Мелани Кантор - Смерть и прочие хэппи-энды [litres]

Изабель смотрит на меня:

– Что ты будешь, Дженнифер, – колу, газированную воду или простую? На что тебя тянет в беременности?

– Не уверена, что меня тянет на что-то определенное, но выпью газировки.

– Ну, давай рискнем и добавим немного лайма.

Мы заходим в гостиную, где сверкает рождественская елка и ждут подарки, и ложимся на диван – головами в разные стороны, переплетя ноги и прихватив бокалы.

– Так расскажи мне, – требует Изабель.

Она слушает с жадным вниманием, пока я рассказываю ей о Гарри и его большой лжи. «Вот сволочь! Это возмутительно!» А когда я заговариваю о парне на пустоши и моей большой лжи, ее глаза широко распахиваются, будто она ушам своим не верит.

– Это эпично! – бормочет она. И приподнимается на локтях. – Так ты сохранишь ребенка?

– Да, – отвечаю я, – если он у меня сохранится.

Сестра снова укладывается и отпивает из своего бокала.

– Это было бы отлично. Ты очень смелая, что решилась на это. У тебя определенно есть мужество. И в этой ситуации я полностью тебя поддерживаю. И пусть больше не будет никаких секретов!

– Спасибо, – говорю я. – Я сыта ими по горло.

– Сесилия и София станут идеальными маленькими помощницами. Они все время будут умолять пойти повидать кузена! – Изабель смеется. – Ну и тебя, конечно.

– Отныне все в моей жизни будет посвящено ребенку, верно?

– Ага. Боюсь, что так. Скажи «привет» детскому сиденью!

Я улыбаюсь. Я стараюсь не слишком волноваться, но теперь, когда разговор заходит о маленьком кузене для девочек – что делает его реальным, – это невозможно.

– А что насчет тебя? – интересуюсь я. – Что произошло с Барри? – Последнюю фразу я произношу шепотом, пусть поблизости больше и нет ни души. Пусть эта душа находится у домашнего кинотеатра, потягивая херес и глядя «Дневники принцессы».

Изабель издает стон.

– Ох, не надо, – шепчет она в ответ. – Я устроила такой хаос… – Она приподнимает ноги, прижимает стопы к моим, и мы начинаем играть в «воздушные велосипеды», как в детстве. – Он настаивал, чтобы я ушла от Мартина перед Рождеством, а я находила это весьма эгоистичным с его стороны – просить меня оставить мужа в такое время. Я имею в виду, девочкам надо встречать Рождество всей семьей. И тогда я осознала: о чем я только думаю? Это представило ситуацию в другом свете. Девочкам нужно не просто Рождество в кругу семьи, но и сама семья. Им нужен Мартин. Нужны мы оба. И не только на Рождество. Так я поняла, что не могу разбить нашу ячейку. У меня не осталось выбора, кроме как разорвать с Барри.

– Вот видишь! Ты тоже смелая.

– И правда в том, что, как бы Мартин ни раздражал иногда, он надежный и любит меня. Гораздо больше, чем Барри когда-либо был способен. Думаю, я просто устала от всей этой скучной ответственности и стала искать каких-то развлечений в другом месте. Однако в конце концов, если я оставлю Мартина, скучная ответственность просто ляжет на человека с другим именем. И кто станет этим человеком, а? – Изабель подмигивает. – К тому же с таким ужасным именем. В общем, это было верным решением – прежде всего для детей.

– Но ты, должно быть, любишь Мартина, Изабель. Для меня это очевидно.

– Да, – признает она. – Как ни забавно, я думаю, что да.

– Мартин подозревает о случившемся?

– Он что-то чувствует, я уверена. Он ведет себя как-то странно.

– Я заметила.

– В любом случае, он ни о чем меня не спрашивал. Ни разу не спросил: «Что не так?»

– Возможно, и к лучшему.

– Я знаю.

– А как Барри это воспринял?

– Не очень хорошо. Но разве кто-то воспринимает подобное хорошо?

Я усмехаюсь:

– Точно. Лично я бросила в Гарри несколько колбасок, а потом и миску с острым томатным соусом.

– Ты не могла!

– Могла!

Я вспоминаю жалкое выражение его лица. Нужно представлять этот бегающий взгляд, когда меня захлестывает волна печали.

Изабель ахает:

– А это не испортило ковер?

– Только ты могла спросить это, – замечаю я. – Мой ковер давно уже был испорчен. Но, думаю, кетчуп мог немного задеть Гарри, и к тому же оставил след на его джемпере «Прада».

Сестра улыбается, а потом вздыхает:

– Жаль, у меня не оказалось под рукой острого томатного соуса, чтобы запустить им в Барри. Вот задница! Он снова пригрозил позвонить Мартину, и когда я сказала: «Валяй, звони», – и передала свой телефон, он просто отступил. Он такой трус! Они оба трусы. А бросать соус наверняка приятно.

– Ты даже не представляешь!

Изабель с нежностью прижимает свои ступни к моим, ее пальцы чуть длиннее.

– Самое неприятное, – продолжает она, – что мне придется сталкиваться с ним еще несколько лет, пока дети учатся в школе. Ну и что? Я увлекусь бриджем и вязанием и буду заниматься сексом в среднем раз в месяц. Чем не план?

– Звучит мило.

– Брак, – говорит Изабель, – почему мы так стремимся в него вступить?

– Не уверена, что я стремлюсь… Кроме того, учитывая, как ужасно я разбираюсь в мужчинах, лучше уж мне оставаться одинокой. Ирония в том, что я ведь хороша в своей работе. В смысле, я умею видеть людей такими, какие они есть. Я могу определить и все хорошие черты, и все отрицательные. И все же, когда дело доходит до моей личной жизни, я безнадежна. Все, что я хочу видеть, – это прекрасный принц.

– Мне кажется, это «Дисней» виноват. Тебе всегда нравилась эта чепуха. Во всяком случае, я думаю, что ты вполне нормальна.

– Гарри сказал, что я овца.

Сестра хихикает:

– Тогда как бы он меня-то назвал?

– Более матерой овцой!

Изабель поднимает свой бокал.

– За матерых овец! – провозглашает она. – Счастливого Рождества!

Прощай, Старый год. Рада видеть, как ты уходишь. И здравствуй, Новый год! Это просто новый день, но почему-то кажется новым шансом начать все сначала. Прошедший год был моим annus horribilis. А новый обещает быть annus-ом надежды. Если подумать, я всегда так говорю. Но до прошлого года я понятия не имела, насколько horribilis может быть annus. Но вы не должны говорить такое вслух, верно? Даже королеве не следует так говорить вслух [47] Аnnus horribilis – с латыни – «год ужаса» или «ужасный год». Созвучно со словом «анус». – Примеч. ред. .

Я провожала Старый год в одиночестве. Не потому, что меня никуда не пригласили. Приглашали – и Изабель (Рождество было потрясающим, но я не хотела злоупотреблять ее гостеприимством, а хотела побыть дома), Оливия и Дэн, которые позвали меня на ужин вместе с другими друзьями (они давно уже живут как семья, хотя еще и не женаты), и Анна-Мария, которая предложила мне поехать с ней в Гластонбери (вы наверняка догадались, что я ответила).

Короче, я осталась дома.

Одна.

И чувствовала себя прекрасно.

Оптимистично.