Имре Шаркади - Избранное

У нее было красивое, правильное лицо, но прекрасной ее делали не правильность и красота черт, а гармоничность движений. К обеду она переоделась, на ней было цельнокроеное платье из мягкого серого материала. Муж тоже переоделся — это мне в них понравилось.

Она заметила мой взгляд, на губах ее появилась легкая улыбка, и она спросила:

— Вы смотрите на нас глазами исследователя?

— Да. Хочу догадаться, кто вы.

Когда мы знакомились, я расслышал только их фамилию: Печи. Фамилия ничего не говорящая. Мне было любопытно. Прежде чем они успели заговорить, я продолжил:

— Мне гадать или вы сами скажете?

— Мой муж — главный инженер будайской электростанции. А я не работаю.

Я дружелюбно посмотрел на нее.

— И никогда не работали?

— Нет. Закончила университет, вышла замуж. С тех пор не работаю.

— Значит, вы учительница, педагог.

— Да. А почему вы так решили?

— Если бы вы закончили факультет естественных наук, вы не удержались бы, чтобы не поступить на работу.

— Что вас интересует еще?

— Все остальное, что меня интересует, выяснится потом, в разговоре. Пока вы будете здесь, нам еще представится случай побеседовать. Вы мне симпатичны.

Печи любезно склонился ко мне, на миг положил свою руку на мою и дружески сжал ее. Это был элегантный человек лет сорока с умным приятным лицом. Женщина улыбнулась и сказала, что они тоже находят меня симпатичным, отчасти чувствуют себя мне обязанными, нет, нет, не надо протестовать, больше она не станет упоминать о том инциденте, но я должен поверить, что так оно и есть, и, кроме того, она натура нервная, организм у нее вообще слабый, ей еще понадобится моя врачебная помощь.

Улыбаясь, они переглянулись, словно у них была общая тайна. Я тотчас подумал, что она в положении, но в дальнейшем речь об этом ни разу не заходила, и я даже забыл о своей догадке.

Я раздумывал над тем, как с ней сблизиться. Задача была значительной и волнующей: соблазнить эту симпатичную, мягкую женщину, отбить ее у симпатичного, тихого мужа. Как я ни старался, иных преимуществ, кроме случая на дороге, отыскать у себя не мог. Я поглядел на Печи: здоровый румянец, никаких следов страданий от астмы или мучительных и неприятных кишечных расстройств. По лицу видно, что сердце, легкие, печень, желудок у него в порядке, он всегда может за себя постоять, и они явно любят друг друга. Начинать бороться с противником можно тогда лишь, когда знаешь его недостатки, иначе напрасно и пытаться. Какие же недостатки могут быть у Печи?

Разница в возрасте, думал я, у главного инженера много работы… Можно предположить, что женщина в его отсутствие томится, — впрочем, все это настолько несущественно…

Не стоит и думать. А вообще сразу видно — Печи здоровый мужчина. Если живешь трезво, то в сорок лет годы еще не дают о себе знать. Мне вдруг вспомнились знакомые, которые всячески оберегали себя от старения, ежедневно проплывая по километру-другому в купальнях Лукача, занимаясь гимнастикой, чтобы сбросить живот, соблюдая диету: не ели овощей, в которых много клетчатки, жирной пищи, все предусматривали заранее, утром уже обдумывали меню обеда с пивом или отборным вином — жалкие, с утра до вечера занятые собой людишки, озабоченные лишь тем, чтобы продлить уносящуюся молодость. Печи не из их числа.

После мяса мы попросили вина, а я от мужа вернулся к жене.

Кажется, случай для меня безнадежный.

Из-за чего-то она нервничает, нужно как-то вывести ее из этого состояния. Да, но каким образом? Чем-то ее нервозность вызвана, это несомненно. Но чем? Если я угадаю, все остальное будет уж детской игрой.

Приключение?

Нет. Вряд ли она любит приключения. И я их не люблю. Вернее, и она, и я любим приключения, но лишь постольку-поскольку. Но я не очень пригоден для приключении — слишком уж ленив…

Между тем мы чокались.

Братская нежность? Как врач я в любой момент без всяких осложнений могу разыграть этот вариант. А вдруг она в самом деле беременна? В таком случае…

Итак, я анализировал, мысленно разбирал женщину по косточкам, чтобы стать достойным ее противником в борьбе, про себя констатировал, что хорошо знаю Матру, отлично хожу на лыжах, у меня за плечами восемь лет исследовательской работы в области нейрохирургии — достаточно, чтобы хоть целый год плутовать, играя на этом. А вот заинтересует ли ее это?

Не знаю.

Я повернулся с бокалом к Печи, чокнулся с ним:

— Ваше здоровье.

Мне все еще ничего не приходило в голову. С женщиной я намеренно не чокнулся, к ней не обратился.

Как-нибудь да образуется.

Зачем мне все это понадобилось?

Не знаю, вероятно, азарта ради. Трудные задачи во все времена привлекали людей. С тех пор как существует мир. В армии уже тысячелетия назад было известно: для выполнения абсурдных заданий, сопряженных с угрозой смерти, нужны добровольцы. И добровольцы всегда находились. Сумасброды, готовые умереть, чтобы угодить своим командирам. Кир, Наполеон и полководцы нашего времени всегда апеллировали к этому типу людей. Что же, и я такой же?

Нет, я ведь берусь за безопасное дело. Меня привлекает задача, не связанная ни с какой опасностью, как художника мысль о создании самой прекрасной статуи в мире. Статуя не ответит на удар, статуя не отнимет жизнь…

Об этом я думал, когда мы чокались, потом я извинился за то, что вынужден покинуть их, и мы договорились часов около четырех встретиться и поиграть в пинг-понг.

Я пошел в свою комнату прилечь. У меня болела голова. Не знаю почему, но упрямая мысль о том, что жену Печи надо соблазнить, что она мне нужна, что вся моя дальнейшая жизнь зависит от того, удастся ее соблазнить или нет, грызла меня.

Я лежал навзничь с закрытыми глазами в позе отдыха йоги, но, конечно, не совсем как положено: ее непременное условие — отключение мыслей, а у меня в мыслях царил полнейший сумбур.

Постучали, я не ответил.

Притягательных для меня возможностей было много, они так валом и валили, выбирай — не хочу.

Могу поехать в отцовский городок, стать там врачом, подрезать грушевые деревья, быть ближе к природе, которую я так люблю. Научиться разводить виноград.

Или остаться на долгие годы здесь, на Гайе…

Я отогнал эти думы. Все равно ни одну из этих возможностей я не изберу. Сейчас меня волнует одна-единственная проблема — мне необходима жена Печи. А я даже имени ее не знаю.

Тут я слегка струсил: а зачем, собственно, она мне нужна? Уж не влюбился ли я в нее? Гм. Подумаем-ка о ней, не анализируя, — это самый чистый психический контроль… Итак, что я вижу? Ничего. Образ ее не возникает передо мной. Не вижу ни лица ее, ни платья, все это воссоздается только моим разумом. Глазами я этого не вижу.