Екатерина Шпиллер - Маленький памятник Эпохе прозы

Единственное, что она не учла - это мою реакцию, причём, не на её связь с Тимуром, а на отступничество от убеждений, на, в каком-то смысле, предательство. Может, Полина думала, что я к этому отнесусь куда проще? А нет... она ведь до последнего скрывала, пряталась, опасалась. Прекрасно зная, что Тимур мне не нужен. Значит, боялась реакции именно на "смену платформы", на её идейное перерождение.

И ведь права. Мне не в чем её упрекнуть из-за Тимура, их союз не взволновал бы меня никак. Кроме одного: я не смогла бы с ним оставаться в дружеских отношениях после произошедшего, тут у нас появилась бы большая трудность с общением. Но просто так "сглотнуть" высшей степени отступничество - это слишком.

Хотя, кто знает, может, скажи мне Полька такие слова: "Белка, мне так надоело бегать по митингам и пикетам, я хочу нормальной работы, размеренной жизни, семью хочу и покоя, наконец. Сына хочу!" - глядишь, я и поняла бы её чисто по-женски, даже пожалела бы и... Простила? А какое право я имею прощать или не прощать чьи-то убеждения? Я могу только принять или повернуться и уйти.

Стоп! Но ведь нечто в этом роде она мне и говорила! Только при этом наскакивала с претензиями, делая из меня виноватую, это всё и погубило. Да и две лжи сразу - про Тимура и политику - оказались слишком болезненны, чтобы во мне не вспыхнули обида и злость.

И всё же можно было по-другому. Но она не захотела или не сумела. Могли бы мы остаться подругами? Наверное, да, но при таком количестве условий, что проще уже разойтись в разные стороны. Навеки.

Тем временем, в стране всё катилось явно по написанному сценарию и к чертям. Что произошло в Новый год, прямо в праздник, все знают. Я, сидя дома в одиночестве, пялилась в телевизор. В Штатах ещё был белый день, но после наших курантов раздался звонок по телефону от Людки.

- С Новым годом, Белочка! Ну, ты всё видела, в курсе?

- А то.

- И что?

- Откуда я знаю?

- А разве не всё ясно?

- Будем посмотреть...

Ждать пришлось не так уж долго, к концу марта всё на самом деле стало яснее ясного. Началась новая старая эра. Надо признать, что у большинства очередной руководитель страны и его, так сказать, потенциал, вызывали энтузиазм и всплеск надежд на лучшее. Я чувствовала себя растерянной и одинокой. Ведь по моим ощущениям адски засквозило холодом и плесенью из старого погреба, откуда кряхтя выбиралось некрасивое, недоброе, страшно озлобившееся за последние годы прошлое. Оно ощетинилось, изображая улыбку, я не верила этой улыбке. Мне было зябко. А другие видели улыбку, а не гнилозубый оскал. Со мной что-то не так?

Впрочем, мои опасения целиком и полностью разделяла Людка, которая вместо мамы теперь долбила мне мозг. "Ку-ку!" - пищала "аська" и начиналось.

- Белка, надо ехать! В смысле - уезжать. Давай в гости приезжай, повидаемся и всё обсудим. Пока ещё можно ехать.

- Я теперь на билет с трудом наскребу, Люд.

- Да купим мы тебе билет!"

После этих слов я специально "замолчала" минут на двадцать, пока Людка "куковала", как полоумная, спрашивая, куда я исчезла и что случилось.

- Люд. Если ещё раз будет вот это "мы тебе купим", то поссоримся, гарантирую. Не будет такого. Я ясно выражаюсь?

- Ты дура. Но извини. Хорошо. Не будет. Но что ты дальше намерена делать? Неужели ничего?

- Почему же? Я всегда могу рвануть в Израиль. Теперь меня здесь ничего не держит. И никто.

Я одна.

КОГДА НИЧТО НЕ ДЕРЖИТ

Ничто? Никто? А русский язык, с которым связана любая моя работа? Что я ещё умею? Ладно, мне скоро всего двадцать семь, иврит выучу, но кем стану, учитывая мои умения и склонности? Няней? Сиделкой? Уборщицей? Или освою новую профессию? А какую? О, программиста! Ещё лучше бухгалтера. Смешно.

Несколько раз я бывала в Сохнуте (Еврейском агентстве) и беседовала с тамошними тётеньками, которые заверили, что в Израиле в моём возрасте многие ещё только получают высшее образование, а я, мол, девушка способная, всё преодолею. Может, и так.

Идя домой после таких разговоров, я прикидывала, на какие шиши буду там жить - рассчитывать только на пособие было бы глупо. У меня в Москве две квартиры, это капитал. Одну можно сдавать, другую продать... Нет! Сама мысль о продаже так обожгла, что я охнула вслух. Ничего не продам, ни за что! А вдруг в Израиле не срастётся? Я тогда вернусь. Не говоря уже о том, что я буду, буду сюда приезжать, не могу не приезжать, ведь это мой город, моё детство, юность, любовь, вся жизнь! Нет, никуда не поеду. Да куда ж я поеду?

А что мне делать здесь? Никого не осталось. Вообще никого.

Поеду?

Не поеду.

Поеду. Уеду временно! Ничего продавать не буду, пусть сдаётся моя двушка от бабушки с дедушкой, где живёт молодая семья - пусть живут дальше, детей рожают, а за отчим домом попрошу присматривать соседку, знакомую с детства. Да и что там присматривать-то? И в любой момент вернусь, в любой! Но попробовать нужно.

Уеду в неведомую пустоту, но ведь из пустоты. Уеду почти бедной, зато абсолютно свободной. Я молода, и у меня много сил. Когда ж пробовать и рисковать, если не сейчас?

Хотя ни случись вся эта политическая катавасия, не обещавшая в перспективе ничего хорошего и путного, никуда я не дёрнулась бы, конечно. А зачем?

Как раз в то время волна эмиграции из России в Израиль заметно пошла на спад, поэтому я почти без проблем попала в консульство, спокойно получила визу на ПМЖ, и мне оставалось лишь дождаться специального российского паспорта. Обещали через месяц.

А пока что я улаживала всё то, что нужно уладить до отъезда. Договаривалась со съёмщиками о переводе денег, продумывала, как оплачивать коммуналку в остающейся квартире, договорилась с соседкой, что она будет забирать всё из почтового ящика и хранить на всякий случай запасные ключи. Соседке я полностью доверяла - они с мамой были добрые приятельницы. Она расплакалась, когда я сказала ей, что уезжаю.

- Не навсегда, вернусь же! - горячо уверила я.

- Это хорошо, другое дело, - моментально успокоилась женщина.

На работе подала заявление об уходе, обязавшись, как положено, отработать две недели.

- Вы нашли новую работу? - удивлённо и немного обиженно спросил Костюм.

- Я нашла новое местожительство.

- Уезжаете? Куда?

- В Израиль.

Начальница внезапно сняла очки, и я впервые увидела её глаза: внимательные, уставшие глаза женщины, которая всегда в строю, сильная, ответственная, независимая... и очень утомлённая.

- Уезжаете? - грустно спросила она.

- Да.

- Жаль, - она помедлила минуту. - Хотя теперь что хорошо: всегда можно вернуться. Раньше было совсем по-другому.

- Знаю. В советское время и уезжали не так, и вернуться не рассчитывали.

- Если уезжали, то навсегда, необратимо, - возможно, она говорила о чём-то своём. - Ну, что ж, - очки водрузились на место, глаз опять не видно, - удачи на новом месте, не поминайте лихом, если что - возвращайтесь!