Екатерина Шпиллер - Маленький памятник Эпохе прозы

Бросив на него быстрый взгляд, дама облегчённо вздохнула:

- Как хорошо, что я рядом с вами.

Я понимающе кивнула: ещё бы!

Когда мы взлетели, моя соседка, отстегнув ремень безопасности и пробормотав "Барух ашем!" (слава богу!), широко улыбнулась и сказала:

- Вот теперь можно познакомиться. Я - Роза, а вас как зовут?

Придётся общаться. Жаль.

- Белла, очень приятно.

- Прекрасное имя! Я гостила в Москве, а так уже десять лет живу в Ашдоде. А вы?

- А я репатриируюсь.

- Правда? - воодушевилась Роза. - Это прекрасно, деточка! Где будете жить? По программе едете? Кто у вас там есть? В каком городе?

Ох, попала! С тоской переведя взгляд в иллюминатор и набирая воздух в грудь, чтобы начать послушно отвечать на посыпавшиеся вопросы, я замерла в удивлении: небо, обычное голубое небо, вдруг на глазах начало становиться ярче, насыщаясь синим-пресиним цветом, будто кто-то туда лил краску. А солнце-то что выделывало! Оно отражалось в голубизне то ли всполохами, то ли блёстками, будто туда-сюда метались огромные светлячки. Я открыла рот и распахнула глаза. Происходило что-то странное.

Облака... Они сверкали, как снег, каким он виделся нами детьми - помните? Будто весь состоял из крохотных искрящихся бриллиантиков, а белая краска была добавлена лишь для того, чтобы сверкание стало ещё заметнее. Облака - словно россыпи, как мы говорили в детском саду, "золотца", добавленного в бело-жёлтый крем, вкусный крем с торта.

- Вы видите? - воскликнула я, тыча пальцем в стекло.

- Что? - испуганно спросила Роза, подаваясь вперёд.

- Да вот это всё?

Женщина достала из сумки очки, нацепила на нос и внимательно вгляделась в небо.

- Не понимаю, о чём вы. Небо, облака... И что? Вы первый раз в самолёте, что ли? - удивилась Роза.

Не видит. Странно.

Я огляделась вокруг себя. Ого, здесь, в салоне, тоже что-то творится! Все предметы делаются ярче, грязно-синие кресла превращаются в такие же яркие, как небо снаружи, седина Розы сверкает переливчатым серебром. Все звуки становятся глубже и сильнее: Розин голос, к примеру, обрёл богатый диапазон - до этого мне слышался обычный монотонный голос немолодой женщины. А она очень интересно говорит в смысле голосовых модуляций!

- С вами что-то не так? - о, прямо всю гамму от "до" до "до" будто спела любезная Роза!

- Да, - улыбнулась я. - Не так. Или, наоборот, очень даже так.

В этот миг я ощутила такую знакомую, хотя уже сто лет как забытую и довольно сильную щекотку в солнечном сплетении. Я рассмеялась, схватившись за живот.

Роза отпрянула:

- Позвать стюардессу?

- Нет-нет, - смеялась я, - не пугайтесь! Всё хорошо, сейчас пройдёт!

Как же - пройдёт! Я узнавала эти чувства, вспоминала их и догадалась, что случится дальше. Поэтому достала ручку и записную книжку из сумки (с нужными телефонами, адресами и указаниями Сохнута) и приготовилась...

- Да что с вами? - тревожилась Роза. Надо её успокоить.

- Вы любите стихи?

- Ну... да.

- Сейчас я прочитаю вам... - на секунду зажмурилась и... началось:

Я отрастила крылья, улетаю.

Но не прощаюсь, не прощаюсь!

Не думайте, что с вами ангел говорит.

Тот, кто не птичка, а парит,

Под небом кувыркаясь,

Не богом послан, уверяю...

Умолкнув, я быстро записывала сочинённое в книжечку.

- Ух ты. На ходу сочиняете? - удивилась соседка.

- Угу, - буркнула я.

Описать, что чувствовалось в тот момент, наверное, у меня не получится. Если только двумя словами, которые всяк толкует по-разному: абсолютное счастье. Мне сделалось так хорошо, как последний раз было в далёком детстве - защищённом, уютном, рядом с мамой и папой, большими, добрыми и надёжными. Все краски и звуки мира сделались прекрасными, приглашая любоваться и восхищаться ими.

Мир вокруг снова становился таким же, как когда-то - ярким, гуашевым, звонким и вкусно пахнущим.

- Судя по запаху, нам подадут очень вкусные булочки, - доверительно сообщила я Розе, растерянно хлопавшей глазами, а я продолжила без всякого перехода. -

Я думаю, видимо, ради спасенья

Себя, испугавшись конца, не шутя,

Решили мозги для ума сохраненья:

Пусть тешится рифмами наше дитя.

Обрушился дождь на саднящий нарыв,

Пролились целебные с неба потоки,

И боль от молчанья прошла, не убив.

Ей шанса не дали поэзии строки.

Снова понадобилось записать. Роза больше ничего не говорила, она молчала, превратившись в изваяние. Бедняжка!

- Куда я лечу, зачем лечу? - со смехом говорила я, обращаясь к Розе. - Мне никуда не надо. Надо домой. Хоть самолёт обратно разворачивай! - ой, очень плохая шутка в израильском самолёте, это я зря. Роза вздрогнула, и её рука потянулась к кнопке вызова бортпроводника. - Да шутка же, что вы! - засмеялась я. - Они просто лезут и лезут в голову!

- Кто... лезет?

- Да стихи! - заливалась я. - Вот опять:

Отмените же расставанья!

Пусть начальник издаст указ,

запретив навсегда страданье

и мольбу воспалённых глаз.

- Как вам?

- Красиво. Это вы прямо сейчас сочинили?

- Да! Погодите мне надо записать, - я снова уткнулась в книжечку.

- А дальше? - через пару минут робко спросила Роза.

Я закрыла глаза и подумала о Нине:

Я в кровавых ожогах, саднящих,

И примочками не спасти.

О, ковёр-самолёт блестящий,

Развернись, верни и... прости,

Что ругала тебя. Понимаешь,

Боль меняет и сущность, и суть.

Возвращаешь -- ты друг, забираешь -

Ненавижу. И не обессудь.

- Здорово, - прошептала женщина. - Только грустно. А вы почему-то улыбаетесь. У вас вообще такой довольный вид. Вы какая-то другая, не такая, какой были до взлёта. На вас высота подействовала?

- Интересная версия, - продолжала улыбаться я. - Но не думаю. Со мной уже так было... когда-то давно. А потом сплыло. Я думала, что навсегда. И вот... вернулось.

- Сейчас? Прямо здесь?

- Выходит, что так, - кивнула я. - И, выходит, я зря лечу.

- Почему?

- Очень долго рассказывать. Длинная история. Но лечу напрасно. Впрочем, может, без этого полёта ничего так и не вернулось бы. Может, мне нужен был удар, встряска.

- Вы про что? Вы же репатриируетесь?

- Да. А вот надо ли - теперь совсем не уверена.

- Слушайте, ну как это? - пожала плечами Роза. - Взрослые люди как следует всё продумывают, взвешенно принимают такие решения, а не "мэй би ес, мэй бы ноу, мэй бы рэйн, мэй би сноу". Это ж не в киношку сходить!

- Вы абсолютно правы! - горячо уверила я соседку. - Так и было. Заковыка в том, что решение принимал один человек, а сейчас в самолёте летит другой, - и я совсем развеселилась, хохоча. Роза слегка от меня отодвинулась. - Да не пугайтесь вы, не сумасшедшая я! Хотя...

Пока наслаждаюсь

Свободой полёта.

Без страха, без муки

Над жизнью паря.

Когда непосильным

Окажется что-то,

Полёт будет прерван -