Генри Крейн - Санта–Барбара III. Книга 1

— Извините, — неизвестно к кому обратилась девушка и быстро заспешила назад.

Через несколько мгновений она вновь появилась в двери.

— Пристегните, пожалуйста, ремни безопасности. Пожалуйста, я вас очень прошу, мистер, пристегните! — торопилась девушка, скороговоркой говоря фразу за фразой.

Но и без ее уговоров все принялись поправлять, одергивать, застегивать ремни. У многих руки нервно дрожали, пальцы не слушались, и они не могли выполнить эту несложную операцию. Стюардесса бросалась от одного пассажира к другому, то вновь возвращалась, помогая застегнуть ремень.

— Помогите мне! Помогите мне! Сюда! Срочно ко мне, — заревел толстый негр в яркой шелковой рубахе. — Ко мне! Ведь я с ребенком и не могу справиться с этим ремнем!

На его губах появилась белая пена и он побледнел, а глаза, казалось, готовы были вылезти из орбит. Он прижимал к себе правой рукой девочку, которая безудержно плакала.

Мейсон криво усмехнулся, увидев негра. У него в мозгу пронеслась мысль, от которой ему сделалось весело.

«А этот мужчина похож на шоколадное пирожное, присыпанное сахарной пудрой».

Но его рука механически потянулась к ремню.

— Все в порядке, все нормально.

Ричард Гордон рядом суетливо перебирал ремень. Он то застегивал его, то расстегивал.

— Мейсон, что это было? Ты можешь мне объяснить?

— Не знаю, Дик, но постарайся сохранить спокойствие, я думаю, все обойдется, такое иногда бывает.

— Нет, Мейсон, не обойдется, это ужасно.

В салоне появились еще две молоденькие стюардессы. Их лица были бледны, а от этого губы казались яркими, а накрашенные глаза чересчур темными.

— Не волнуйтесь! Не волнуйтесь! — пытались уговаривать пассажиров девушки.

Но паника уже началась. Люди шептали, кричали и звали на помощь. И девушки буквально сбивались с ног, спеша от одного пассажира к другому.

— Пить! Пить! Сердце! — воскликнул седовласый мужчина в массивных очках на бледном лице, — пить…

Стюардесса опрометью бросилась к своей комнатке и расплескивая воду, заспешила к пассажиру.

— Вот вода, мистер, пейте.

Тот трясущимися руками схватил стакан, поднес его к губам, но попутно расплескал его до половины. Он весь дрожал, зуб не попадал на зуб, и вода проливалась на подбородок, с подбородка стекала на белую накрахмаленную рубаху, оставляя темные пятна. Мужчина явно задыхался. Он уронил стакан, и его, и без того бледное лицо исказила гримаса боли.

— Сердце! Сердце! — он приложил одну руку к груди, а второй принялся судорожно развязывать галстук, расстегивать пуговицы рубашки.

— Сейчас, сейчас, мистер, я принесу вам таблетку.

— Да, да, таблетку, — говорил мужчина.

А огромный боинг вздрагивал, падал, его трясло, как щепку на сильном течении.

Мейсон глянул в иллюминатор. Облака, которые раньше плыли где‑то внизу, сейчас проплывали прямо перед самым стеклом.

— Боже, мы снижаемся, мы падаем, — прошептал Мейсон, закрывая глаза и до хруста в суставах, сжимая подлокотники кресла.

— Мама! Мамочка! Мы падаем! — кричала маленькая девочка, пытаясь вырваться из рук матери.

А та, схваченная ремнем, не могла ее удержать. Девочка выскочила в проход и побежала в хвост самолета.

— Куда ты? — остановила ее стюардесса и подхватила на руки.

Девочка принялась колотить по плечам стюардессы маленькими кулачками и громко истошно кричать:

— Падаем! Падаем! Нет!

— Успокойся, все будет хорошо, — стюардесса поднесла девочку к матери и усадила на колени.

Женщина обхватила свою дочь руками и крепко прижала к себе.

— Сиди со мной, ничего не бойся, маленькая, ничего не бойся, — шептала женщина, но по ее лицу бежали крупные слезы, которые были более красноречивы, чем ее уговоры.

— Что происходит? Объясните кто‑нибудь, что происходит? — вскочил со своего места немолодой мужчина в ярко–синем костюме. — Кто‑нибудь мне скажет? — он обращался то к одному пассажиру, то к другому, но все отворачивались. — Проклятый самолет, да объяснит же кто‑нибудь, что с ним происходит? Что с нами? Что с нами?

Пассажир навалился на своего соседа, схватил его за лацканы пиджака и принялся трясти.

— Ты можешь сказать, что с нами происходит?

— Отвяжись! Сядь! — закричал его сосед. Мужчина вдруг успокоился и рухнул на свое сиденье.

— Мистер, пристегните ремень! — подбежала к нему стюардесса.

— Да пошла ты… — закричал мужчина, но тут же принялся пристегивать ремень.

А на экране телевизора, как это ни странно, продолжался ковбойский фильм. Скакали лошади, вздымая клубы серой пыли. Навстречу им мчались индейцы, вооруженные луками и копьями. Слышались выстрелы, свистели стрелы.

Но никто не смотрел на экран телевизора. Одна из стюардесс, испугавшись, что начнется паника, встала в проходе и принялась громко кричать:

— Господа, успокойтесь, ситуация находится под контролем! Экипаж делает все возможное!

Но тут один из пассажиров вскочил со своего места и побежал по проходу. Стюардесса бросилась за ним.

— Куда вы! Остановитесь!

Но тот оттолкнул девушку от себя, та упала на колени толстого негра, ее и без того короткая юбка взбилась кверху.

— Пустите меня! — кричал пассажир, колотя кулаками в дверь кабины пилотов, — я хочу знать, что происходит, откройте! Пустите. Это мое право, я хочу знать, что нас всех ждет!

Он продолжал колотить кулаками по пластику двери и медленно споли на пол. К нему подбежали две стюардессы и пытались оттащить назад в салон. А тот вырывался, посылая проклятья и продолжал кричать:

— Пустите меня! Я хочу знать, что нас всех ждет!

— Успокойтесь! — кричала стюардесса и ее тон совсем не соответствовал смыслу слов.

— Я же говорила, ситуация находится под контролем!

— Мейсон, мы сейчас погибнем, — как‑то спокойно и буднично произнес Ричард Гордон.

Мейсон, даже сам того не ожидая, согласно кивнул головой, но тут же спохватился.

— Еще ничего не ясно, Дик, рано паниковать.

— А я и не паникую, — пожал плечами адвокат, — я просто констатирую факт.

Ричард посмотрел в иллюминатор. Гам, под самым крылом самолета проносились облака. В редких размывах вспыхивала желтизной выжженная солнцем земля. Самолет то зарывался в облака, то вновь отрывался от них. Двигатели натужно ревели и самолет мелко дрожал. Казалось, вот–вот, и он развалится на бесчисленное количество обломков.

Мейсон как завороженный смотрел в иллюминатор на дальний конец крыла: тот мелко вибрировал.

Если бы кто‑нибудь в эти минуты смог заглянуть в кабину пилота, он бы видел, что экипаж пытается сделать все, что в его силах. Но стрелки приборов судорожно скакали, не в силах хотя бы на одно мгновение остановиться. Самолет то терял, то вновь набирал высоту. Двигатели работали со сбоями, радист вызывал землю, его голос срывался на крик.