Вера Иванова - Фанатка

– Домой? Ни за что! Ты меня перед женой скомпрометируешь. Ну, говори, чего тебе? – Голос в трубке зазвучал еще жалобнее.

– Илюха, ответь, какие ассоциации вызывает у тебя название «Новинск»?

– Ты только за этим и звонил? – застонал Илюша. – Псих, ну точно псих. Так вот, в три часа ночи у меня на все слова в мире есть только одна ассоциация – в койку и спать. Тебя это устроит?

– Да, спасибо… – растерянно проговорил Жека и положил трубку.

Это было какое-то сумасшествие, наваждение, но «в койку и спать» действительно было как-то связано с Новинском! Едва только Илюха произнес эти слова, его, Жеку, словно что-то ударило в сердце…

А потом его осенило в последний раз за этот день (вернее, ночь). Ведь у него есть самый надежный способ разбудить свои собственные ассоциации и приподнять пласты памяти – послушать свои собственные песни! Он знал их так как родители знают собственных детей – он помнил, как и когда рождалась каждая из них, как потом он трудился над ними, лепил из сырого материала окончательный вариант, как, «вырастив» их, отправлял в «свободный полет»…

Его решение оказалось абсолютно верным – он действительно нашел на собственном диске ответ на свой вопрос.

«Глаза, как два вулкана», «раскаленная лава волос» это же про нее! Про ту сумасшедшую девчонку в гостиничном номере… Боже мой, как же он мог забыть об этом!

Воспоминания бросили Жену в жар. Еще одна забытая страничка собственной жизни открылась вдруг ему. Он должен найти ее, узнать, что с ней стало, выяснить, не она ли подбросила ему этот ключ…

На следующий день Жека отправился в Новинск.

Он приехал в городок обычным рейсовым автобусом, без помпы и шума. Ни один человек не обратил на него внимания, никто не встречал его на остановке букетами цветов и радостными воплями… То ли было тогда, сколько же лет тому назад? Да, тринадцать! Чтобы сдержать толпы беснующихя фанаток, милиция выстроилась в оцепление, но девчонки все-таки прорвались, они облепили машину, как саранча, в салоне стало темно, и только орущие ротики размазывались по стеклам…

Машину пришлось потом отмывать от губной помады – она была зацелована вся, даже покрышки…

И где они теперь, эти девочки?

Подросли, обзавелись семьями, воспитывают своих таких же сумасшедших малолеток…

Они переболели фанатичной любовью к звездам, как ветрянкой или краснухой, но надежным ли стал их иммунитет?

Жека надвинул кепку на глаза, хотя в этом не было необходимости – его и так никто бы не узнал. У новых подростков были новые кумиры – вон на площади все тумбы обклеены афишами! Вася Перец, Ефросинья Чумовая, Джа-кузи – имена-то какие!

Певец остановился у здания гостиницы и поднял голову. Вот где-то там, на четвертом этаже находился номер сто девяносто пять. Интересно, живет ли там сейчас кто-нибудь? А, впрочем, какая разница!

Жека решительно шагнул к дверям и нос к носу столкнулся с осанистым швейцаром. Огромный бородатый дядька казался невозмутимым, однако маленькие серые глазки его цепко осмотрели и быстро оценили певца и вынесли приговор, после чего швейцар с невозмутимым презрением отвернулся.

Жека вспыхнул. Поведение швейцара было настолько красноречивым, что не нуждалось в расшифровке – певца признали неплатежеспособным и до разговора с ним не желали снисходить.

А ведь швейцар, судя по всему, был одним из тех, кто мог ответить на вопросы Жеки…

Что ж, попытка не пытка. Стараясь не обращать внимание на нелюбезное поведение швейцара, Жека вежливо обратился к нему:

– Эй, командир! Давно здесь работаете?

Никакой реакции. Дядю, наверное, высекли из камня!

Жека попытался еще раз – с тем же успехом.

Тогда он достал из кармана ключ с набалдашником и, поигрывая им, переспросил о том же.

На этот раз швейцар отреагировал – бросив быстрый взгляд на ключ, он повернулся к Жеке и, глядя на того в упор, буркнул:

– Чего надо?

– Вы что-нибудь знаете про девушку, которая имеет отношение к этому ключу?

Дядя Ваня сумрачно взглянул на Жеку и покачал головой. При желании он мог бы кое-что вспомнить… Хоть это и может показаться странным, он сразу же узнал этот ключ, он хорошо знал свою гостиницу, работал тут с самого первого дня. Так вот, подобные ключи были в гостинице давно, лет тринадцать назад, с тех пор их несколько раз меняли. А этот, 195, – от номера для шишек. Тот, что Танька тогда стащила… Он мог бы рассказать про Татьяну, но парень ему не понравился. Обшарпанный какой-то, несолидный. Кто его знает, зачем ему эти сведения, не будет он кому ни попадя выдавать племянницу. И рассказывать никому ничего не обязан. Ничего не знаю, и все тут. А если парень полезет, так он и охрану может позвать.

Однако Жека не стал настаивать. Он понял – если швейцар и в самом деле что-то и знает, то все равно ничего не расскажет. Да и кто такой в сущности, он, Жека? Чужак, посторонний, которого неизвестно каким ветром занесло в эти края.

Верный привычке, Жека попытался было предложить швейцару деньги, но ответом ему был полный холодного презрения взгляд. Тогда он сунул в руку непробиваемого дядьки свою визитку и попросил написать ему, если что.

Больше ничего предпринять он не мог.

В Москву Жека возвращался в прескверном настроении.

Визиты по другим новинским адресам также оказались неудачными, в общем вся предпринятая им поездка была нелепой и никому не нужной.

Если бы Жека знал, как радостно Татьяна восприняла переданное дядей Ваней известие о его поездке, он бы так не расстраивался. Он не понимал, что девушке важен был сам факт того, что Жека, когда-то избалованный всеобщим вниманием, теперь сам мчится на край света, чтобы найти «то, не знаю что». Конечно, швейцар не узнал его, он просто сообщил племяннице: «Какой-то подозрительный тип интересуется теми самыми давними делами, но он, дядя Ваня, молчал как партизан, и зануда ничего от него не добился».

Итак, Жека принял правила игры.

По тому ощущению радостного подъема и предчувствия чуда, которое охватило ее в последние дни, Татьяна вдруг сделала открытие и о самой себе.

Оказывается, она действительно любит Жеку! Не знаменитость, не красавца и не баловня судьбы, а этого, несчастного, всеми забытого уличного певца… Он был нужен ей, нужен любой, именно он, а не его успехи и деньги.

Что ж, пора было готовиться к встрече.

Татьяна страстно ждала этого момента и боялась его одновременно.

Затеянная ею самой игра и помогала ей, и мешала – теперь ее стали мучить сомнения, понравится ли Жене она сама? Не слишком ли сильно она рисковала, отправляя Жену в прошлое на поиски своих прежних образов? А может, не, более юные Татьяны, были ему милее? А та, которую он скоро встретит, обманет его ожидания, разочарует его?