Наталия Терентьева - Твоя звезда [litres]

– Он чудной… – неуверенно пожал плечами Степа.

– А кто не чудной из художников? Вот я – нормальная?

– Ты – красивая.

– Правильный ответ, Степа, мужской. И платье у меня красивое, да?

– Ты в джинсах…

– Ладно, это я так… О мужском взгляде. Даже самый милый и хороший мужчина относится к женщине как к предмету.

– Нет!

– Нет? – прищурилась Катя. – Хорошо. Я тебе напомню как-нибудь твои слова. А насчет Веры Лялиной… Вот видишь как бывает. Всё сходится в одной точке. Как будто мы шли-шли и нашли друг друга, да?

Степа внимательно взглянул на Катю, пытаясь понять, что она имеет в виду. Ведь когда он хотел ее обнять, она отстранилась, хотя до этого шла с ним за руку. Он ей приятен? Непонятно. Но она говорит, что они нашли друг друга.

– Ты имеешь в виду…

– Я имею в виду, что иногда так получается, что мы оказываемся в нужном месте в нужное время. У каждого человека так бывает, иногда только раз в жизни. И это удивительно. Иногда человек потом всю жизнь жалеет, что упустил шанс. Или радуется, если понял – вот оно, тот самый момент. И, ничего не боясь, меняет свою судьбу.

Степа услышал звонок телефона в кармане.

– Да, мама…

– Степик!..

По маминому встревоженному и осторожному голосу Степа понял, что опять что-то случилось с Гошей.

– Убежал? – спросил Степа.

– Кто? А, Гоша… Нет, вот он сидит передо мной… Степа, я хотела тебе сразу сказать, чтобы ты тоже… Но только ты правильно отнесись…

Степа не понял, замолчала мать или прервалась связь. Он остановился. Катя, вопросительно взглянув на него, тоже встала рядом с ним, потом чуть отошла в сторону.

– Мам? Алло, мам? Ты здесь?

– Я здесь, Степик… Я слова подбираю…

Степе показалось, что мать улыбается в трубку.

– Мам, говори, пожалуйста.

– Степка, папа вернулся…

А вот теперь точно мама собралась плакать или уже плакала – от радости, а Степа этого сразу не понял.

– Вернулся? Так он же только что говорил… И ты пустила?!

– Степка, вот поэтому я и слова подбирала. Конечно, пустила! Я же всё для этого сделала, чтобы ему было куда возвращаться и чтобы он вернулся в тот же день, когда поймет, что ему дома лучше.

– Мам, ну ты конечно… – Степа с досадой помотал головой. – И всё сразу ему простила, да? Там ему стало хуже и он приполз к тебе? Что, живот схватило?

– Степка… – Голос матери звучал ласково, но твердо. – Я больше всего на свете люблю тебя. А потом твоего папу. Ты – моя жизнь. А папа – часть моей жизни, часть меня самой, понимаешь?

– Нет.

– Степа…

Степа видел, что Катя, стоя поодаль, слушала их разговор. Пусть слушает, почему нет?

– То есть ты хочешь, чтобы после всего я нормально с ним общался, пришел домой, сказал: «Здравствуй, папа!..» Так, что ли?

– Можешь не здороваться, – улыбнулась мать. – Только не ругайся с ним, пожалуйста, ему и так нелегко.

– Он сейчас что делает?

– К врачу пошел, он на самом деле неважно себя чувствует.

– А, я так и понял!..

– Степик, придется тебе отца простить. Ради меня. Я счастлива, что он опять со мной, что он – дома, потому что здесь его дом. А там был всего лишь… мираж. Я так себе сказала. Он что-то увидел. И в один прекрасный день этого не стало. Потому что настоящее – здесь. Я боялась, что не доживу до этого дня. Но вот – дожила. И я ему нужна.

– Клизмы ему ставить? За лекарствами бегать?

– Я прошу тебя, Степа, угомонись. А даже если и так? Человеку, с которым я прожила всю жизнь, нужна моя помощь. Как я могу поступить? Встать в позу? Так, подожди секунду… Гоша! Не крути, это открывается по-другому… Очень любознательный мальчик. В отца стал плеваться, Володя просто растерялся…

– Ну, хотя бы Гошан как-то выступил, – хмыкнул Степа. – Вместо меня.

– Что ты сам как маленький!.. Я вижу теперь, что он не твой сын, совсем другая природа, но всё равно – замечательный ребенок, особенно если с ним заниматься. И мать его прекрасная женщина, мы уже нашли с ней общий язык.

Степа взглянул на Катю, фотографирующую небо, неожиданно яркое среди сосновых веток.

– Я познакомлю тебя с другой девушкой, мам.

– Хорошо, – спокойно ответила мать. – Когда?

– Наверное, сегодня, не знаю. Если она согласится. Я пока ничего точно не знаю.

– Но в голосе твоем появилась какая-то определенность, – сказала мать. – Я рада. Тебе надо еще у нас пожить. Не спеши возвращаться в Москву, хорошо?

– Я приеду сегодня, мам, – ответил Степа, любуясь Катей.

Это другое чувство. Верой хотелось обладать, постоянно, пока есть силы, а Катей хочется любоваться, следить за каждым ее движением, растворяться в ее красоте. Интересно, остальным мужчинам она тоже кажется совершенной? Или это только его, личный Степин взгляд? И он нашел свою собственную половину, ту самую, которой ему не хватало для полноты и гармонии? Или это вообще всё романтический бред, никак не соотносящийся с реальной жизнью? А реальная жизнь – это кредиты, постоянная гонка за успехом, зависть и – обман, постоянный обман, везде, во всем? Где она, настоящая жизнь – год назад, когда у него еще все было, или теперь, когда он все потерял и неожиданно легко и хорошо себя чувствует, особенно рядом с этой необычной девушкой?

– Что? – Катя подошла к нему и встала совсем близко.

Так близко, что Степа видел, как загибаются кончики ее ресниц, длинных, выгоревших на концах. Степа осторожно провел рукой по ее собранным волосам, оказавшимися мягкими и очень приятными на ощупь.

– Ты похожа на мой идеал, – сказал Степа, сам удивляясь тому, что он говорит.

– Ух ты!.. – засмеялась Катя.

– Я несу какой-то бред…

– Тогда помолчи. – Катя молча смотрела на него снизу вверх, уверенно и спокойно, слишком спокойно. Высокая, она всё равно была намного ниже Степы.

Степа чуть наклонился, собираясь с духом, чтобы поцеловать ее, но не стал. Вблизи были видны маленькие несовершенства – родинки, небольшой шрамик около брови, чуть выдающийся вперед зуб сбоку, придающий улыбке особый шарм, светлый, едва заметный пушок на непроколотых мочках и над верхней губой.

– Изучаешь? – хмыкнула Катя.

Она всё понимает. Наверное, это здорово. Катя слегка хлопнула его ладонью по плечу.

– Пошли. У нас еще будет время изучить друг друга.

– Точно? – спросил Степа.

Катя пожала плечами.

– Что может быть в этой жизни точного, Степ? Точно придет зима, а за ней – весна, для тех, кто дождется. Мы-то наверняка дождемся. У нас зимой будет много дел.

Степа на всякий случай кивнул. В голове крутились строки стихотворения, которое он читал на госэкзамене по сценической речи. «Растворилось в небе всё, что было прежде, А со мной осталась ты одна. И впервые стало ясно мне, невежде, Что у неба просто не бывает дна…» Наверное, если он прочтет эти строки Кате, она не будет смеяться, как смеялась когда-то Вера, – в той, другой жизни, к которой возврата нет. Просто эти строки были для другой женщины.