Генри Крейн - Санта–Барбара III. Книга 2

Дверь реанимационной открылась, и оттуда вышел Кастильо. Тиммонс шепнул Сантане:

— Тихо, Круз идет.

Он отвернулся от нее, изображая полное равнодушие. Кастильо остановился рядом с женой.

— Сантана, врач разрешил нам посетить Иден в ее палате. Она уже пришла в сознание. Идем.

Сантана вдруг почувствовала, как какой‑то тяжелый, тугой комок подкатывается к ее горлу, и ей стало дурно.

— Извини меня, Круз, — торопливо сказала Сантана. — Мне нужно выйти в туалет, мне дурно. Я вернусь через несколько минут.

Она выбежала из приемного покоя с такой поспешностью, будто ей было невыносимо присутствие здесь.

Когда дверь за Сантаной захлопнулась, Кастильо с такой ненавистью посмотрел на окружного прокурора, что тот не выдержал и опустил глаза.

— Я думаю, что пришло время для серьезного разговора, — тяжело дыша, сказал Круз.

Тиммонс с нарочитым безразличием пожал плечами.

— О чем разговаривать?

Круз почувствовал, как начинает выходить из себя.

— Сантана созналась во всем, — едва сдерживая себя, сказал он.

Когда Тиммонс повернулся к нему лицом, Круз увидел улыбку.

— Да? — скептически спросил Тиммонс. Сокрушительный удар в челюсть, который нанес своему противнику Кастильо, сбил Тиммонса с ног.

Окружной прокурор рухнул на пол как подкошенный. Растерянно улыбаясь, он потрогал челюсть, убеждаясь в том, что зубы на месте.

— Теперь, надеюсь, ты откажешься от нее? — сквозь зубы процедил Круз.

Тиммонс едва слышно произнес:

— Похоже, да.

Кастильо тяжело дышал.

— Наверное, флирт с чужими женами — это неплохое развлечение. Но Сантана уже приняла решение. Ваш роман закончен.

Тиммонс пытался сохранить хорошую мину при плохой игре.

— Кастильо, я согласен со своим поражением, — униженно улыбаясь, сказал он.

— Прекрасно! Значит, мы договорились, — сказал Круз.

Тряхнув головой и окончательно придя в себя, Тиммонс поднялся с пола.

— Возможно, но нам иногда придется работать вместе, — сказал Тиммонс.

Круз покачал головой.

— Но только в крайнем случае.

Примирительным тоном окружной прокурор сказал:

— Инспектор, я выделю специально для расследования этого дела людей из своей службы. Они найдут водителя, который виновен в наезде на Иден.

Круз не намеревался продолжать дальше этот разговор.

— Спасибо, — односложно сказал он и повернулся, чтобы уйти.

Но в этот момент окружной прокурор поспешно спросил:

— А ты уже нашел какие‑нибудь зацепки? Есть результаты?

Круз задержался.

— Очевидно, свидетелей не было… — неохотно сказал он. — Я рассчитываю на показания Иден и на результаты дополнительного, более подробного, осмотра места происшествия.

Тиммонс снова потрогал себя за челюсть.

— Подобные дела раскрываются довольно редко, — глухо сказал он.

Кастильо гордо поднял голову.

— Я рассчитываю на положительные результаты.

Из реанимационного отделения вышла медсестра, которая обратилась к Крузу:

— Мисс Кэпвелл пришла в сознание. Вы уже можете пройти к ней.

— Спасибо, — ответил Круз.

С этими словами Кастильо направился к двери.

Тиммонс последовал было за ним, однако Круз так многозначительно посмотрел на него, что окружной прокурор застыл на месте с идиотской улыбкой на устах.

Они поняли друг друга без слов.

Круз отправился в палату Иден в одиночестве.

Окружной прокурор, оставшись в приемном покое отделения реанимации, злобно пнул ногой некстати подвернувшийся стул.

В тот же час, в клинике доктора Роулингса, Келли Кэпвелл Перкинс укладывалась в свою постель.

Медсестра миссис Гейнор вошла в палату со стаканом в одной руке и маленьким блюдечком, на котором лежали две пилюли, в другой.

Она подошла к Келли, которая уже лежала под одеялом, и протянула ей таблетки вместе с водой.

Келли положила пилюли в рот и запила их.

— Ну, вот и хорошо, — сказала сестра Гейнор. — Это поможет тебе заснуть. Таблетки всегда помогают.

Келли, не скрывая своего отвращения к лекарствам, отвернулась.

— Я ненавижу снотворное!.. — тихо сказала она. — Мне уже надоело повторять об этом доктору Роулингсу каждый раз.

Миссис Гейнор нахмурилась.

— Никогда не спорь с врачом. Он лучше знает тебя. Если хочешь побыстрее выйти отсюда, слушайся его указаний во всем.

Направляясь к двери, она сказала:

— Спокойной ночи, Келли.

Когда за медсестрой закрылась дверь, Келли тут же выплюнула таблетки, которые она прятала за щекой, в ладонь. Этому ее научил Перл. Он всегда говорил о том, что лекарства, которые прописывает доктор Роулингс, предназначены лишь для того, чтобы сделать пациента покорным и никогда не рассуждающим животным.

С тех пор, как она последовала советам Перла и перестала принимать прописанные ей доктором Роулингсом пилюли, ее состояние резко улучшилось. Келли прекрасно почувствовала это, и теперь ее нельзя было заставить пить таблетки даже под угрозой остаться в клинике до конца своих дней.

Келли пускалась на самые разнообразные ухищрения, простейшим из которых было делать вид, что проглатываешь таблетки, а на самом деле прятать их за щекой.

После того, как Келли перестала принимать лекарства, которые ей прописали в клинике, ее сознание с каждым днем прояснялось все больше и больше.

За это Келли была бесконечно благодарна Перлу, который избавил ее от постоянно мучавших головных болей и нервных расстройств.

Эти лекарства, вопреки тому, что думали все вокруг, способствовали ухудшению состояния больного, а не его улучшению.

Когда шаги миссис Гейнор затихли в коридоре за дверью палаты Келли, она мгновенно вскочила с постели и приоткрыла дверь.

Здесь было тихо.

Осторожно на цыпочках ступая по покрытому линолеумом полу, Келли направилась к изолятору, в котором сейчас содержался Перл.

Доктор Роулингс закрыл за собой дверь изолятора и включил свет.

Перл лежал на своей кровати, с головой накрывшись простыней.

Услышав шаги, он приподнялся.

Увидев, как Перл протирает глаза, доктор Роулингс медоточивым голосом сказал:

— Проснулись? Вот и прекрасно…

Перл раздраженно отшвырнул в сторону простыню.

— Человек просыпается тогда, когда его будят, — не скрывая своего презрения, произнес Перл. — Ну, что вам нужно на этот раз?

Роулингс широко улыбнулся.

— Я просто хотел узнать, каково ваше самочувствие. После недавнего кризиса ваша психика находится в состоянии резкого подъема.

Перл спрыгнул с кровати и прошелся по комнате, разминая ноги.

— У меня не было никакого срыва, — уверенно сказал он. — А потому можете не ставить себе в заслугу улучшение моего состояния.

Роулингс подошел к нему поближе.

— Но ведь вы катались в истерике и плакали, — доверительным тоном сказал он. — Вы взяли на себя ответственность за смерть брата. В психиатрии подобное поведение называется нервным срывом вне зависимости от того, признает это пациент или нет.