Фигль-Мигль - Долой стыд

Ну ничего, зато у детей в этом смысле будет всё самое лучшее, может быть, даже и за границей.

Но с пунктиками при этом мы остались, где были. Максимчик прекрасно знал, что делает, и никаких проблем у него не возникало, а я не могла сказать, что хочу получить подробные указания, и желательно написанные на бумажке. Он ведь перестал думать о пунктиках, как только убедился, что и для меня они сами по себе не проблема. Откуда нам было догадаться, что то, что не проблема само по себе, повлечёт за собою ужасный рой мелких сопутствующих проблем, о которых я узнала, лишь столкнувшись с ними лицом к лицу, — и это оказались очень неприятные лица.

Если о проблемах можно так выразиться.

У очень и очень многих людей, даже таких, на которых никогда не подумаешь, годами нет секса. Телевидение и Интернет приучили их к мысли, что это достаточный повод для тяжёлого невроза. Нет секса? Не будет, значит, ни здоровья, ни социальной полноценности — тебя самого не будет. И проблемы со здоровьем и обществом начинаются как по заказу: из-за нервной гонки за счастьем, постоянной взвинченности, нежелания либо неумения спокойно жить той жизнью, которая досталась.

На мою долю выпадают жалобы, завуалированные просьбы помочь с поиском партнёра и постыдные тайны. Нестор, например, пишет эротические рассказы. Которые никого не возбуждают, рассказы из числа тех, где фигурируют «музыка его (её) страстных стонов», «мой раскалённый страстью член» и «мои трусики промокли». (Опять трусы.) Я как-то обсудил это с Соней, единственной моей клиенткой, ведущей регулярную половую жизнь, и та, подумав, сказала: «Но, доктор, они действительно промокают». Промокают, да? Ну ладно.

Или вот Муся. Муся шарахается от мужчин, но и женщин любит только из принципа.

— Муся, ну зачем так себя истязать?

— Понимаете, доктор, если уж ты феминистка, то удобнее быть при этом и лесбиянкой. Потому что с мужчинами становится невозможно. Когда они узнают. Ну, про феминизм.

— А им обязательно узнавать? У вас на лбу не написано.

— ...Я ведь не специально. Так, слово за слово. Я не могу постоянно за собой следить, чтобы не ляпнуть лишнего. Это, в конце концов, унизительно.

— Принимать во внимание чужие чувства?

— О, эти-то скоты никогда ничьих чувств во внимание не принимают. Они не думают, что у меня какие-то чувства вообще могут быть. — Муся сжала кулачки. — И что самое несправедливое, у них это получается как-то естественно, но если я начну вести себя так же, то покажусь дурой и хабалкой.

— Быть дурой и хабалкой — такой же талант, как быть жлобом. Если вы этого очень хотите, можно, конечно, себя натаскать. Существуют тренинги.

— Нет, я просто хочу, чтобы меня это не задевало. Равнодушие тоже можно натренировать?

— Это называется «повышение самооценки». Когда самооценка высокая, равнодушие к чужим мнениям появляется само собой. Это как с температурой при гриппе: тридцать восемь и пять — и вас уже мало интересует, кто от оппозиции пойдёт на выборы.

— ...Температура при гриппе повышается в результате борьбы организма с вирусом. А с чего повышаться моей самооценке? Я ведь даже не знаю, стою чего-то на самом деле или нет.

— И не надо вам знать. Не важно, чего вы стоите. Важно, во что вы себя оцените.

— Но кто на это купится?

— О, полно идиотов.

— ...Я познакомилась с нормальной девушкой. Как вы думаете, мне нужно ей про себя рассказывать?

— А чем вы с ней собираетесь заниматься?

— На выставки вместе ходить. В театры. Я к тому, что, если я приму во внимание её чувства и буду помалкивать, а она потом вдруг как-нибудь узнает, выйдет совсем некрасиво. И знаете, нормальным ведь очень трудно объяснить, что ты не хочешь всех подряд и с кем-то просто дружишь. Они всё равно будут настороже.

— Объясните ей хотя бы про феминизм. При случае.

— Ей уже телевизор объяснил, — горько сказала Муся. — Знаете, что она думает? Что феминисток служба безопасности может прогнать из магазина. Как воришек.

— Вы ничего не путаете?

— Да она мне практически открытым текстом сказала. — Муся помолчала. — А может, она лесбиянок имела в виду? Вот и думай, признаваться в том, что она и без того уже знает, или нет. Вы бы на моём месте признались?

— Конечно же нет. Каминг-аут — это хуже, чем безнравственно. Это вульгарно.

— ...Не говоря уже о том, что женские каминг-ауты никого не интересуют. Вы в курсе, доктор, что нарушаете сейчас профессиональную этику?

— Именно поэтому я так популярен.

Я нечасто высказываю своё мнение и прилагаю усилия, чтобы его вообще не иметь. Современный мир считает, что любому гражданину есть что вякнуть по любому вопросу, включая узкоспециальные и требующие многолетних размышлений, и граждане настолько втянулись, что молчание или слова «не знаю» воспринимают как антиобщественную выходку. Как это ты не знаешь? Ты личность или не личность? Профицит бюджета — не твоё дело? Или, может быть, генная инженерия — не твоё дело? События на Ближнем Востоке? События на Дальнем Востоке? События в Монте-Карло? Орфография? Их поощряли быть собой, и вот что из этого получилось.

Но моим кретинам полезно ознакомиться с правильным взглядом на вещи, раз уж так вышло, что чёртова кушетка — единственное место, где они могут это сделать. Я даю советы. Столь низко пал профессионально, что даю советы — ими всё равно никто не воспользуется.

— Почему все так сходят с ума с этими каминг-аутами?

— Потому что это средство контроля. И, как ни смешно, средство деромантизации. Гомосексуализм при ярком свете теряет всю свою привлекательность.

Мир захлестнул террор каминг-аутов. Людей берут за горло, тащат за волосы, за ноги выволакивают из нор; дошло до того, что отказ публично говорить о своей ориентации, какой бы она ни была, принимается за косвенное трусливое признание, так что не желающие прослыть пидорами обнародуют число и адреса своих жён и любовниц. «Всем выйти из сумрака!» Никаких сумерек. Никакой двусмысленности. Никакого closet.

— А как вы всё-таки познакомились?

— ...Мы всё время видим друг друга в одном и том же месте. А недавно в центре столкнулись, случайно. Но, доктор, она первая со мной поздоровалась, честное слово.

— И теперь ходите по музеям?

— Ну да. А что такого? Мы же не на актуальное искусство. То есть один раз пошли на актуальное, но, думаю, больше не надо. Не хочу наткнуться на кого-нибудь из знакомых.

— Опасности наткнуться на знакомых в Русском музее нет?

— ...Это будут другие знакомые. Не те, кого я имею в виду.

— Да?

— Ещё вот музей Арктики и Антарктики — безопасное место. ...Сама Арктика, наверное, тоже.

После Муси один за другим явились Соня и мой сумасшедший.