственно, и не могу находиться там, где я есть, ибо городка не существует вовсе. И меня ничуть не удивило, что гостиница была совершенно пуста: откуда бы здесь взяться охотнику? В этот утренний час было даже как-то неловко нарушать безмолвие гостиницы. Напольные часы возле бара молчали. Лишь откуда-то доносилось дребезжание ведер, и, когда внезапно распахнулась одна из дверей, мы увидели залитый водой коридор, в воде отражалось дальнее окно, сквозь которое падал на воду солнечный луч. По воде бежали блики света, и можно было подумать, будто через гостиницу течет речка. Дверь так же внезапно закрылась, и только тут я разглядел над буфетом оленьи головы с ветвистыми рогами, смотревшие мертвыми глазами прямо на меня.

Дверь опять отворилась, и дама со шваброй, чем-то смахивающая на стоячую вешалку, осведомилась:

— Что вам угодно, господа?

— У нас тут встреча с охотником на ондатр, — сказал репортер, — не понимаю, почему его до сих пор нет. Мы договорились на полдевятого, а сейчас уже почти девять. Сюда никто не заходил?

— Нет, еще никого не было.

— Ничего не понимаю. Может, приготовите нам пока два кофе?

— Пожалуйста, — ответила она, продолжая орудовать шваброй.

Мы сели за стол, возле которого только и были поставлены стулья.

— Но я же точно договорился на полдевятого, — нервно пробормотал репортер.

У меня так и вертелось на языке сказать ему, что охотник не иначе как решил с утра пораньше проверить свои капканы, чтобы убрать из них все лишнее. Но репортер заговорил снова:

— Давайте-ка обговорим во всех деталях, как будем работать. Я представляю так: охотник занимается своим делом, а мы его сопровождаем. Ты держишься с ним рядом, а я иду следом за вами и, как только вы заведете стоящий разговор, тихонько подсуну сзади парочку микрофонов. Главное, чтобы вы говорили по существу. Никакой там болтологии или расхожих анекдотов. Необходима дискуссия, чтоб глядеть в самый корень. И хорошо бы побольше драматизма и чтобы разногласия у вас были принципиальные, но сохраняйте дистанцию, не увлекайтесь, иначе все пойдет насмарку.

Дама прекратила драить пол и вскоре прогулочным шагом принесла нам две чашечки кофе. Отхлебнув глоток, я спросил себя, а не отжала ли она попросту в мою чашку половую тряпку, но справедливости ради отметил, что по-своему она права: раз уж кофе и так напиток цвета далеко не самого изысканного, так почему бы не заменять его иногда в быту грязной горячей водой?

Пока я осторожно пил, в дверях показался невысокий пожилой мужчина. На ходу протягивая руку, он направился прямо ко мне. Он не улыбался, но вокруг его глаз обозначилось множество морщинок, дружно устремившихся к седым, коротко остриженным волосам, щетинисто топорщившимся на голове. Он обменялся рукопожатием со мной и с представителем радиовещания и снял пальто. Затем сел напротив меня и без всяких околичностей начал рассказывать об ондатре. Он часто прищуривался, порой тень какой-то тоски пробегала по его лицу. Достав трубку, он неторопливо принялся ее набивать.

— Насколько я понимаю, — сказал он, — вы проведете со мной целый день и я буду вам рассказывать и показывать, чем занимаюсь. Ну что ж, это можно. Но прежде, чем двинуться в путь, я хотел бы сообщить вам кое-какие необходимые сведения. Видите ли, охотники на ондатр до сих пор числятся на службе у провинциальных властей, поэтому разные провинции выплачивают им и разное жалованье. А из-за этого, само собой, идут всяческие кривотолки. Давно пора решить вопрос об одинаковом жалованье по всей стране, но тут возникает новая сложность. До сих пор охотники относились к министерству транспорта и водного хозяйства, равно как и сами ондатры, хотя как божий день ясно, что гораздо больше вреда ондатра наносит не водному хозяйству, а сельскому. Вот и поди разберись, под крышу какого министерства нас затолкнуть. Да что говорить — с животными насчет этого вечная морока.

— Точно, — согласился я, — например, кóлюшка тоже не относится ни к какому ведомству.

— Вот как? — переспросил он. — А вы откуда знаете?

— Как-то я собрался делать о колюшке фильм и позвонил в фонд кинопродукции при МКО [84] Министерство культуры и отдыха. , чтобы запросить у них субсидию. «Да-да, — сказали мне, — только колюшка относится к министерству сельского хозяйства и рыболовства. С вашим запросом вы должны обращаться туда». И они дали мне номер, по которому следовало позвонить. Я позвонил, к телефону подошел какой-то мужчина и поинтересовался: «А что это за рыба? Пресноводная или морская?» «Дело в том, — объяснил я, — что во время нереста она уходит в пресную воду, обычно же обитает в море». «Ну, тогда она относится к морскому рыболовству», — сказал мужчина и дал мне другой номер телефона. Я позвонил и снова изложил свою просьбу. «Эта рыба употребляется в пищу?» — спросили меня. «Менеер, — ответил я, — честно говоря, я сомневаюсь, что вы когда-нибудь видели колюшку, иначе знали бы наверняка, что эта рыба в пищу не годится». «А, — сказал он мне, — тогда это не по нашему ведомству». Так вот и существует колюшка сама по себе: она не пресноводная рыба, так как осенью уходит в море, и не морская, потому что ее не едят. Но бог с ней, с колюшкой. Вернемся к нашим ондатрам.

— Да, — сказал охотник, — но кроме этой существует еще одна загвоздка. Охота на ондатр не считается профессией. Охотником может стать каждый. И никаких тебе дипломов. Поэтому так скверно платят, хотя труд тяжелый, требующий немало специальных знаний, а то ведь прогоришь на одном только прилове.

— Прилове? — спросил репортер. — Что это?

— Это когда в твои капканы или силки вместо ондатры попадаются совсем другие животные. Обычные бурые или водяные крысы либо утки.

— Или поганки [85] Птицы семейства утиных. , - добавил я.