Пэм Дженофф - Пропавшие девушки Парижа [litres]

В принципе ничего удивительного, рассудила теперь Грейс. Элеонору Тригг сбила машина, потому она и не вернулась за своим багажом, который стоял без присмотра посреди зала на Центральном вокзале. Но почему она вообще его там оставила? То, что погибшая оказалась англичанкой, добавляло загадочности.

Еще больше обескураживало то, что потом чемодан исчез. Конечно, не исключено, что кто-то его попросту украл – заметил, что он долго стоит бесхозным, и присвоил себе. Но что-то Грейс подсказывало, что это не обычная кража: тот, кто забрал чемодан, по-видимому, знал что-то и об Элеоноре Тригг, и о девушках с фотографий.

«Прекрати» , – одернула бы ее мать. Грейс, словно наяву, слышала интонации ее голоса. Грейс всегда отличалась слишком живым воображением. Его подпитывали книги о Нэнси Дрю и другие детективы, которыми она зачитывалась в подростковом возрасте. Отец Грейс, поклонник научной фантастики, эксцентричные истории дочери находил забавными. Но и он сейчас бы сказал, что объяснение лежит на поверхности: вероятно, Элеонора Тригг путешествовала с кем-то из родственников или друзей, и те после аварии забрали ее чемодан.

Грейс села в постели. Фотографии на тумбочке, казалось, взывали к ней. Она без спроса взяла снимки из чужого чемодана, и теперь с ними надо было что-то делать. Грейс умылась, оделась и спустилась по лестнице в общий холл, где на стене висел телефон, которым домовладелица Гарриет время от времени разрешала пользоваться жильцам. Поддавшись порыву, Грейс сняла трубку и попросила телефонистку соединить ее с ближайшим к Центральному вокзалу отделением полиции. Если Элеонора путешествовала не одна, полиция поможет связаться со спутником или спутницей погибшей, которым Грейс вернет фотографии.

Несколько секунд линия молчала, а потом тишину с треском разорвал мужской голос:

– Полиция. – Судя по чавкающим звукам, ответивший что-то жевал.

– Я хотела бы поговорить с кем-нибудь о женщине, которую вчера у Центрального вокзала сбила машина, – тихо произнесла в трубку Грейс, чтобы ее не слышала домовладелица, комната которой находилась сразу же за холлом.

– Это дело ведет Макдугал, – ответил полицейский. – Макдугал! – заорал он в телефон так громко, что Грейс отвела трубку от уха.

– Что у вас? – раздался в телефоне другой голос, с ярко выраженным бруклинским выговором.

– Я звоню по поводу женщины, которую у вокзала сбила машина. Элеонора Тригг. Ее кто-то сопровождал в поездке?

– Нет, мы до сих пор разыскиваем ее ближайших родственников, – сообщил Макдугал. – Вы ей родственница?

Не отвечая на его вопрос, Грейс задала ему свой:

– Кто-нибудь приходил за ее вещами, например за чемоданом?

– При ней не было вещей. Так с кем я говорю? Дело еще не закрыто, и, если вы задаете вопросы, я должен знать, как вас зовут…

Грейс положила трубку на рычаг. Чемодана Элеоноры в полиции нет, и ее родственников, которым Грейс могла бы отдать фотографии, они тоже не нашли. Пожалуй, лучше обратиться в консульство Великобритании, как она и планировала минувшим вечером. Она забежит туда по пути на работу. Это займет некоторое время, так что надо поторопиться, иначе она опять опоздает в контору.

Часом позже Грейс подходила к британскому консульству, располагавшемуся в административном здании на Третьей авеню, где всегда толпился народ. Оно стояло в неудобной близости от гостиницы, в которой Грейс провела ночь с Марком два дня назад. На углу мальчишка в рваных брюках и кепке продавал газеты. Он напомнил Грейс Сэмми, который, надеялась она, неплохо устроился у своего двоюродного брата. Она купила «Пост», расплатилась с газетчиком. Заголовок на первой полосе гласил: «Трумэн предупреждает о советской угрозе на Востоке». Меньше года назад все еще боялись Гитлера. Но теперь Сталин насаждал коммунизм в ослабленных войной странах, которые не могли противиться перекраиванию карты Европы.

Грейс пролистала газету. В нижней половине девятой страницы она увидела фотографию Элеоноры Тригг, ту самую, что показывали в программе новостей предыдущим вечером. Рядом было помещено еще одно фото – зернистое неясное изображение улицы, на которой она погибла, хотя, слава богу, не само место ужасной аварии. Грейс пробежала глазами статью, но ничего нового из нее не почерпнула.

«Это не твои проблемы», – напомнила себе Грейс. Она разгладила юбку и вошла в консульство, желая поскорее избавиться от фотографий и отправиться на работу.

Вестибюль британского консульства ничем примечательным не отличался: несколько стульев с жесткими спинками, низенький столик с давно засохшим горшечным растением. Один из стульев занимал одинокий мужчина в костюме и котелке; вид у него был такой, будто он предпочел бы оказаться где угодно, только не здесь. Секретарь приемной – немолодая женщина с собранными в узел седыми волосами, в очках, сидящих на кончике носа, – печатала на «Ремингтоне».

– По какому вопросу? – спросила она, не поднимая головы от пишущей машинки, когда Грейс приблизилась к ней.

Грейс понимала, как выглядит ее приход: неизвестная женщина явилась в серьезное учреждение без предварительной записи. Здесь она была никто.

Но за месяцы работы вместе с Фрэнки, помогая иммигрантам, Грейс научилась обходить препоны государственной бюрократии и добиваться того, что ей нужно, от усталых чиновников. Собравшись с духом, она протянула конверт.

– Я случайно нашла эти фотографии и полагаю, что они принадлежат гражданке Великобритании. – Принадлежали , поправилась она про себя.

– А от нас вы что хотите? – неприветливым тоном отрывисто спросила женщина, по выговору – истая англичанка. Не дожидаясь ответа, с нескрываемым раздражением в голосе она добавила: – В Нью-Йорк каждый день приезжают тысячи британцев. И мало кто из них отмечается в консульстве.

– Эта дама не придет отмечаться в консульство, – заявила Грейс более резким тоном, чем намеревалась. Она показала газету. – Фотографии принадлежали Элеоноре Тригг, женщине, которую вчера у Центрального вокзала сбила машина. Она была британкой. Если у нее есть семья или ближайшие родственники, наверно, они захотели бы забрать эти фотографии.

– Я не уполномочена сообщать сведения личного характера о британских гражданах, – официозно изрекла секретарь. – Оставьте фотографии здесь. Они побудут у нас, пока за ними кто-то не придет. – Женщина нетерпеливо протянула руку.

Грейс колебалась. Удача сама плыла к ней в руки. Отдаст фотографии и с чистой совестью пойдет своей дорогой. Только она уже сроднилась с этими фотографиями, чувствовала себя за них в ответе. Она просто не могла оставить снимки людям, которым до них не было совершенно никакого дела. Грейс отдернула руку.