Михаил Шифман - Рукопись, которой не было [Евгения Каннегисер – леди Пайерлс] [litres]

Мне осталось рассказать о Торонто совсем немного. Мы все собрались на ужин у Сандерсонов, потом я попрощался с Рони и Габи. Габи внезапно вспомнила, что не успела задать мне вопросы о моей работе и путешествиях по Америке. Потом два «приемных отца» проводили меня на вокзал.

В вагоне мне удалось заснуть не расплакавшись.

30 марта 1942 г.:

Моя любимейшая Женечка!

Мое затянувшееся путешествие подходит к концу, я на пути на Восточное побережье. Это письмо передаст тебе Саймон, который возвратится в Англию раньше меня.

Мы должны были прибыть в Лос-Анджелес в восемь утра, но, проснувшись утром, я обнаружил, что вокруг все еще тянется пустыня. Спуск с гор был величественным: сумасшедшие краски и причудливые скалы. Чем ниже мы спускались, тем более влажным был воздух. Лос-Анджелес, куда мы прибыли с четырехчасовым опозданием, полон пальмовых рощ и невиданных цветов.

Из-за опоздания я пропустил самолет на Сан-Франциско, так что пришлось ехать поездом. В перерыве погулял по ЛА и Голливуду, встречные прохожие выглядят приветливыми, радостными и хорошо одетыми. Полно ювелиров, продающих в кредит! Мексиканское влияние очень заметно в архитектуре.

На следующий день – в Беркли. Университетский кампус расположен на холме, с которого открывается впечатляющий вид на мост Золотые Ворота. И местные физики могут любоваться этой красотой весь день напролет! Университет огромен и чем-то напоминает Кембридж – конечно, за исключением студенток, расхаживающих по кампусу в легкомысленных платьях.

В отеле я столкнулся с посыльным. Он вручил мне приглашение от Роберта Оппенгеймера. У Роберта дивный дом на холме в стиле испанского ранчо, но с холодильниками. К сожалению, ты не застала Оппенгеймера в Цюрихе – он провел там некоторое время в 1929 году. Я его хорошо помню, уже тогда он мне понравился. Оппенгеймер поразил меня абсолютно ясным пониманием проблем атомной энергии. Большинство вопросов, которые мы с Фришем обсуждали в Меморандуме, были ему уже знакомы, часть ответов он уточнил и развил дальше. Он познакомил меня с женой и маленьким сыном.

И день и вечер были восхитительны! Я переночевал у Оппенгеймеров, а на следующее утро за мной заехал Феликс Блох, его ты, конечно, не забыла. Он специально приехал из Стэнфорда, чтобы повидаться со мной и обсудить кое-какие вопросы, интересующие и его и меня. Блох отвез меня на вокзал в Сан-Франциско, по дороге мы остановились на обед в рыбном ресторане. «Самый лучший», – сказал Феликс.

И вот я опять в суперэкспрессе, только теперь еду на восток.

С любовью,

2 апреля 1942 г.:

Дорогая Женя!

Когда я вернулся в Нью-Йорк, меня уже ждала телеграмма от Артура Комптона с просьбой срочно приехать в Чикаго для обсуждения важного вопроса. Так что мое возвращение в Англию откладывается на несколько дней. Надеюсь, что буду готов к 9 апреля или чуть позже. Точная дата зависит от того, на какой пароход удастся купить билет.

Кажется, дело сдвинулось. Комптон хотел подробнее обсудить со мной планы работ над «быстрым разрывом». К тому времени, когда я с ним встретился, он уже побеседовал с Оппенгеймером. В конце нашего разговора Комптон спросил, кто, по моему мнению, был бы лучшим руководителем этой работы. Будучи под впечатлением от Оппенгеймера, я посоветовал его.

Жду не дождусь возвращения домой. Целую и обнимаю,

Руди вернулся из-за океана в конце апреля. «Очень скучал по тебе. Привез новые идеи как по физике, так и в организационных делах», – первое, что он произнес, обнимая меня у входа. В мае началось контрнаступление Красной Армии на харьковском направлении, которое быстро превратилось в катастрофу. Британские газеты сообщали о потерях (убитыми и попавшими в плен) до четверти миллиона человек. Этот разгром открыл немцам дорогу на Волгу. А мы так надеялись на противоположный исход…

Группа, занимавшаяся «сплавами для труб», неуклонно росла. Я знакомилась со всеми ее участниками. Я уже упоминала Клауса Фукса. Мы предложили ему одну из комнат в нашем доме за символическую плату. Каждый месяц он отдавал мне свои талоны на еду и одежду, и я покупала ему все, что он просил. Поскольку наших талонов хватало на обогрев только двух комнат, понадобилась отдельная печурка в его комнату. На поиски печурки с минимальным потреблением угля отправился Руди. А я вспомнила свое детство и буржуйки в петроградских квартирах. Их делали умельцы, и они были очень хороши. Клаус Фукс стал почти что членом семьи. Но о нем речь пойдет позже.

Друзья или коллеги Руди, приезжавшие в Бирмингем, останавливались у нас. Постепенно это переросло в традицию. После войны, когда мы вернулись из Лос-Аламоса, в нашем доме всегда квартировали один-два аспиранта или ассистента.

В один прекрасный день в начале лета 42-го в нашем доме появился Борис Девисон, которого Руди пригласил на интервью. Борис окончил ЛГУ, математический факультет. Он был мой ровесник; я видела его пару раз в университетской библиотеке, кажется, в 1929 году, но в Ленинграде мы не были знакомы. Его дед, английский инженер, еще до революции приехал в Россию, сохранив британское подданство. По какой-то странной причине чистки не коснулись Бориса, однако в 1938 году его вызвали в НКВД и предложили сдать британский паспорт. Он отказался, его выслали.

Девисон был низкого роста, ходил в мятой одежде, робко озирался по сторонам. Он был очень вежлив и говорил по-русски лучше, чем по-английски. Для проверки его способностей Руди предложил ему решить интегральное уравнение и прислать ответ через неделю. Письмо от Девисона пришло на следующий день. Оно содержало подробное решение уравнения и приписку: «Дорогой профессор Пайерлс! Хотя я и не знаю точно, над чем вы работаете, но я заранее согласен на любое предложение».

Не прошло и двух месяцев, как Руди убедился в способностях Бориса и глубине его математической подготовки. Как всегда, по вечерам обсуждая со мной дневные дела, Руди коснулся Девисона.

– Знаешь, почему на нем такая убогая одежда? После приезда из СССР он провел полгода или год в туберкулезном санатории. Когда подошло время выписки, одежду, в которой он приехал, найти не смогли, и ему собрали с миру по нитке. Я пришел к выводу, что зарплата, которую мы ему предложили, не соответствует его квалификации, и предложил ему повысить ее хотя бы на 30 %. И ты знаешь, что он ответил? «Профессор Пайерлс, я как раз собирался предложить вам понизить мою зарплату, потому что, мне кажется, мой вклад в общую работу не стоит того, что вы мне платите». Женечка, помоги мне переубедить его.

Общими усилиями мы убедили Девисона согласиться на повышение зарплаты, в связи с чем я решила купить ему новую одежду. Проблема была не только в деньгах. Одежда, как и еда, продавалась по талонам. Тех талонов, что у него скопились, не хватало на полную смену гардероба. Так что пришлось одолжить ему наши талоны. «Теперь значительно лучше», – решила я, критически оглядев Девисона после похода в магазин.