Вера Колочкова - Из жизни Ксюши Белкиной [litres]

– Вот! – Вероника старательно свернула вчетверо тетрадный листочек, протянула Анюте. – Возьмите…

– Да, Вероника, я передам… И потом, ему же скоро телефоном пользоваться разрешат – вы ему и позвонить сможете.

– А когда? Когда разрешат?

– Ну, я не знаю…

– Анюта, а можно я пока вам буду звонить? Вы простите, что пристаю, ради бога! Можно?

– Да ладно, чего уж теперь… Пишите номер…

Алеша обрадованно засиял глазами ей навстречу, смотрел, улыбаясь, как она мостится около его высокой кровати, осторожно косясь на штатив с капельницей.

– Ты ко мне, Нюточка, как к родному ходишь, даже чаще, чем Анна с Темкой…

– Так ты и есть мне родной, Алешенька! Родство – это ведь скорее ощущение, а не обязанность, на бумаге прописанная, правда?

– Правда…

– А у меня тут для тебя послание! Вот, возьми…

– Что это?

Алеша осторожно взял сложенный вчетверо листочек в клеточку, удивленно взглянув на Анюту, неловко развернул его свободной от капельницы рукой.

– Вероника тебе письмо написала…

– Вероника? – тут же оживился он, жадно впиваясь глазами в первые строчки письма. – А где ты ее видела?

– Да я-то век бы ее не видела. Она меня сама нашла! Все школы в нашем районе обошла – учительницу литературы по имени Анна искала, которая детей в сентябре на «Чайку» водила… Как меня увидела – сразу будто к матери родной бросилась…

Поняв, что Алеша больше ее не слышит, она деликатно отвернулась, встала со стула и подошла к больничному окну, стала смотреть на такой же, как и в ее школе, чахлый скверик с понурыми голыми деревьями. «А все-таки до чего тоскливый этот месяц – ноябрь! – подумалось в который уже раз. – И не зима еще, и не осень уже… Безвременье какое-то! И в природе, и в жизни… И я вот так же, как эти деревья, все жду чего-то – сама все свои листья стряхнула в одночасье и жду… Скорей бы уж снег выпал! И чего он там так долго свое письмо читает? – осторожно скосив глаза на Алешу, удивилась она. – Чего там читать – несколько строчек всего…»

– Эй, ты где, Алеша? – тихо смеясь и подходя к изголовью кровати, спросила Анюта. – Вернись, я все прощу…

– Нют, помоги мне сбежать отсюда, а?

– Что?! Как это – сбежать? Вместе с капельницей, что ли?

– Да чушь собачья вся эта капельница! Принеси какую-нибудь Кирюшкину одежду, а? Я уже вставать могу сам, вчера пробовал!

– С ума сошел…

– Не могу я больше здесь, Нюточка! Давит на меня эта палата! И прогибаются все, как… Не знаю кто! Поставит медсестра укол в задницу и чуть только не поцелует меня туда же! А другая клизму несет – и книксен делает: извините, позвольте, разрешите такое удовольствие получить… Помоги сбежать, а?

– Не выдумывай, Алеша! Что за глупости? А если у тебя швы разойдутся?

– Да какие швы, Нюта? Я ж тоже медик! Забыла, что ли? Уж сам разберусь как-нибудь со своими швами! Так принесешь одежду?

– Нет, Алеша! Ты лучше попроси Анну – она тебя сама отсюда домой заберет, если уж так приспичило…

– Эх ты, Анютка-лупоглазка… И вроде как умненькая ты бабенка, а не понимаешь ничего! Я ж не из больницы, я ж от Анны и хочу сбежать…

– Да все я понимаю, Алеш! Только меня не заставляй в этом участвовать, ладно? Я ж ей подруга все-таки, а не ехидна… А Вероника твоя мне понравилась! Цепляет чем-то. Искренности в ней много, правды какой-то бабской, что ли… Сейчас таких днем с огнем поискать!

– Так ведь и я про то же! Представляешь, какой дурак был? Все думал чего-то, решал, сомневался… А полежал на этой коечке – и вдруг все так ясно и понятно стало… Вот оно, твое, на блюдечке с голубой каемочкой… Так принесешь одежду?

– Нет!

– Анюта!?

– Нет, Алеша, прости…

– Ну тогда иди отсюда!

– Ну и пойду!

– И ладно…

– И все тогда… Пока…

«Как дитя малое, ей-богу… – сердито размышляла она, вышагивая по больничному коридору. – И так себя последней предательницей по отношению к Анне чувствую, еще и Алешка меня прогнал…»

– Мам, ты чего? – удивленно уставилась открывшая ей дверь Дашка. – У тебя лицо совсем вверх тормашками перевернутое! С дядей Алешей что-то?

– Да нет, все в порядке, Даш! На поправку пошел твой дядя Алеша, даже хамить помаленьку начал!

– А-а-а… Ну, милые бранятся… – усмехнулась Дашка. – Кстати, можешь нас поздравить! – скосила она глаза в сторону Кирюшиной комнаты. – Нас опять Динка бросила!

– Да ты что?!

– А то! Ей позвонил кто-то, она в момент шмотки свои собрала – и только ветер просвистел! Кирюшки дома не было… Ну скажи – не сволочь разве?

– Сволочь, конечно… А кто позвонил-то?

– Да бабский продавец какой-то, я и фамилию сейчас не вспомню… То ли Шикельман, то ли Перельман… Якобы он красивых девочек богатым мужикам в жены продает. Она недавно хвасталась, что к нему в базу попала… Вот дурочка!

– Ясно… А Кирюшка как к этому отнесся?

– Да как обычно! Улыбнулся – все!

– Ну что ж… Пойдем, что ли, вкусного чего-нибудь состряпаем. Надо ж как-то ему подсластить пилюлю…

Аннин звонок настиг их в самый ответственный момент, когда стоящий в духовке фирменный Анютин пирог как раз дошел до той степени зрелости и румяности, что еще самое что ни на есть чуть-чуть – и пересушится, и перестоит, и будет уже не так вкусно, как должно быть…

– Мам, возьми трубку, я сама достану… – надевая варежки-прихватки, оттеснила ее от плиты Дашка. – Там у тети Анны голос такой гневно-звенящий – аж мороз по коже идет!

Так рявкнула на меня, будто плеткой по спине огрела! Не женщина, а сплошной железобетон…

– Да ладно тебе! Не ворчи. Смотри, не обожгись!

Анюта с сожалением оторвалась от кулинарных покушений, взяла лежащую на кухонном столе трубку.

– Да, Ань, слушаю…

– Ты случайно не знаешь, кто такая Вероника? – огорошила вопросом Анна. Слышалась в ее голосе с трудом сдерживаемая холодная ярость, от которой, казалось, трубка в руке покрылась тонкой корочкой льда.

– Ань, что случилось? У тебя голос такой…

– Что, что! Представляешь, я у этого тихушника-экстремала под подушкой любовную записку нашла! От какой-то Вероники! В палату к нему зашла – он спит, а из-под подушки уголок какой-то бумажки торчит… Я даже его и будить не стала! Вытащила тихонько да прочитала. Ужас! Сплошная любовь-морковь! Теперь вот думаю – откуда она взялась, эта записка… Чего молчишь-то?

– А что мне надо сказать? – осторожно спросила Анюта, отрешенно наблюдая за тем, как Дашка неловко пытается вытащить противень с пирогом из духовки. «Черт бы вас всех побрал с вашими проблемами! – вдруг подумалось зло. – У меня своих выше крыши хватает! Связалась тут с вашими записками, дружбами, любовью, нелюбовью…»

– Ну что ты думаешь по этому поводу? Что мне теперь предпринять?

– В смысле?

– Боже, ну какая ты тупая, Нюта! – продолжала яростно наступать Анна. – Надо же что-то делать, в конце концов!