Мелани Кантор - Смерть и прочие хэппи-энды [litres]

– Эмили! – говорю я, вне себя от волнения. – О Боже, Эм! Я так рада тебя слышать.

– Извини, Дженнифер, это Майкл. Боюсь, у меня плохие новости.

Я чувствую, что снова замерзаю.

– Сегодня мы отключим ее от аппаратов. Мы подумали, ты хотела бы узнать.

Меня захлестывают эмоции, но Майкл так стоически держится, что я тоже пытаюсь удержать себя в руках.

– Мне так жаль. Пожалуйста, передай Мэрион, что я сочувствую. Я соболезную вам обоим. Как она справляется?

– Не очень. Все это невыносимо. Ты думаешь, что готов. У тебя были месяцы, чтобы отгоревать и приготовиться к худшему. Но вот оно случается, и это просто мучительно. Однако она храбрая женщина.

– Мне очень-очень жаль, Майкл.

– Мы сообщим тебе о дальнейших мероприятиях. Сожалею, что стал плохим вестником.

Гудок жестко отдается в моем ухе. Майкл отключился. Телефон выскальзывает из моей руки.

– Ох, Эмили, – шепчу я. – Бедная ты заблудшая душа.

Я сворачиваюсь калачиком на боку, и теплые слезы бегут по моему лицу.

– О Господи! – говорю я громко. – Эмили вот-вот умрет.

Я дрожу, волоски на руках встают дыбом. Почему она сделала это с собой? Почему? Почему? Почему? Неужели ее жизнь действительно была такой ужасной?

Я мягко кладу руки на свой живот.

– Малыш, – говорю я, – я хочу, чтобы ты знал, как тебя любят. Даже сейчас. Даже когда я понятия не имею, кто ты, или какого ты пола, или кем ты будешь… Ты любим. Никогда не забывай об этом. И если ты когда-нибудь услышишь, что был ошибкой, а кто-то наверняка так скажет, потому что люди могут быть недобрыми, я хочу, чтобы ты знал: все мы делаем ошибки, и ты стал лучшей из всех, что я когда-либо совершала. Ты будешь любим всю твою жизнь. Я собираюсь доказать это. Всю жизнь ты будешь точно знать, что твоя мама на самом деле любит тебя.

К моим глазам подступают слезы и постепенно овладевают мной. Я переворачиваюсь и плачу в подушку, чувствуя шевеления моего малыша.

– Бедная Мэрион. Бедная, бедная Мэрион. Мать не должна хоронить своего ребенка. О, Эмили! О чем только ты думала? Самоубийство ведь не входило в твой план «Смертополии».

Я шарю по матрасу, снова нахожу свой телефон и набираю номер Изабель.

– Возьми, – приговариваю я, пока идут гудки, – возьми же трубку, Изабель!

Но мой звонок перенаправляется на голосовую почту.

– Перезвони мне, пожалуйста, – оставляю я сообщение и набираю Оливию.

Та отвечает незамедлительно.

– О, Лив, – всхлипываю я.

– Что случилось? – Она немного ждет, давая мне время успокоиться, и продолжает: – Пожалуйста, скажи мне, Дженнифер, что стряслось?

Я выдавливаю из себя:

– Это Эмили…

– Что с ней?

Я тянусь за салфеткой и сморкаюсь.

– Извини, Лив. Они сегодня отключат ее от систем жизнеобеспечения. Она умрет.

– О, Дженнифер. Мне так жаль. Правда, очень жаль… Я сейчас приду к тебе. Буду как можно скорее.

В ожидании Оливии я меряю комнату шагами. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем раздается звонок. Я сразу же открываю дверь, и мы обнимаемся со слезами.

Я говорю, что на ее месте должна была оказаться я, а Оливия отвечает, что это глупо, Эмили сделала свой выбор уже давно.

Внезапно я чувствую боль. Я высвобождаюсь из ее объятий и наклоняюсь вперед, держась за бока. У меня спазмы в животе.

– Ох! – Я прижимаюсь к стене. Оливия испуганно на меня смотрит:

– Ты ведь еще не рожаешь, да?

– Хорошо бы нет. Еще очень, очень рано.

– Ляг же, ради всего святого! – Она ведет меня к дивану. – Я принесу тебе воды.

Оливия бросается на кухню, через полминуты возвращается и протягивает мне стакан воды. Я медленно выпиваю и ложусь обратно.

– Не паникуй, – говорю я, – со мной все будет в порядке. Это просто спазм.

– Ты меня напугала.

– Я сама себя напугала. О, Лив! Бедная Эм…

Оливия кивает.

Ее глаза по-настоящему печальны, отчего мне становится еще грустнее. Мы долго сидим вместе, тихо держась за руки. А после ее ухода я возвращаюсь в постель, чувствуя себя одинокой и несчастной.

Этот день определенно предназначен для лежания под одеялом.

Телефон снова подает голос.

– Привет, Изабель, – рассеянно и хрипло отвечаю я.

– Дженнифер? – Голос явно мужской. Я смотрю на экран.

– Энди. Господи, Энди, ты уже слышал новость?

– Да! – отвечает он расстроенно.

– Это просто ужасно, да?

– Я думал, ты будешь рада.

Я вздрагиваю:

– Чему мне радоваться?!

– Ты беременна, Дженнифер. Разве не этого ты всегда хотела? – Он произносит это с таким же раздражением, как и его жена. – Думаю, ты должна объяснить, что происходит. Вчера ты говорила, что умираешь, а сегодня уже беременна. Никогда не думал, что ты попытаешься обмануть меня вот так!

– Ты шутишь, что ли? Обмануть тебя? После всей твоей лжи! Ну, я тебя не обманывала. Мне сказали, что я умираю, а потом сообщили, что произошла ошибка. Если бы ты дал мне открыть рот, когда пришел ко мне, я бы все тебе рассказала.

– Разве я не давал тебе говорить?

– Ты знаешь, что нет. Ты был погружен в свою собственную маленькую домашнюю мыльную оперу.

– Ерунда. Если бы ты что-то сказала, я бы обратил внимание.

– Почему мне всегда нужно пытаться вставить слово? Почему тебе никогда не приходило в голову спросить самому?

– Ну, я спрашиваю тебя сейчас. Что ты сказала Элизабет? Она ведет себя как сумасшедшая и злится на меня. Как будто твой ребенок от меня.

– Я сказала ей правду.

– Вот дерьмо, Дженнифер!

– Не о том, что ты чувствуешь себя в ловушке своего брака. Я рассказала ей правду о ней. Вот и все. Она справится с этим. В любом случае, Эмили умирает. А может, уже умерла. Я подумала, ты поэтому позвонил.

– Эмили? Та, которая была с Майклом?

– Да. Она пыталась покончить с собой, не совсем удачно. Провела в коме несколько месяцев. И ее близкие решили сегодня отключить ее от аппаратов.

Энди молчит, явно ужаснувшись.

– Мне очень жаль. Это ужасно, – наконец мрачно произносит он. – Я не общался с ними уже много лет. С самого нашего развода. Бедный Майк!

Мое сердце снова сжимается от горя. Мне хочется закончить этот разговор.

– Мне нужно идти, Энди. Сегодня выдалось кошмарное утро.

– Конечно, – говорит Энди. – Я сожалею, Дженнифер. Сожалею обо всем. Я вел себя как осел.

– О, не льсти себе.

Он бормочет:

– Любой, кто не позволяет своей бывшей жене сообщить, что она не умирает, – просто осел.

– Да, – отзываюсь я, – тут я соглашусь.

– И ты действительно беременна. Кто отец?

– Ты его не знаешь.

Энди молчит, словно ожидая, что я собираюсь сообщить ему имя.

– Пока, Энди, – говорю я и отключаюсь.

Похороны Эмили проходят очень быстро. По большому счету, она давно уже была по факту мертва, так что заслужила быстрое погребение. На улице сияет солнце – как будто она нашла способ сказать нам, что теперь наконец-то счастлива.