Мил Миллингтон - Моя подруга всегда против

Трейси погладила меня по руке:

– Так что тебе сказал этот тип?

– Вообще-то он спрашивал TCP, я сказал, что вместо него теперь я, потом он сообщил, что у него огромный штырь, я сказал; «А у меня – нет», и он повесил трубку.

– Да, – протянула Трейси с видом знатока, – мне кажется, я понимаю, почему у вас не получился разговор.

– Угу, – поддержал Ру, – надо было наврать ему про размер, по телефону все равно не видно.

– Размер – адекватный, меня устраивает, благодарю за заботу.

– Тебя устраивает? – переспросил Ру.

– Оставь беднягу в покое, Ру, – заговорила Трейси с сильным немецким акцентом, помешивая кофе. – Ох, Пэл! Ты такой… адекватный.

– Короче, подведем итог. Вы считаете, что TCP – не гей?

– Не-а, хулиган какой-нибудь звонил.

– Или подстроено. – Трейси взглянула на Ру: – Помнишь звонок, на который я ответила у тебя на квартире в ту ночь?

– Ну да. Кто-то спрашивал Билла, у которого, наверное, номер схож с моим. Мне часто звонят в три утра, чтобы сказать: «Ты козел, Билл». Похоже, Билл крепко кому-то насолил.

– TCP многим насолил, это уж точно, – согласилась Трейси. – Вот кто-то и подстроил хулиганский звонок, не зная, что TCP уже уволился.

– Этот тип действительно не знал, что TCP уволился, – что правда, то правда. Да уж, видимо, так оно и есть.

Когда я вернулся с обеденного перерыва, Дэвид Вульф и Полин Додд сидели на своих местах. Дэвид читал протокол какого-то собрания. Каждые несколько секунд он издавал тяжкий вздох, что-то сердито зачеркивал красной ручкой, оставляя на полях пространные комментарии. Полин расчесывала волосы. Я снова принялся ворошить кипу документов TCP. Их хаотическое состояние само по себе требовало разбора, но я надеялся найти какие-нибудь записи, объясняющие утренний инцидент, свидетельство, послужившее поводом для мести или намекающее на латентный гомосексуализм TCP. Меня постигла полная неудача на обоих фронтах.

Минут через пятнадцать Полин вдруг вспомнила:

– Ой, Пэл, милый, совсем забыла. Бернард просил передать, что он разговаривал с проректором по хозчасти. Позвони ему, пожалуйста.

– Позвонить Бернарду?

– Нет, проректору.

– С какой такой радости мне ему звонить?

– Бернард не сказал.

Дэвид оторвался от записей:

– То, что проректор по хозчасти постоянно общается с мукзэпоем напрямую, ни в какие ворота не лезет. Верно, они с TCP много общались и помимо работы, но если так будет продолжаться в отношении любого свежеиспеченного мукзэпоя – не обижайся, Пэл, – любого, кто окажется на должности мукзэдоя, то это просто скандал. Интеллектуалы должны знать свое место – между высшим руководством и техническим персоналом, иначе вся оргструктура превращается в посмешище.

Полин улыбнулась:

– Старый ворчун. Возможно, проректор всего лишь хочет поздравить Пэла с назначением.

– Проректор? Поздравить Пэла? С назначением мукзэпоем? У тебя очень важная работа – нет, я искренне так считаю, – но это все равно как если бы премьер-министр захотел поздравить и пожать руку новой уборщице туалетов. Пэл, тебе хоть раз доводилось беседовать с нашим главным хозяйственником?

– В прошлом году на консультативном заседани по изменению оргструктуры университета я задал вопрос. Так что формально мы один раз общались.

– А что, если твой вопрос ему запомнился, милый? Застрял у него в мозгах как колючка.

– Сомневаюсь. Я спрашивал, не осталось ли еще печенья.

– Дело не в личных качествах, Полин, вот в чем проблема. – Дэвид раскипятился не на шутку. Произнося речь, он часто-часто протыкал указательным пальцем воздух, словно изображая дятла в театре теней. – Невозможно успешно руководить организацией, нарушая стройность структуры.

У Дэвида было на что обижаться. Много лет назад он подал заявку на должность менеджера учебного центра, когда прежний менеджер Дженис Флауэрс ушла по собственному желанию из-за собственного дурного характера. Должность Дэвиду не досталась, ее отдали Бернарду. Бернард был пришлым, но имел опыт работы в отрасли – заведовал библиотекой крупной компании, выпускающей удобрения. С тех пор Дэвид нередко называл его за глаза «навозным библиотекарем». Дэвид, несомненно, справился бы с работой менеджера учебного центра, поэтому, когда ему предпочли другого, его чуть не хватил удар. Что еще хуже – Дэвид подавал заявку на должность менеджера шесть раз. Одного из прежних менеджеров, как шутили другие библиотекари, он убил, чтобы освободить вакансию. Ясно как день, что кому-то очень не хотелось видеть Дэвида в роли менеджера учебного центра. Трудился он безукоризненно и чертовски эффективно, поэтому причину оставалось искать в личной неприязни. Неудивительно, что Дэвид настаивал на ведении дел строго по инструкции, не принимая во внимание всякие симпатии и антипатии.

– Ты, конечно, уберешь за собой мусор, милый? – спросила меня Полин, переводя разговор на менее взрывоопасную тему.

– Уберу. Но пока мне требуется пространство, чтобы рассортировать документы.

– Я гадала на это помещение – слышал о фэн-шуй? Выпало, что всем нам придется страдать ужасным расстройством кишечника. Сдается мне, что куча бумаг, рассыпанная по полу, только усугубляет положение.

Я немедленно начал засовывать бумаги обратно в шкаф. Покончив с ними и молясь про себя, чтобы расстройство наших желудков не привело к введению особого положения и вызову армейских частей, я позвонил проректору по хозчасти. Того на месте не оказалось, но секретарша обещала передать ему, что я звонил.

– Боюсь, что не знаю, о чем он собирался с вами поговорить, – сказала она.

Я ответил, что бояться надо скорее мне, а не ей.

Интересно, имел ли тот, кто изобрел тележки для продуктов, хоть малейшее представление, чем это обернется? А еще интересно, как эти тележки появились на свет? Просто положили на стол записку: «Иногда людям хочется купить больше, чем помещается в две корзины. Какие будут предложения?» – на которой страшно занятой начальник черкнул не глядя: «Соорудить большие корзины на колесиках»? Или же операцию проводили наподобие Манхэттенского проекта [15]с привлечением самых светлых умов современности? Выкатили «изделие № 1» на обозрение экспертов, и каждый в маленькой притихшей группе посвященных сразу понял, что мир уже никогда не будет прежним? На чем пьяные студенты раньше возвращались домой из пабов? Что люди раньше сбрасывали в водоемы? Без гигантских тележек гигантские супермаркеты, обслуживающие исключительно владельцев автотранспорта, не имели бы практического смысла. Это ударило бы по розничной торговле и строительной промышленности. Перекрестное опыление кассиров и вузовских студентов, выставляющих по ночам еду на полки, осталось бы несбыточной фантазией марксистов. Если бы не тележки, волнения шестидесятых так бы и не начались.