Михаил Шифман - Рукопись, которой не было [Евгения Каннегисер – леди Пайерлс] [litres]

– Так, я тут ничего не понимаю, но мне кажется, что вот этот рычажок торчит не в ту сторону.

Руди склонился под капотом, раздался легкий щелчок.

– Клаус, попробуй завести мотор и подай вперед.

К нашему общему изумлению, коробка передач сработала, машина покорно тронулась с места.

– Знаете что, мои дорогие, – сказал Руди, – я понимаю, что после такого королевского ужина не хочется никуда ехать, а хочется завалиться спать, и надолго. Но, смотрите, снег начинается снова. Давайте-ка попробуем добраться до Бирмингема прямо сейчас.

Мы приехали домой очень вовремя. Снег продолжался еще целый день, все дороги занесло.

В декабре 42-го мы проводили в Монреаль Ганса фон Халбана со всей его кембриджской группой, за исключением Коварского. К ним присоединились Плачек, Оже́, Зелигман, Голдшмидт и несколько канадских физиков. Перед отъездом Халбан попросил меня время от времени звонить его жене и подбадривать ее. «Она приедет ко мне позже», – сказал он. И действительно, она приехала позже. Через пару месяцев они развелись.

Ранним вечером 2 декабря 1942 года в офисе председателя Комитета по исследованиям Министерства обороны США раздался звонок. Трубку взяла секретарша. «Господин председатель, вам звонит профессор Артур Комптон из Чикаго. Будете говорить?» – «Да, конечно, Оливия, пожалуйста, соедините меня».

– Джим, это Артур. Итальянский мореплаватель достиг Нового Света. Земля оказалась не такой большой, как думали прежде, и он достиг цели раньше, чем ожидалось!

– Были ли проблемы по дороге? Как туземцы?

– Все гладко, Джим. Туземцы встретили по-дружески. Мореплаватель опытный, все спланировал самым тщательным образом, заранее заготовил точнейшие карты. Все отлично.

Разговор шел об Энрико Ферми. В этот день он и его группа запустили цепную реакцию деления урана в реакторе, расположенном под трибуной стадиона Чикагского университета. Если бы посторонний зритель мог попасть в этот импровизированный зал, его глазам представилась бы странная картина: огромный куб из деревянных брусьев и черных кирпичей. Деревянные брусья поддерживали слоистую структуру, содержащую более шести тонн металлического урана и 34 тонны оксида урана. Перемежающиеся с ураном слои из «черных кирпичей» содержали 400 тонн суперчистого графита, который служил модератором, то есть замедлял нейтроны до нужной скорости. Слово «модератор», скорее всего, прозвучало бы утешительно для гипотетического постороннего зрителя. На самом деле именно графитовый модератор и обеспечивал цепную реакцию. Управление потоками нейтронов осуществлялось кадмиевыми стержнями, которые можно было опускать или поднимать вручную. Кадмий буквально пожирал нейтроны.

Разумеется, никаких посторонних зрителей в тот день не было.

Реактор, который построил Ферми, не имел ни радиационной защиты, ни системы охлаждения. Ферми удалось убедить Артура Комптона, что его (Ферми) расчеты настолько надежны, что чрезвычайные ситуации, а тем более взрыв реактора, исключены.

Есть ли сейчас физики, обладающие такой степенью уверенности в своих теоретических результатах в ситуациях, подобных той, 2 декабря на стадионе в Чикаго? Думаю, что нет.

На галерее под трибуной стадиона было тесно от столпившихся там инженеров и физиков, среди которых почетное место занимали Лео Сцилард и Юджин Вигнер. Сэмюэл Эллисон стоял с ведром концентрированного нитрата кадмия, который он должен был вылить в реактор в случае чрезвычайной ситуации. Запуск начался в 09:54. Уолтер Зинн поднял аварийный кадмиевый стержень. Норман Хилберри встал рядом с топором в руках, чтобы перерубить трос, если что-то пойдет не так. «Я натренирован, – сказал он, – когда понадобится, стержень рухнет в реактор». Леона Вудс громко повторяла за счетчиком нейтронов «клик… клик… клик…» Джордж Вейл удалил все стержни, кроме одного, управляющего. В 10:37 Ферми приказал Вейлю начать постепенный подъем управляющего стержня. «Поднимай по 15 сантиметров за раз, всего на четыре метра». В 11:25 Ферми приказал вернуть все на место. «Настало время обеда. Все обедаем», – сказал он.

Работа возобновилась в 14:00, в 15:25 вместо «клик… клик… клик…» счетчик стал выдавать «клик-клик-клик» быстрой очередью. Пошла цепная реакция. Через четыре с половиной минуты поток нейтронов перешел предел, который Ферми считал безопасным. Управляющий стержень был задвинут на место. Реакция прекратилась. На балконе Вигнер открыл бутылку кьянти и разлил вино по бумажным стаканчикам. За эти четыре с половиной минуты история человечества совершила крутой поворот.

Президент Рузвельт получил сообщение об успешном завершении эксперимента Ферми на следующий день.

В начале февраля 1943 года Оже́ и Голдшмидт посетили лабораторию Ферми и вернулись в Монреаль с бесценным подарком – пятью микрограммами плутония, наработанного за месяц под трибуной стадиона. После обсуждений с советниками Рузвельт решил: американцы настолько вырвались вперед, что помощь англичан не понадобится. Сотрудничество повисло в воздухе. Хотя Руди старался, чтобы никто не заметил его нервного состояния, меня он обмануть не мог. «Напиши все, что ты думаешь, тебе станет легче, Руди…»

Директору Уоллесу Эйкерсу

от Рудольфа Пайерлса

1 мая 1943 года

Я получил отчет о состоянии дел в нашей лаборатории по разделению [изотопов]. Здесь я хотел бы обсудить общую ситуацию с нашим проектом. Пожалуйста, не воспринимайте мои замечания как критику Вас лично. Думаю, что Вы во многом со мной согласитесь. Тем не менее я хотел бы откровенно подытожить мои соображения по поводу происходящего.

Мы уже не первый раз оказываемся в неопределенном положении, ожидая решений в верхах. Так уже было в 1942 году, когда политические решения откладывались месяц за месяцем. Именно тогда, из-за задержек с нашей стороны, мы упустили возможность заключить соглашение о полномасштабном сотрудничестве с американцами.

Что мы видим сейчас? Поскольку первый этап лабораторных работ по разделению [изотопов] закончен, было бы естественно перейти к строительству большой полуиндустриальной лаборатории для проверки процесса разделения под давлением. Вместо этого работа была заморожена и нам было заявлено, что надо подождать окончательного решения о том, где именно будет построен завод.

Поскольку сейчас кажется вероятным вариант, что соглашение [с американцами] вообще не будет подписано, на мой взгляд, в верхах должны серьезно рассмотреть такую возможность и решить, что делать дальше при таком развитии событий. Вполне возможно, там будет принято решение, что надо бороться за соглашение или, наоборот, приостановить весь наш проект. Но, так или иначе, ничего не делать – наихудшая из стратегий. Пока у нас есть надежда, каждая неделя, потерянная сейчас, означает, что наша общая цель откладывается в будущем еще на неделю.