Марлус Морсхёйс - Тени Радовара

Минди опять смеется. Ее смех звучит как тявканье тюленя, которого Йона видела в документальном фильме; бабушка тогда ужасно развеселилась.

Напротив доски с баллами – две двери: А-1 и А-2. Между ними стандартным черным шрифтом написано: «ПОДНИМИСЬ НАД СОБОЙ!»

Минди ловит взгляд Йоны.

– Это девиз Мин-III. Заруби себе на носу.

Она опять сканирует свой пропуск и открывает дверь в А-2. В большом зале стоят ряды двухъярусных кроватей с серыми одеялами. Рядом с каждой кроватью – металлический шкафчик, на полу бежевая плитка, почти целиком потрескавшаяся. Дневной свет сюда не проникает, редкие окна в боковой стене закрашены. Стены голые, не считая нескольких отдельно висящих проводов. Кое-где на кроватях лежат дети.

– Это твоя спальная комната. Только что начался ужин. Если быстро переоденешься, успеешь что-нибудь взять. Столовая в конце зала, за зеленой дверью, общая для А-2 и А-1. Найди себе незанятую кровать. В книжном шкафу в рекреации есть папка с правилами. Удачи.

Прежде чем Йона успевает хоть что-то сказать, Минди разворачивается и уходит, захлопнув за собой дверь. Несколько детей встревоженно поднимают глаза. И сверлят ее взглядами: новенькая. Йона готова провалиться сквозь землю, желательно прямиком в тоннели, но можно даже в канализацию: всё лучше, чем спальная комната А-2. Ей представляется, как она скользит по трубам и, наконец, плюхается в море, чтобы потом исчезнуть под водой. Она стряхивает с себя эту картину и оглядывается по сторонам. У правой стены стоит незаправленная кровать. По пути к ней Йона смотрит в пол. Она кидает свертки рядом с кроватью, достает из одного одеяло, застилает его поверх матраса и укрывается им с головой. Ее нет. Не может этого быть. Не может быть, что она в доме-минус.

Но она здесь. Не прошло и минуты, как кто-то срывает с нее одеяло. Рядом с кроватью стоит девочка лет пятнадцати с длинной косой светлых волос. Она настроена не слишком дружелюбно.

– Эй, новенькая. Минди тебе разве не говорила переодеться? Если увидят, что ты в своей одежде, нам тут всем снимут баллы. Так что давай!

Она бросает Йоне ее комбинезон, рывком поднимает ее с кровати и подталкивает в сторону двери.

Стены туалета облицованы до самого потолка той же бежевой плиткой, что и холл внизу. Вдоль задней стены тянется стальная раковина. Над ней – треснувшие зеркала с брызгами зубной пасты. Слева туалетные кабинки. Йона обходит три, пока наконец не находится единственная, в которой унитаз не забился, на полу нет лужи, а дверь закрывается на щеколду. Она запирается и быстро переодевается в комбинезон. Штанины и рукава приходится закатывать. Грубая ткань неприятно царапает кожу. Йона опускается на унитаз и бессмысленно смотрит в дверь. Хочется закричать или хотя бы заплакать, но для этого не хватает сил.

В дверь начинают барабанить, и она выползает из туалета, запихивает скатанную в комок одежду в шкафчик и клубочком сворачивается на кровати. Вскоре гасят свет. Полная темнота. Со всех сторон доносятся покашливание, шепот и шуршание. В зале вместе с ней лежат десятки других детей. «Минусовых», как их называет Минди. Но Йону не покидает ощущение, что она одна-одинешенька на какой-то далекой планете. Наверное, на Марсе именно так: темно, жестко и одиноко. И никакой надежды на скорое возвращение домой.

Комбинезон на ней болтается. Йона потуже затягивает ремень. Лежащую перед ней на тарелке картофелину она давит вилкой и перемешивает с подливкой, больше напоминающей воду из канавы у них в деревне. Волокнистую фасоль режет как можно мельче. Съедает пару ложек и откладывает приборы в сторону.

– Отдавай.

Не поднимая тарелку со стола, Йона передвигает ее мальчику напротив. В считанные секунды он съедает всё подчистую. Комбинезон болтается на нем еще сильнее, чем на Йоне, хотя у него самый маленький размер. Андору десять лет, но и для своего возраста он маленький – еле-еле достает Йоне до подбородка.

Когда Йона увидела его в первый раз, он со своим чубчиком светлых волос был точь-в-точь похож на выпавшего из гнезда птенчика. Они встретились в ее первое утро в Мин-III. Йона собиралась развернуться и уйти, когда увидела, что в самом дальнем углу столовой, куда она пришла с подносом, уже кто-то сидит. Ей не хотелось никого видеть, ни с кем разговаривать и уж тем более заводить с кем бы то ни было дружбу. В этот раз исключений быть не должно. Что-что, а одно правило она усвоила хорошо: попробуешь завести в Радоваре друзей – наживешь себе проблем. Два раза она уже обожглась. И оба раза закончились предательством. Килиан. Нельзя верить человеку с такими красивыми синими глазами. Как она могла быть такой дурой? И Залман. Она до сих пор не может себе простить, что сдала его Флису, хоть Залман и уверял ее потом, что это был очень умный ход. Но после этого он больше никогда не называл ее девчушкой…

Так что в тот самый первый минус-день, когда Йона увидела спрятавшегося за колонну мальчика с тарелкой каши, она решила развернуться и поискать другое место. Но тут она заметила, какой надеждой блеснули его глаза. Его очки были перемотаны скотчем, а левая линза треснула. И Йона не смогла уйти. Но когда она уже поставила поднос на стол, мальчик сказал, что лучше ей сесть где-нибудь в другом месте.

– Со мной никто не хочет дружить, я приношу неудачу. Я всё время получаю минус-баллы и уже спустился с восьмого этажа В на шестой А.

– Мне друзья не нужны, – сказала Йона.

– Тогда всё в порядке, – ответил он. – Будем не-друзьями. Андор.

Он протянул ей руку, и Йона очень осторожно ее пожала. Наверное, у птичек такие же косточки. Того и гляди сломаются, если нажать посильнее. После завтрака она переложила свои вещи на нижний ярус кровати, где спал Андор, и с этого момента они стали не-дружить.

– Ты же понимаешь, что проведешь здесь не меньше чем полгода? – говорит Андор с набитым ртом. – Будешь так мало есть – не выдержишь.

– Я буду с нетерпением ждать завтрака.

Они оба криво улыбаются. Самый прожженный обитатель Мин-III с трудом может съесть полтарелки утренней каши с комками. На вкус она как клей, который застревает в горле. В первую неделю Йона еще пыталась раздавить комки ложкой, но скоро сдалась. Это бесполезно. Лучше разжевывать их, а потом быстро проглатывать, запивая водой. Оставлять кашу несъеденной нельзя. Йона попробовала пару дней обойтись без завтрака, но однажды в конце утренней смены упала в обморок. Падая, она зацепила с конвейера три комфона. Лантер, начальник производственного цеха номер четыре, не помог ей встать, а только проверил, не идет ли у нее кровь. Потом поднял с пола телефоны, покачал головой и сказал, что ему придется снять пятьдесят баллов. За каждый из них.