Джерри Спинелли - С любовью, Старгерл

Мне хотелось крикнуть им вслед: «Все в порядке, не волнуйтесь! Просто вы ведете себя, как обычные дети. А он – как обычный Арнольд! Так положено по сценарию!»

Через Бридж-стрит протянули баннер. Кроваво-красный, с черными, слегка перекошенными буквами:

«ГРЯДЕТ “КАПЛЯ”!»

«Капля» – это научно-фантастический ужастик, снятый в 1950-х. Говорят, культовое кино. Какая-то его часть снималась у нас здесь, в кинотеатре «Колониальный». По этому случаю в городе каждый год устраивается так называемый Каплеваль. Без всяких королев и маршевых оркестров, конечно же. Днем в центре проходит нечто вроде благотворительного обеда с бесплатными угощениями: повара из «Голубой кометы» прямо на тротуаре жарят «каплебургеры». Но основные мероприятия приходятся на темное время суток. Публика идет в «Колониальный» в очередной раз смотреть «Каплю». В фойе не продаются ни попкорн, ни леденцы – вместо этого там открывает походную лавочку Марджи и раздает направо и налево «Каплекомки» – то есть большие куски выпеченного теста. У нее они получаются до жути красными благодаря пищевому красителю. Кинотеатр так заполняется, что люди сидят и в проходах, и это очень нервирует начальника пожарной охраны – по его распоряжению двери все время остаются открытыми, а перед большой палаткой у входа дежурит пожарная машина.

Ну вот. Потом показывают фильм. Капля – это на самом деле темно-красный инопланетный комок слизи, который попадает на Землю и начинает терроризировать один маленький городок. По мне, так похоже (хотя, как ты понимаешь, фильма-то я еще не видела) на какой-то Космический Желудок. Он просто скользит с места на место и обтекает собой встречных людей до такого состояния, что они оказываются внутри него, и Капля их переваривает. Мне сказали знающие люди, что выглядит это скорее забавно, чем отвратительно, потому что в 1958 году достаточно убедительных спецэффектов еще не изобрели. Только не надо говорить этого малышам в передних рядах, которые вопят так, что уши закладывает. Да и взрослые в предвкушении грядущего показа обсуждают и обсуждают друг с другом жуткие детали, так что и им наконец становится страшно. Собственно, все стремятся обрести нужный, подходящий настрой – ведь «Каплеваль» это в первую очередь реконструкция , переживание эффекта заново.

Кульминационная сцена была снята внутри «Колониального» – как раз там, где сейчас сидит публика. Капля просачивается в киноаппаратную и поглощает киномеханика. Потом она пытается проскользнуть наружу через окно аппаратной. Кто-то из зрителей поднимает глаза, видит ее, и в следующее мгновение весь зал, вопя и расталкивая друг друга, рвется на улицу. Именно этот эпизод – как орущая толпа валом валит из кинотеатра – изображен на афишах «Капли», развешенных по всему городу. И именно его наша публика ровно через месяц разыграет заново.

Пуся уже давно поставила меня в известность, что отвести ее туда должна я. И уже тренируется кричать от ужаса.

«– А как вы познакомились?

– Он иногда заходит.

– В смысле, к Марджи?

– Угу ».

По субботам я обычно не хожу к Марджи. А тут зашла. Но его там не было.

Я прислушиваюсь к звукам летней симфонии у себя за окном. По правде говоря, это, конечно, никакая не симфония. Ни мотива, ни мелодии, только бесконечное повторение одних и тех же нот. Чириканье, щебетание, трели и жужжание. Словно оркестр насекомых и птиц вечно настраивает инструменты в вечном же ожидании дирижера, который никак не поднимет палочку и не превратит какофонию в гармонию. Что до меня, то надеюсь, он так и не появится. Обожаю это нагромождение звуков.

Теперь я каждый день забегаю на задний двор Бетти Лу проверить, как поживает лунный цереус. Бутон у него очень длинный. Напоминает мне гигантский стручок фасоли. И с каждым днем он, кажется, толстеет, наливается соками. А дни опять стоят жаркие и сухие, словно у нас наступила Аризона. Я все представляю себе цветок внутри бутона: в темноте, сжатый, съежившийся… Но он уже чувствует, когда наступает ночь, умеет отличать лунный свет от солнечного. И ждет… ждет.

Мы никогда вместе не слушали пения сверчков, Лео. Никогда я не видела отражения Луны в твоих глазах. Если когда-нибудь ты снова поцелуешь меня ночью, я украдкой поищу его там.

Мне ужасно одиноко.

Кончик бутона окрасился. Белым с розовым оттенком. Внутри спят перистые лепестки, слой под слоем. Скоро на свет появится миниатюрный лебедь.

Сегодня обработала два сада. Нигде, кроме как у Бетти Лу, лунные цереусы не растут.

И вовсе я не собиралась спать. Просто плюхнулась на кровать после ужина, а потом – раз! – и уже ночь. Дом погружен во тьму. Я вскочила и побежала за велосипедом. Родители уже давно знают про цветок и про то, что в одну из ближайших ночей…

Я бешено закрутила педали в сторону дома Бетти Лу. Луна стояла высоко и сияла ярко, освещая мне путь. Я круто свернула в аллею, из-под шин полетел гравий. И почувствовала этот аромат – ванильный ! Я спрыгнула с велика и распахнула ворота. Вот он, передо мной, такой прекрасный, что плакать хочется. Словно камень бросили в озеро лунного света: и на водной глади остался всплеск. Размер цветка меня ошеломил – вширь я могла охватить его двумя ладонями. От аромата у меня закружилась голова, я почти лишилась чувств и упала на колени – теперь кактус был выше меня – и тут же ощутила легкое трепетание: мотыльки кружили рядом с моей головой, опускались на цветок и снова улетали. « Царица ночи » [30] «Царица ночи» (Queen of the Night) – в США расхожее название лунных кактусов. , – подумала я. Простояв на коленях бог знает как долго, я ощутила нечто странное – какую-то таинственную связь, словно беседу между великолепным созданием природы и Луной. Я закрыла глаза и настроилась на полное погружение в это чудо. И все же, как бы дивно ни было это переживание, чего-то недоставало. Недоставало возможности поделиться им! Недоставало тебя, Лео. Или Арчи.

Я набрала с дорожки полную горсть камешков и швырнула их в окно спальни Бетти Лу. Через какое-то время в нем возникло ее лицо. Я указала на цереус. Я прошептала так громко, как только могла: «Цветет!» Лицо исчезло из оконного проема. Минуту спустя отворился задний вход. Хозяйка стояла там в своем халате за сетчатой дверью. Я протянула ей руку: «Иди сюда!» – кажется, на мгновение позабыв о ее недуге. Но она о нем не забыла.

– Не могу.

– Он прекрасен.

Лунный свет заливал ее лицо грустным светом:

– Да, прекрасен.

Я протянула обе руки.

– Давай. Я здесь, с тобой. Хоть на минутку. Все будет хорошо. Нет никакой опасности.