Александр Зиновьев - В преддверии рая

И вскоре бывшая аспирантка филологического факультета Университета, разоблаченная как участница запрещенной секты, под именем Сектантки оказалась в палате номер восемь. Тщательно разработанная система уколов и допросов не учла по крайней мере одного случая: когда человек сам добровольно стремится попасть в это заведение. Этот случай для создателей заведения был просто немыслим. И Сектантка попала в ИСИ, не причинив ущерба пославшей ее сюда Группе, но получив крайнюю меру излечения: «навечно». Ей поручили молчать, смотреть, слушать, запоминать, ждать побега, который ее товарищи должны были через какое-то время организовать обязательно. Потом она должна будет стать живым свидетелем преступления.

Ученый: Смешно читать в ваших книжках об обожествлении царей, королей, цезарей и т.п. Я уже не говорю о культе Вождя-Завершителя. Считается, его преодолели. Ну, а культ теперешнего Вождя? Обожествление царей — жалкие детские игрушки в сравнении с тем славословием, которое буйствует сейчас по адресу нынешнего Вождя. А кто он такой? Вылез благодаря своему подхалимству, холуйству и удручающей серости. А сейчас? Старый маразматик, с трудом читающий чужие примитивные тексты. Чем же это отличается от аналогичных явлений прошлого, которые /по-вашему же/ имели классовую природу? Это явление тоже имеет здесь глубокую социальную основу. Оно — характерный показатель расслоения общества, о котором мы говорили прошлый раз. И нет у вас иного выхода, как отнести ваше полное коммунистическое общество в неопределенное будущее. А для живущих людей это равносильно раю за гробом.

— Итак,— сказал Пропагандист, когда по радио началась передача очередной лекции по теории «научного коммунизма»,— они хотят насильственным путем, опираясь на всемогущество современной науки, довести сознание людей до нужной кондиции. Как они говорят, сделать его адекватным материальному базису, которого, как они сами признают, еще нет. И затем ввести коммунизм. Что это значит? Ввести в действие принцип: от каждого по способности, каждому по потребности. А сознание нужно, значит, чтобы не разворовали сразу все и не забросили свои служебные обязанности.

— Идиоты,— сказал Террорист.

— Наивные мечтатели,— сказал Клеветник.

— Кошмар,— сказала Сектантка.

— Невежды и шарлатаны,— сказал Писатель.

— О нет,— сказал Пропагандист,— тут дело не в этом. Вот давайте и выясним, в чем тут дело по сути, а не по видимости. Предоставим первое слово Скептику. Он специалист в этой области. Итак, проблема номер один: можно или нет с чисто научной точки зрения насильственным путем перестроить человеческое «я» так, чтобы оно соответствовало заданному образцу?

— Тут, очевидно, надо различать несколько аспектов дела, которые обычно вольно или невольно совмещают. Это — что такое «я», что значит перестроить «я», что из себя представляет установленный идеальный образец, что такое общественная норма «я». В общем, за этой простой формулировкой скрывается масса различных проблем, которые безнадежно запутаны в угоду нашей идеологии. Так что ограничимся чисто интуитивным пониманием этих вещей, которое у нас более или менее одинаково. «Я» — это наш внутренний, духовный мир в отличие от нашего внешнего, телесного бытия. И с ним дело обстоит также, как с нашим телом. Можно ли переделать наше тело? Можно изуродовать. Подлечить. Вставить искусственные зубы. В общем, вся наша жизнь есть переделывание тела. Но, очевидно, ставя проблему переделки, имеют в виду нечто иное. Несмотря на всякие изменения, происходящие с нашим телом, в нем остается нечто такое, что сохраняет его как мое индивидуальное тело. И проблема, следовательно, стоит так: можно ли изменить это нечто? Но по самому определению это невозможно, ибо это нечто есть остающееся, неизменное или в крайнем случае воспроизводящееся в том же виде. Аналогично с индивидуальным сознанием, с «я». Конечно, можно изменить взгляд человека на те или иные события. Человек что-то новое узнает. Что-то забывает. Но говоря о человеческом «я», имеют в виду нечто такое, что остается незыблемым в течение всей сознательной жизни человека. Оно формируется, конечно. Но сложившись, остается. И бессмысленно говорить о его перестройке. Перестроить «я» — значит разрушить его совсем или изуродовать человека, сделать его больным. Так что перестройка общественного сознания, понимаемая как насильственная перестройка индивидуальных «я», не может быть ничем иным, кроме превращения нормальных людей в тот или иной вид психически ненормальных людей, удобных с какой-то точки зрения. Газетно-идеологический образец нового коммунистического человека в реальном исполнении есть лишь вид сумасшествия, если он искренен. А то, что происходит в массе населения, это — массовое жульничество, ложь, лицемерие, в общем — чисто приспособительное поведение.

— Ясно,— сказал Пропагандист.— Они хотят найти средства превращения людей в идиотов, отвечающих заданному образцу «нового человека». И мы — подопытные кролики в этом гнусном деле. Возражения есть? Нет. Теперь встает следующий вопрос: как далеко они могут пойти в этом направлении, каковы реальные возможности на этот счет?

— Я думаю,— сказал Критик,— надо сначала описать их образец «нового человека», но не в тех высокопарных выражениях, какие они употребляют, а в терминах здравого смысла и очевидности.

— Этот образец общеизвестен,— сказал Писатель.— Новый человек должен работать в условиях, в каких ему прикажут, и довольствоваться вознаграждением, какое ему дадут. Восхвалять и любить начальство. Не протестовать. Аплодировать. Восхищаться. Откликаться. В общем — идеал властителей и хозяев всех времен в отношении своих подчиненных. Новый человек должен быть таким, каким хочет его высшее начальство.

— Примерно так,— сказал Пропагандист.— Возражений нет? Продолжим. В какой мере возможен такой индивид как искреннее существо, а не просто социально адаптировавшаяся тварь?

— Вопрос сложный,— сказал Писатель. — Я думаю, нам надо ограничиться рассмотрением лишь некоторых сторон, достаточных для принципиального решения. Прежде всего хочу обратить ваше внимание на фундаментальное противоречие такого идеала. Начальству нужно, чтобы подчиненные были именно такими кретинами, как говорилось выше. Но в таком состоянии они подобны скотам или роботам, и тогда теряет свой смысл само положение начальствования. Социальная иерархия имеет психологический смысл лишь постольку, поскольку возвысившийся возвышается над аналогичными ему существами, а не над существами низшей породы. Пастух, пасущий стадо коров, не испытывает наслаждения от своего превосходства над коровами. Начальство стремится унизить своих подчиненных, сохранив, однако, их в качестве потенциально равноправных партнеров, которых оно, начальство, превзошло в человеческом соревновании, а не иными путями. Это — необходимый элемент начальнического тщеславия. Так что если даже допустить, что идеал начальства реализуется, потом начнутся обратные мероприятия по превращению «нового человека» в нормальное существо, сопоставимое с начальством.