Игорь Савельев - Как тебе такое, Iron Mask? [litres]

Но ему пришлось работать с тем, что есть. В ситуации, когда кто-то, как говорят в России, уже наломал дров. Я думаю, делегация чрезвычайного правительства приехала в его заброшенный темный кабинет на третий или четвертый день этого бездарного путча. Они выпили водки и сказали: «Владилен, спасай ситуацию, ты умеешь это делать».

И Сурикатов филигранно показывает, как он умеет.

В том, что происходит сегодня на площадях Москвы, мне видится ремейк одного из излюбленных проектов Владилена Сурикатова конца двухтысячных годов (потому что в том десятилетии в обществе не существовало никакого запроса на оппозицию [Mr. P.]у: этим безнадежным делом занимались только откровенные маргиналы). Когда оппозиционные силы подняли голову, Сурикатов занялся тем, что в недобитой российской политологии получило название «спойлеры». Он создавал бесконечные клоны партий и движений, составлявших потенциальную угрозу [Mr. P.]ской власти. Началось с сонма фальшивых коммунистических и социалистических партий, которые размывали электорат все еще влиятельной КПРФ, продолжилось партиями демократического и центристского спектра. В российскую политическую культуру плотно вошла практика параллельных съездов партий-двойников, шулерского перехвата инициативы на настоящих съездах настоящих партий, что получило название «рейдерских захватов», и многого другого. В регионах подхватывали кураж Сурикатова и развивали его по-своему: так, на местных выборах в бюллетенях появлялись полные тезки оппозиционных кандидатов.

Пока и Запад, и сами одураченные россияне радуются протесту на московских улицах, Сурикатов в запертом темном кабинете, вероятно, открывает победную бутылку хорошего брюта. Потому что мы наблюдаем торжество спойлеров и клонов. В то время как настоящее недовольство выражается на Манежной площади, к которой стянуты войска, бóльшую рекламу сознательно получают митинги-двойники, баррикады-двойники: например, самая популярная из них – возле Белого дома (правительства России). Чем больше параллельных баррикад, параллельной реальности, тем более размытыми оказываются требования гражданского общества. В идеале они представляют собой протест против незаконного захвата власти, на самом деле – уже невозможно понять, кто и на какой площади чего хочет. Кстати, в этом смысле активность требований «вернуть» законно избранного лидера, которую я отмечаю на этих митингах-клонах, может быть тревожным сигналом для тех, кто еще надеется, что с [Mr. P.]м все в порядке. Как реалист и циник, лишенный сантиментов, и как человек, несомненно, обиженный на «предательство» [Mr. P.]а, Сурикатов лучше всех понимает, что хороший лев – это мертвый лев.

Будучи приверженцем демократических ценностей и считая, что власть в России немедленно должна быть передана парламенту до скорейшего проведения выборов, я тем не менее не могу не отметить, что Владилен Сурикатов все еще находится в прекрасной форме как креатор и творец смыслов. Возможно, именно он, а не безликие Степановы и Николаевы, мог бы выступить как «кандидат Кремля» (пока дезориентированного) на честных и прозрачных выборах. Разумеется, при условии, что народу России будет предоставлена правдивая информация о том, что он и другие кандидаты делали в период [Mr. P.]а. Мы видим, что интеллектуальный постмодерн Сурикатова в некотором роде все еще, как и десятилетие назад, есть единственный эффективный механизм для поддержания [Mr. P.]ского режима. Лишившись именно этого механизма, режим начал радикализироваться и движется к своему краху. Я не оговорился, называя «[Mr. P.]ский режим» в настоящем времени: эта та же «расширительная инерция», которая позволяет нам говорить о «брежневской геронтократии» про 1983–1984 годы, когда сам Леонид Брежнев был уже мертв.

Я бы хотел обсудить с Владиленом все это. Если эта статья попадет в его запрятанный где-то в московских зданиях безымянный кабинет с опущенными шторами – он знает, как меня найти.

Поздний вечер. Квартира. Прихлебывая кофе, Алекс читал, читал, читал. Полумрак «его» комнаты воплощал сейчас паранойю, которую рано или поздно цепляешь тут, как чуму (и в общем ночном бреду не удивишься, если откроется дверь и войдет не охранник, а чумной доктор в плаще и с клювом). Можно включить свет. Вспыхивали люсторки. Неприятно отвлекало мельтешение веток за черным окном – Алексу все казалось, что за ним смотрят. С дерева напротив; птица; доктор с птичьим клювом; из невидимого дома напротив, где молча и медленно крутятся бобины.

Однажды выяснилось, что Тео не знает, что такое катушечный магнитофон, он не в курсе, что такое было в эволюционной цепочке; это смешно.

Алекс подходил и задергивал шторы. Но тогда начинало казаться, что за этими плотными, богатыми (отблески люстр в ткани) шторами кто-то стоит.

Это ведь кофейный бред, температурный (возможно, Алекс начал заболевать), но он ловил себя на том, что не столько вникает в очередную статью, сколько боковым зрением следит: не шевельнется ли что. Нет уж. Лучше в полумраке низких торшеров, но так, чтоб ничего не задергивать и видеть кусочек московского неба не чернотой, а вечной лиловатой грязью отсветов большого и всегда, конечно, пасмурного города.

После Moscow Trip и правда стоит подлечить нервы. Пытаясь отключить наконец боковое зрение, Алекс с усилием снова вникал в «кремлевские гадания» The Independent – их автор многословно, но явно не слишком-то компетентно склонял людей не «типа Николаева» (и на том спасибо), а больше оперировал какими-то еще памятными Западу тенями прошлого. Некоторые и в правительстве-то давно не работали. Степанов. Oh Lord [10] Господи (англ.) . . Степанов сто лет как отошел от дел, приняв декоративную должность спецпредставителя президента по морским котикам или кому-то, кого там теперь отстреливать нельзя. Все еще гадали, в честь чего такая опала, а Алекс, тогда еще не сваливший в Кембридж, знал от отца, что просто у всесильного Степаныча рак и он не видит смысла оставаться всесильным. Говорят, [Mr. P.] не только не «увольнял», а, напротив, долго не мог этих мотивов понять и отпустить, что, конечно, больше говорило о [Mr. P.]е, чем о человеке, увидевшем конец пути и осознавшем бессмысленность. Так вот, в этой безумной статейке именно Степанов подавался как глава заговора; ну уж состав временного правительства в интернете-то автору можно было прочитать.

Еще Алекса неясно раздражало что-то – он не понимал что; темный квадрат в углу – видно, что картина, но торшеры просто до нее не добивали, и стало неприятно отвлекать – что за картина. Attention span [11] Концентрация внимания (англ.) . . Алекс встал и подошел. Шишкинский лес или что там; три медведя, утро в сосновом лесу. Он еще рассмотрел вблизи, провел пальцем: уж не подлинник ли; тут ничему не стоило удивляться. Впрочем, сейчас есть специальная музейная 3D-печать, которая в точности воспроизводит толщину мазков масла… Но нет. Здесь заморачиваться не стали. Обычная дешевая копия на глянцевой плотной бумаге. Чуть ли не вырезка из журнала. Однажды Алекс прочитал в такой же многословной английской клюкве, посвященной смерти Сталина, что накануне престарелый диктатор увешал дом вырезками из «Огонька»: девочки поят лосенка, мальчики кормят козленка… Алекс еще так запомнил, потому что авторы как-то недопоняли, что это – «вырезки из “Огонька”», и странно перевели. Да нет же!.. Это была не клюква, а Аллилуева. Потому что о том, что картинками из журналов он заменил себе внуков, говорилось с явной обидой.