Наталия Терентьева - Твоя звезда [litres]

– Как хорошо, что я приехала к маме, – проговорила Катя. – Знаешь, села и поехала, как будто меня кто-то позвал. Сама удивлялась, мама не звала… А? Как думаешь, Степ? Что это было? – Катя, улыбалась, поглядывая на него сбоку.

Степа молча развел руками.

– Вот и я думаю. Мы столько не знаем о мире, о себе… И не должны знать, наверное. Иначе всё испортим. А жизнь прекрасна как раз своей непознаваемостью. До конца мы никогда не можем быть уверены, что понимаем всё. И это прекрасно. Вот я, к примеру, не понимаю, почему иду с тобой.

Мимо них на большой скорости проехал грязный темно-синий внедорожник. На его сильно запыленном заднем стекле было написано пальцем «Да!». Катя засмеялась, показывая Степе надпись:

– Если одним словом выразить настроение сегодняшнего утра…

Степа внимательно посмотрел на девушку.

– Вот и думай теперь, Степ, что я сказала!..

Катя продолжала смеяться, от свежести и холодного воздуха у нее проступил румянец, в глазах был тот свет, которого так не хватало Степе в последнее время. Катя сорвала горсть темно-красной рябины.

– Уже сладкая… Первые холода. Хочешь? – Она протянула ему ягоду.

Степа с трудом разжевал сладко-горькую мякоть, проглотил.

– Не нравится? А я так люблю рябину после первых заморозков. Мы с мамой в детстве собирали и ели, мама говорила, что это полезно для здоровья и настроения. Съешь несколько горсточек таких ягод и легче будет пережить зиму. Степа… Мне очень сложно будет преодолеть этот момент… насчет моей мамы и тебя… лучше бы я не знала правды.

– Так вышло… – начал оправдываться Степа.

– Подожди, – прервала его Катя. – Но я постараюсь преодолеть. Потому что понимаю маму.

– Что ты имеешь в виду?

Катя улыбнулась и ничего не сказала.

В лесу была такая тишина, что слышно было, как тихо скрипят, качаясь, ветви высоких сосен и елей. Солнце едва проступало в дымке светло-серых облаков, затягивавших синеву неба. Только что небо было чистое-чистое, и вот уже побледнело, откуда-то взялась плотная пелена, подуло холодом. Катя повыше застегнула куртку.

– У меня такое удивительное ощущение… Как будто сегодня первый день какой-то новой жизни. Может быть, я всё это сама придумала. Но ведь всё, что у нас есть, мы придумываем и делаем сами, согласен?

Степа кивнул. Он бы сейчас кивнул, даже если бы Катя говорила на иностранном языке. И не потому, что ему было всё равно. Кивнул бы, потому что он был согласен. Идти с ней, слушать ее, стараться понять, что она говорит, о чем думает. Если эта прекрасная девушка верит, что Степа на самом деле чего-то стоит, разве это может быть иначе? Рядом с ней легко дышится, легко думается о будущем, и дело не в том, что она предложила ему работу, сказав, что именно его, Степы, ей не хватает. В ее словах, идеях, планах есть смысл, есть то, ради чего стоит заниматься его профессией. Так говорила с ним его худрук, и таких слов, искренних и простых, Степа давно не слышал.

– Мне иногда кажется, что я в полном вакууме, говорю на языке, который никто не понимает, – сказала Катя. – Вокруг меня люди живут другим, думают совсем по-другому. Даже мама. Поэтому я к ней перестала приезжать, когда она взлетела на такую высоту, с которой земли не видно. И так мне удивительно было встретить тебя рядом с ней – ты как будто персонаж индийского кино.

– Почему?! – засмеялся Степа.

– Потому! Даром что блондин! – тоже засмеялась Катя. – Но ты… Не обидишься? Ты наивный и открытый. И я понимаю, почему тебя так скрутило в твоем ненастоящем мире.

Степа молча кивнул. Что он должен сделать, чтобы она никуда не исчезла, не растворилась, чтобы он не открыл глаза и не понял, что всё это сон, невероятный, похожий на реальность, но сон? Потому что в жизни так не бывает. Жизнь дарит такие подарки только в обмен на что-то. Может быть, он уже заплатил? Одиночеством, отчаянием, пустотой, бессмысленностью серой пелены бесконечных дней, в которых не было ни света, ни смысла? И Катя – подарок, который судьба ему дает, смилостившись наконец над ним? И этот драгоценный подарок надо не потерять. А как? Человек, который едва не потерял себя, в силах ли он удержать другого?

Степа глубоко вдохнул холодный лесной воздух. Сколько они шли, машин больше не было. Дорога уходила вперед, чуть петляя. Сквозь высокие деревья впереди проглядывало неяркое солнце. Катя осторожно сама взяла Степу за руку.

– Пока не очень верится, да, Степа?

Степа понял, о чем она говорит. Как будто услышала его мысли.

Катя молча улыбнулась, крепче сжав Степину руку.

Степе хотелось петь, взять Катю на руки, сделать что-то такое, чтобы она всегда улыбалась, была рядом, чтобы она любила его. Острое, ни с чем не сравнимое ощущение счастья – полного, окончательного, того, что обычно желают и чего никогда не бывает, – захватило его.

– Что? – Катя смотрела на него, ожидая ответа, но так, словно хорошо сама знала этот ответ.

Иногда наступает момент, когда твоей свободе – настоящей свободе – приходит конец. И начинается новая жизнь, с другими законами, другой правдой, полная, сложная, настоящая.

Степа кивнул и решительно обнял Катю за плечо. Идти так было не очень удобно, но она руку его не снимала. А Степа сжимал ее плечо, ощущая невероятный прилив сил. Какое-то новое чувство, определить которое он пока не мог, охватывало его вновь и вновь. Наверное, это было просто желание жить, которое он давно потерял. Жить, просыпаться каждое утро с сознанием, что ты нужен, что все не зря, поворачивать голову и видеть рядом с собой эту самую прекрасную, умную, увлеченную девушку, знать, что в том, что ты делаешь, есть смысл и правда.

Из стихотворения Андрея Шигина.