Екатерина Шпиллер - Маленький памятник Эпохе прозы

- Во-о-от! И это ещё не всё. От КПРФ выступал - кто? Правильно, твой Тимурчик! КрасавЕц! Весь такой пылкий и страстный, готов умереть за дело Ленина-Сталина! Но и это ещё не всё!

- Господи, да что ж ещё-то может быть? Маринку, что ли, в ЛДПР узрела?

- А-ха-ха! Нет, хотя было бы круто, согласись! А узрела я - не поверишь! - отношения между этими двумя голубками - Полькой твоей и Тимурчиком.

- Отношения? Прямо там, в студии?

- А-ха-ха! Не в этом смысле. А как они друг с другом разговаривали, якобы дискутируя, а по сути дули в одну державную дуду, как смотрели друг на друга. Жаль, что ты не видела, ты б сразу всё поняла. Представляешь?

- Представляю...

И в этот момент у меня сложился паззл, разрозненные элементы мозаики, непонятные прежде, соединились в целостную, ясную картинку. Вот, в чём причина Полинкиного пропадания и не особенного желания со мной видеться. Вот, что означал тот шёпот над закрытой ладонью трубкой - и кому предназначался этот шёпот. Вот почему как бы случайно упомянув при нашей последней встрече Тимура, Полина смотрела куда-то в сторону, избегая моего взгляда. Но это глупо! Мне же совершенно по фигу, ни капли не волнует то, что Тимур с кем-то крутит любовь! Впрочем, нет. Именно Полина - самый невероятный и невозможный вариант, в который трудно поверить.

- Вот ты прям, Людка, сразу всё поняла про их отношения, как же!

- Белочка! Поверь моей наблюдательности. Там ещё какие отношения и уже давно! Ты б это видела! Какая-то вербально-мимическая порнография, честное слово! Эти взгляды, эти глазки, покусывание губок - тьфу! Они будто бы спорили между собой, кто больше родину любит - коммунисты или нынешняя власть и новорожденная партия. Если звук выключить и только смотреть - любовники обсуждают своё последнее соитие, если не смотреть, а только слушать - какой-то пленум цэка капээсэс...

- Знаешь, а плевать! Ради бога, на здоровье! Меня больше шокирует, что Полина изменила мировоззрение на прямо противоположное. Это под влиянием отношений с Тимуром? Но тогда почему не КПРФ? Или она сама? Или что?..

- Помнишь, я писала тебе: политики - это не люди, а говно. Ещё одно доказательство.

- Не торопись с выводами. Я с ней поговорю. Может, её в заложниках держат.

- Ну, если только...

Да, я с ней непременно поговорю и не по телефону. Глаза в глаза.

- Что случилось, Белочка? - испуганно спросила Полина, когда я, после звонка, сделанного из телефонной будки прямо у её подъезда, выманила подругу на улицу для "очень важного разговора". С непроницаемым лицом я выждала необходимую паузу, чтобы как следует напрячь Полину, а добившись своего (та изъёрзалась, будто ей срочно нужно по-маленькому), спокойным тоном произнесла:

- И давно это у вас, Ивашкевич?

Кровь бросилась ей в лицо. Странно, она не могла не ожидать вопроса. Всё-таки чего-то боится. Вот дура! Не того боится. И не ту.

- Белка! Виновата я, конечно. Давно у нас, давно. И давно надо было тебе сказать. Почему-то я не решалась.

- Неужели тебе могло в голову прийти, что я буду ревновать или протестовать?

- Не знаю... а вдруг... ведь так бывает? Боялась тебя рассердить.

- Ну, да, я ведь такая страшная.

Мы стояли перед её подъездом, не сказать, что было уютно и приятно в этот ноябрьский вечер. Правда, я подготовилась и оделась тепло, а Полина всего лишь накинула пальто на домашний костюм.

- Бел... может, всё-таки в дом пойдём? Холодно тут, - поёжилась Поля.

- А его там нет?

- Нет, что ты. Мы пока вместе не живём... хотя планируем. Скоро поженимся.

- Ясно. Всё равно не хочу идти к тебе. Давай зайдём в подъезд, раз тебе холодно, - великодушно согласилась я.

Теперь мы стояли возле почтовых ящиков в чистеньком и отремонтированном подъезде старого, но ухоженного дома. Пришлось отойти на максимальное расстояние от зорко глядящей на нас из надёжно сколоченной будки пожилой консьержки. Естественно, на её беду, говорили очень тихо.

- Понимаешь, Поля. На Тимура мне, ты даже не представляешь, до какой степени, плевать. Убивает другое.

- Что? - Ивашкевич тревожно вглядывалась в моё лицо. Напрасный труд, Поленька!

- Во-первых, враньё. Я считала тебя близким другом. Зачем же врать?

- Так и я тебя считаю, - торопливо заговорила Полина, - боюсь тебя потерять, потому боялась сказать!

Я поцокала языком, отрицательно мотая головой:

- Не бьётся. Ты избегала меня почти год, не звонила, будто пряталась, не рвалась встречаться. В итоге даже не знаешь, что у меня мама умерла.

- Что? - вскрикнула та. - Когда, Белочка, родная, господи!

- Хорош причитать. Если бы мы общались, друг мой, - последние два слова я особенно подчеркнула голосом, - ты бы уже сто лет как знала об этом.

- Почему ты мне не...

- Я пыталась. Но у тебя был "круглый стол".

Поля отвернулась, чтобы не смотреть на меня.

- Так что, по поводу дружбы - давай не будем. Думаю, дело в другом. В том, что и есть "во-вторых"

- Знаю, что ты имеешь в виду, знаю, - буркнула Полина.

- Неужели?

- Значит, так, - она решилась, собралась с духом и посмотрела прямо мне в глаза. Сейчас, наконец, скажет. И всё встанет на свои места. - Ты считаешь меня предателем, да?

Я удивлённо подняла брови. Молча.

- Предателем идеи? Но, скажи мне, почему за эту идею все годы боролась в кровь только я? За нашу общую идею, которую разделяли и ты, и Маринка, которая вообще уехала, и... все остальные.

- В кровь? - уточнила я.

- Образно, - чуть-чуть смутилась Поля. - Да, вы были у Белого дома тогда, в августе, но на этом ваша борьба закончилась, правда?

- Мы тут при чём?

- Погоди. Ты ж не идиотка, понимаешь, куда ветры дуют. Они дуют на мороз. И партии новые создаются не просто так, и риторика меняется.

- Не слежу за вашей риторикой.

- Вот именно! - Поля повысила голос, консьержка тут же навострила уши и подалась вперёд. - Вот именно, - сбавила тон Ивашкевич. - И всем стало начхать на всё и уже давно. Сунули в зубы колбасу с йогуртом - и довольны!

- Это ты обо мне?

- Это я вообще. Где они - все эти сторонники демократии, которые были десять лет назад? Таким, как ты, всё пофиг, люди попроще вызверились из-за того, что кто-то богатый, а у них на водку не хватает. Кроме того, эта ваша власть напортачила столько, что...

- Наша? - становилось совсем интересно.

- Ну, а чья? Демократическая, либеральная! Не ваша, что ли?

- Прости, у меня память что-то... не ты ли три года назад агитировала за Ельцина так, что убить могла? Нет?

- Да! - яростно прошипела Полина. - Я. Потому что ещё верила им, ещё надеялась на... на вас, на других... на народ, в конце концов. Но теперь игра проиграна, всё, приплыли. Грядёт реставрация, ну, или что-то вроде того. Те, кто вхож, уже всё знают. Началась большая подготовка. И, знаешь, что? Я не хочу в одиночестве за всех висеть на столбе или сидеть в тюряге.